филей и отдельно шпик.
Услышав шутку, барон Педдлингтон рассмеялся, и конфликт был улажен. Тем не менее хозяин Банглтопа отправился в постель с пустым желудком, и наутро, за завтраком, его тоже ждало разочарование.
Дворецкий не владел поварским ремеслом, кучер однажды уже пробовал сварить яйца, которые никому не удалось разбить, не говоря уже о том, чтобы съесть, у горничной был выходной, а больше никто в доме готовить не умел. В голову барона Банглтопа закралась мысль, что за отсутствием умельцев он и сам мог бы управиться с вертелом или рашпером, но, разумеется, это было несовместимо с его высоким положением.
Барон возвратился в Лондон и поклялся, что ноги его не будет в Банглтоп-Холле, пока туда не приведут кухарку и не «прикуют ее цепями к плите».
С тех пор Банглтоп-Холл опустел. Барон не вернулся, поскольку не мог нарушить клятву: Де Герберту не удавалось сыскать постоянную кухарку для банглтопской кухни, а почему – бог весть. Кухарки являлись одна за другой, задерживались на день, на неделю, две самые стойкие проработали по полмесяца, но дольше – никто. Вели они себя одинаково: уходили без предупреждения, не слушая никаких посулов и уговоров. Барон Педдлингтон сгорбился, оглох и наконец за розысками постоянной кухарки повредился рассудком и угодил в сумасшедший дом, где и умер от размягчения мозга четыре года спустя после переселения его нанимателя в Лондон. Последними его словами был вопрос: «Почему вы взяли расчет на предыдущем месте службы?»
Время шло. Бароны Банглтопы рождались, получали образование, умирали. Возникали и уходили династии, но Банглтоп-Холл стоял пустой, хотя до 1799 года семья не отказывалась от надежды использовать по назначению свое фамильное гнездо. Как уже было упомянуто, делались перестройки, причем очень значительные. Содержались в порядке стоки; особая комната с отделкой из дорогого дерева, красивым декором и богатыми гобеленами предназначалась кухарке – таким образом ее рассчитывали привязать к месту. Были приделаны флигель в стиле королевы Анны и крыло в елизаветинском стиле – последнее вмещало в себя кегельбаны и курительные комнаты для возможной родни возможной королевы кухни; множество претенденток спешили заместить эту должность, и все они с еще большей поспешностью покидали ее до истечения обычных двух недель. Наконец Банглтопы убедились, что жить в доме они не смогут, и было объявлено, что Банглтоп-Холл «сдается в аренду; весь современный комфорт, удобное расположение, обширный парк; великолепные условия для тех, кто самостоятельно занимается стряпней». Последний пункт объявления многих удивлял, люди приезжали с единственной целью – узнать, что бы он значил; вероятно, именно эта строчка, добавленная из шутливой бравады, помогла в кратчайший срок найти жильцов, поскольку не прошло и месяца, как дом был снят на год удалившимся от дел пивоваром из Лондона. Странное объявление настолько заинтриговало супругу пивовара, что она самолично приехала в Банглтоп-Холл, была им очарована и упросила мужа взять дом в аренду. Пивовару и его супруге посчастливилось не больше, чем Банглтопам. Их кухарки (которых сменилось четырнадцать) ударялись в бегство, пробыв на службе в среднем четыре дня, а впоследствии и самим жильцам пришлось сняться с места; в Лондоне они уверяли друзей, что «в доме водится нечисть». Если б Банглтопы об этом слышали, они бы встревожились, однако они не слышали, поскольку ни они, ни люди их круга не водились с пивоваром и друзьями пивовара; что касается агента, занимавшегося сдачей дома, то ему достойный представитель цеха пивоваров жаловаться не стал, так как надеялся в один прекрасный день быть возведенным в рыцарское достоинство; опорочить же славное жилище Банглтопов значило восстановить против себя блестящее семейство, и кто знает, как в этом случае отзовется лондонский высший свет, когда пивовар и его добрая супруга постучатся к нему в двери. Аренда продолжалась; как было условлено, плата поступала своевременно, а по истечении срока договора Банглтоп-Холл снова появился в списке сдающейся недвижимости.
2
Минуло девяносто лет, и все это время владельцев Банглтопа преследовало то же злосчастье. Стоило кому-то заявить о желании арендовать дом, как тут же по его требованию сооружались новые пристройки. В 1868 году возвели грекоправославную часовню: на то, что она желательна, намекнул греческий князь, который прибыл в Англию писать историю американского восстания: пользуясь архивами британских газет, он состряпал труд, уклоняющийся от истины ничуть не больше любого другого исторического сочинения из разряда доморощенных. Банглтоп был расположен уединенно – как выразился князь, «вдали от обездомевшей толпы», то есть был именно тем местом, где историк романтической школы мог без помех трудиться над своим magnum opus[33]; повод сомневаться имелся только один: высокородный обитатель, будучи христианином, принадлежал к православной церкви и ему требовалось соответствующее помещение для молитвы. Это препятствие барон Банглтоп немедленно устранил, построив и освятив часовню, а его младший отпрыск, чье тонкое душевное устройство делало его непригодным к воинской стезе, был назначен отправлять там службу, преисполнившись прежде изрядной ревностью к вере, в коей их знатный жилец видел для себя источник благодати. Все эти усовершенствования – часовню, священнослужителя, переход последнего в иную конфессию и все прочее – агент Банглтопа предлагал за смехотворную плату: сорок две гинеи в год и стол для священника; и князь не раздумывая согласился, оговорив, однако, что как жилец, так и хозяин имеют право в любое время расторгнуть контракт. Агент доблестно оспаривал эту оговорку, но был вынужден уступить. До князя дошли слухи о банглтопских кухарках, и он был настороже. Наконец барон принял условие. Что произошло дальше – можно не рассказывать. Князь прожил в доме две недели, прослушал одну проповедь, прочитанную юным Банглтопом на классическом греческом языке, какой преподавали в университете, лишился кухарки и съехал.
После отъезда князя усадьба простояла в запустении почти двадцать два года, и собственник смирился с тем, что ничего поделать нельзя. Но к концу этого срока из Америки приехал богатый обувщик по имени Хэнкинсон Дж. Тервиллигер, основной владелец компании «Общество с ограниченной ответственностью “Трехдолларовая обувь Тервиллигера”» из Соултона, штат Массачусетс, который взял в аренду Банглтоп-Холл, со всеми правами и имуществом, сроком на пять лет. Из всех интересовавшихся возможностью снять здание под жилье мистер Тервиллигер оказался первым, с кем, по настоянию барона, агент говорил абсолютно откровенно, без утайки. Барон был уже в годах, и, по его словам, ему не улыбалось на старости лет впутаться в неприятности с янки. Всю жизнь, сказал он, Банглтоп-Холл сидел у него в печенках, пускай себе пустует хоть до скончания веков, а потому возможный арендатор должен знать всю правду. И не что иное, как полная откровенность агента, как раз и побудило мистера