– Понимаю. – Алисия осторожно потянула из бутылки и покачала головой. – Если ваша «озабоченность», мсье, означает непременную пальбу, то я предпочла бы не перевозить грузы, которые настолько привлекают бандитов.
– Я полностью разделяю ваше мнение, но на вашем месте так бы не беспокоился. У меня нет никаких подозрений насчет возможного нападения, я только хотел бы быть более спокойным. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, и я готов заплатить за повышенную безопасность. Может быть, пятнадцать процентов надбавки к тарифу Антона убедят вас заняться этим грузом?
– Мой гонорар у господина Еренского не предусматривал расходов на ведение боя, – отметила Алисия. – И ракеты для «шаттла» здесь не так легко достать. Расходы на пополнение боезапаса сильно отразятся на моей прибыли от этого рейса.
– А двадцать процентов?
– Даже не знаю… – Алисия подпустила в свой голос неуверенности. Благодаря Тисифоне она знала, что Лабен готов добавить тридцать и даже тридцать пять процентов за безопасность. Повышение суммы не было для нее самоцелью, но она также не хотела, чтобы стало заметным ее желание получить этот заказ. Тисифона могла повлиять на его решение, но не могла гарантировать, что он впоследствии не удивится, с чего это вдруг так себя повел.
– Двадцать пять, – предложил Лабен.
– Давайте округлим до тридцати, – подытожила Алисия. Лабен вздрогнул, но тут же кивнул, и она улыбнулась. – В таком случае, думаю, вы позволите воспользоваться вашей связью.
Лабен приглашающим жестом указал на терминал и отодвинулся, пока она набирала код. На экране появилось лицо Таннер.
– Слушаю, капитан.
– У нас новый рейс, Рут. Курс на Дьюент для мсье Лабена. Готова прожевать с ним пару скучных чисел?
– Конечно, капитан.
– Прошу вас, мсье Лабен, – повернулась Алисия к хозяину офиса. – Все детали можно уладить с моим бухгалтером прямо сейчас.
* * *
<Мне не нравится этот груз,> проворчала Тисифона.
– Можно подумать, я от него без ума, – огрызнулась Алисия, склонившись над шахматной доской. Они с Мегерой научили эринию этой игре. Оказавшись на удивление равными по силе противниками друг для друга, они не имели шанса против искусственного интеллекта, играя вместе против Мегеры.
<Никому он не нравится, резюмировала Мегера, но нам надо на Дьюент.>
– Ничего не поделаешь, – кивнула Алисия и потянулась к коню.
<Не надо, Алисия, еле слышно шепнула Мегера. Если он…>
<Вы это прекратите, обе!> возмутилась Тисифона.
<Что «прекратите», Тис?> невинно удивилась Мегера.
<А то ты не знаешь что! Или вы действительно думаете, что сможете общаться так тихо, что я не услышу?>
– Не месало попытасся, во всяком слусяе, – прошепелявил из громкоговорителя лейтенант Чизхолм. – Подслусывать нехоросо.
<А я и не подслушиваю. Я просто не глухая. Но вас стоило бы и подслушивать. От вас всего можно ожидать.>
Алисия сдержала улыбку, но подсказкой все же не воспользовалась. Она передвинула коня и печально вздохнула, когда слон Тисифоны смел ее королевскую ладью.
<Шах,> самодовольно объявила фурия.
– Противная ты. Если я не воспользовалась подсказкой Мегеры, то ты могла бы в знак признательности оставить мою ладью в покое.
<Чушь. Ты сама называла эту игру «боевой». Никто не жертвует в бою честно заслуженным перевесом над противником, малышка… И даже нечестно заслуженным,> добавила Тисифона задумчиво.
– Я вынуждена с тобой полностью согласиться, – велеречиво покорилась Алисия и сняла агрессивного слона Тисифоны своим вторым конем, поставив под удар одновременно короля и ферзя фурии. Ход обнажил ее собственную королевскую чету, но это не имело для нее значения. Единственной клеткой, на которую Тисифона могла убрать короля, была под угрозой следующего хода коня. – Шах тебе.
<Черт, я даже не думала…> с невинной наивностью удивилась Мегера. Фурия кипела.
– И я не думала, – заверила Алисия с ухмылкой. Тисифона убрала короля, и Алисия взяла ферзя. – Еще шах, – сказала она и убрала из-под угрозы своего слона.
<М-да… И Одиссей бывал доверчивым дураком. Но мы отвлеклись от темы, малышка. Преимущество или нет, но мне не нравится наш груз.>
– Знаю, – вздохнула Алисия, и она действительно знала. Груз Антона Еренского на Чинг-Хай был незаконным, но полезным по сути. Груз Гюстава Лабена на Дьюент тоже был фармацевтическим, но на этом сходство заканчивалось. «Белый Сон» был почти безвреден для потребителей, если не считать стопроцентного привыкания. Он был жутко дорогим, но еще более жутко он добывался. Он был производным эндорфина и мог производиться в лабораториях, но это было бы еще дороже. Практически его производили из мозга людей. Последствия для «доноров» простирались от умственной отсталости до отключения вестибулярного аппарата и смерти.
<Не следовало нам его брать,> мрачно сказала эриния.
– Не ты ли учила, что все, что ускоряет месть, приемлемо? – Голос Алисии был резче, чем ей хотелось, потому что она понимала: Тисифона высказала их общие мысли. Но она чувствовала удивление Тисифоны, услышавшей возвращенные ей собственные слова.
<Может быть. Но ты настаивала на справедливости, не сдавалась Тисифона. Как здесь со справедливостью.>
– Никак. Но у нас нет выбора. И это тот груз, который наверняка приведет нас к тем, кого мы ищем.
Молчание фурии было признаком вынужденного согласия, и Алисия подумала, осознает ли Тисифона иронию ситуации. Она, страстно отстаивавшая принципы справедливости, поступилась ими во имя погони за добычей, в то время как фурия, говорившая только о мщении, задается вопросом аморальности их груза.
<Может быть, наконец повторила Тисифона. Но может быть, есть что-то в этом понятии законности. Человек часто обращался к злу, когда я и сестры были вместе, но инструменты зла стали намного более мощными в твои дни, и даже мое мщение не может загладить однажды совершенное зло. Поэтому «справедливость», «правила», о которых ты говорила, могут оказаться важнее, чем я когда-то думала.>
Алисия замерла, пораженная признанием Тисифоной хотя бы части ее аргументации, но тут она почувствовала, что правая рука тянется к доске. Она ослабила контроль над мышцами и смотрела, как рука передвигает ладью.
<Берегись, малышка! Ты замедлила мою атаку, но не остановила ее.>
Алисия улыбнулась и снова склонилась над доской, однако сердце ощутило холодок, – она поняла, что Тисифона подразумевала не только шахматы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});