В этом столпотворении я все же приметил, что к трем залам примыкают еще и комнаты поменьше. Сквозь их двери и занавески сновали служанки, так что мне удалось заглянуть в некоторые из них и убедиться, что то были приватные номера для любителей пикантных развлечений. В одной из комнат сатир занимался любовью с рабыней, к вящему удовольствию наблюдающих леди и джентльменов. В другой, в которую как
205
раз зашла служанка, я увидел трех голых господ и одну рыжеволосую женщину. Ну, неважно, чем они там занимались, я, в конце концов, только мельком взглянул... Я подкрепился еще одним стаканом вина и заглянул в третью. Здесь-то я и увидел своего гостеприимного хозяина Эндрюса Гойтолу в окружении небольшой компании. Без колебаний я прошел внутрь, дабы засвидетельствовать свое почтение. Не для того я сюда приехал, чтобы оставаться в тени.
Гойтола сидел за резным дубовым столом. На нем была обычная щегольская одежда - короткий вечерний халат белого цвета с хлястиком на спине и воротничком стоечкой и лиловые шелковые брюки. Он барабанил пальцами по столу. Большинство присутствующих сидели спиной к двери. Все это смахивало на сборище заговорщиков. Я узнал молодого герцога Ренардо. Он был в легких доспехах. Его вьющиеся локоны отливали золотом. В комнате находились две женщины: госпожа Гойтола, мать Армиды, пристально смотревшая на меня, и куртизанка, которую я сразу узнал. Это была чересчур разукрашенная женщина с мандолиной из сада Ренардо, которая так понравилась Кайлусу. В этот вечер на ней было еще больше краски, чем тогда.
Несмотря на присутствие женщин, встреча явно была деловой. Когда я вошел, стоявший в тени джентльмен с длинным серым лицом и в длинном сером плаще говорил:
- Смею напомнить вам, Гойтола, что оборона не является главной задачей Малайсии. На что Гойтола ответил:
- Но без средств защиты Малайсия погибнет.
- Существуют древние способы защиты. Самым лучшим является Первородное Проклятие, предохраняющее нас от перемен. Первейшей нашей обязанностью должно быть поддержание этого Проклятия с помощью религии. Мы должны помнить о священном предназначении всего, даже этой охоты: "Мы идем, чтобы умертвить плоть своих предков..."
Он прервался и обратил ледяной взгляд на меня. Сидевшие за столом джентльмены медленно повернулись, чтобы сделать то же. Гойтола сидел полубоком и из-за высокого воротника я мог видеть только один его глаз. Вместо второго сверкала застежка. Только герцог приветствовал меня обычным образом.
- Это наш друг - покоритель воздушной стихии. Вижу, что у тебя все в полном порядке. Что привело тебя сюда, де Чироло?
- Просто хорошее настроение, сэр.- Я поднял свой бокал.- Хочу пожелать вам, джентльмены, доброго здоровья!
206
- У нас деловая встреча,- сказал Гойтола.
- У меня не было намерения помешать вам. Я ухожу. Герцог дружелюбно произнес:
- Если ты ищешь Армиду, мы ничем не можем помочь тебе. Лицо Гойтолы стало серым, как зола. Он опустил голову,
чтобы скрыть это. Я вдруг ясно понял, кого прочил Гойтола в
мужья своей дочери.
Я уже повернулся к двери, как послышался глубокий, низкий
голос:
-Ты!
Куртизанка - теперь я слышал запах пачулей, столь тревожно напоминавший мне об Армиде, - сделала легкое движение в глубь комнаты, чтобы направить туда мое внимание. Звавший меня стоял в темном углу комнаты. Я узнал темнолицего члена Высшего Совета, которого мне впервые довелось увидеть в галерее Гойтолы. От его присутствия веяло холодом. Как и в тот раз, он был облачен в черную мантию с объемными карманами. Он снова заговорил.
- Ты в сговоре с Бентсоном,- каждое слово появлялось из глотки раздельно.
Куртизанка подошла к нему. Он не обратил на это никакого внимания, продолжал стоять неподвижно, будучи уверенным в том, что я ему отвечу.
Почему я так его боялся? Думаю, потому, что, как я чувствовал, он нагонял сатанинский страх на каждого из присутствующих.
- Я рассорился с Бентсоном, сир,- сказал я. Мое присутствие здесь не имело к ним никакого отношения. Никто не произнес ни слова в ожидании возобновления деловых переговоров, которые для Гойтолы, судя по его виду, были не совсем приятными. Но, видимо, обсуждаемое ими дело каким-то образом касалось и меня. Мой ответ достиг члена Совета, и он наконец снова заговорил, и его слова доносились как будто из ледяного подземелья:
- Ты желаешь убить Бентсона.
Молодой герцог запустил руку в шевелюру. Глядя, скорее, на него, чем на темную фигуру на заднем плане комнаты, я сказал:
- Я не желаю вреда Бентсону - он никогда не причинил мне зла. Я никому не желаю вредить.
Несмотря на слабость в ногах и руках, мне удалось выйти из комнаты и закрыть за собой дверь. Произнесенные слова вновь и вновь всплывали в голове. Я проклинал себя за проявленную слабость. Мои слова звучали как мольба о пощаде. Я допил вино
207
и выпустил из рук стакан. Я дотронулся до амулета. Эта встреча была такой же угрожающей, как и видение, с которым я столкнулся в своей комнате.
У меня был выбор - уйти в ночь или остаться здесь и напиться. Я схватил у проходившей мимо служанки раковину, наполненную горячим пуншем и, минуя танцующие и жестикулирующие пары, пробрался в последнюю комнату. Шум стоял такой, что заглушал музыку. Толпа людей окружала платформу, на которой под присмотром свирепого джентльмена дрались насмерть два желтых кольчужника.
Я не стал смотреть, как брызжет теплая кровь. Залпом выпив вино, я бросился в гущу танцующих и подхватил какую-то даму, речь которой никак не мог разобрать. Все же мы завели какую-то безумную беседу: мы жестикулировали, смеялись, гримасничали и разок поцеловались. На каком языке она говорила? Я не знал этого, как и не знал, понимает ли она меня. Важнее всего было движение: движение и веселье. Я выскользнул из ее рук и столкнулся с Армидой. Вся раскрасневшаяся, она бежала с другой молодой девушкой.
Бесцеремонно обняв, я закружил ее в танце, направив через ближайшую дверь на веранду. Веяло ночной прохладой. Нежно прижав ее к себе, я излил на нее потоки нежных признаний. Да, конечно, многие из них я произносил накануне - но, в конце концов, любой словарный запас ограничен, не так ли?
- Мое драгоценное создание, ты лунный свет в этом ужасном месте, ты солнце. Все здесь так невыносимо. Я думал, тебя здесь нет, что ты ушла, или что ты уже во власти одного из чревоугодников...
- Те! Сумасшедший. Я замахал руками:
- Сумасшествие и страх - прекрасны. Этому учит Естественная религия. Что еще можно ожидать в этом ужасном месте.
- Что ты говоришь, Перри? Здесь нет ничего ужасного. Успокойся, пожалуйста. Все так прелестно и забавно, а люди - такие великолепные и значительные...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});