Седьмой недовольно хмыкнул. Появилась шальная мысль подтолкнуть толстяка к ответам с помощью ножа. Однако проводник не казался испуганным.
— А теперь сделай то, что я тебя попрошу, — сказал жирдяй. — И сделай это без разговоров. У меня уже болит язык от болтовни. В общем так: сейчас ты вспорешь мне живот и залезешь в него. Я начну зашиваться. И как сделаю иглой последнюю затяжку, ты поплывешь по реке Боли. После того, как ты доберешься до нижнего яруса пирамиды, пойдешь по коридору. В конце коридора я буду ждать тебя. Я не смогу с тобой разговаривать, но, думаю, ты не расстроишься. И умоляю тебя: ты должен следовать за мной.
Седьмой остолбенел.
Что сделать? Не ослышался ли он?
— А куда девать вырезанное лицо? — спросил Седьмой.
— Этот кусок плоти станет твоим временным лицо. Мы должны будем обмануть олгов, Аанга и Человека-мотылька.
— Бред.
Толстяк улыбнулся.
— Тысяча Лиц еще поможет тебе, — прошептал он. — Вы увидитесь на нижнем ярусе. А теперь пора заняться делом. Время уходит.
У Седьмого было много вопросов, но жирдяй больше ничего не сказал. Проводник помял в руках вырезанное лицо, затем приложил его к лицу Седьмого и начал тихо петь. Из глаз толстяка вспыхнул свет, огненные ленты заплясали по потолку. В комнате возникли существа, однако определить их вид было невозможно. Они то появлялись в коконе света, то превращались в огненные конфетти. Существа бесновались и кружились вокруг Седьмого.
Огненные ленты закрутились вокруг толстяка, обжигая его кожу. На пузе проводника вздулись широкие волдыри. Внутри них появились белесые червяки, излучающие холодно-пепельный свет. В комнате все грохотало и взрывалось. Казалось, сам воздух приобрел цвет.
Жирдяй вскрикнул и раскинул руки. Пот из него буквально хлынул во все стороны. Те капли, что попадали на пол, шипели и превращались в уродливых худых существ: глаза-булавки, скрюченные лапы, длинные ногти, широкие лягушачьи рты, мокрые от крови языки-змеи.
Седьмой хотел бы закрыть глаза, но у него больше не было век. Толстяк держал вырезанную кожу на его лице и громко неразборчиво кричал.
Поскорее бы все это закончилось, подумал Седьмой. Может, его опять обманывают? Сложно поверить, что ходы в пирамиде никак не связаны. Думай, тупая голова! Он прошел через арку и оказался в коридоре, который вывел его к этой комнате. Других коридоров или дверей больше нет. А если есть потайной ход? Где он может быть?
— Делай же свое дело! — закричал толстяк.
И Седьмой сделал.
Он без сожаления воткнул нож в живот проводнику и повел лезвие к паху. Мышцы его напряглись, на шее вздулись жилы. Из пуза толстяка вывались кишки и полилась зелено-желтая жидкость.
— Меня зовут Кумакан, — прошептал жирдяй. — Запомни: Кумакан. А теперь — лезь.
Седьмой бросил нож и без раздумий нырнул во вспоротый живот. Мгновение — и по телу прошла волна холода. Ноги и руки увязли в чем-то склизком и зловонном.
Еще мгновение — и Седьмого полностью засосало в чрево толстяка.
Пятый
Николай не мог решиться переступить через порог без Маши. Мысли метались, как крысы, запертые в клетке. Вдруг он окажется на той стороне, а вернуться к дочке не получится? Нельзя её потерять вновь. Воображение во всех деталях рисовало, как Машу хватает какая-нибудь тварь из подъезда, запускает когти в мягкую кожу ребенка…
Нет! Выкини эти мысли из головы!
Николай зажмурился и замотал головой.
Надо успокоиться. Волнение рождает ошибки, а те ведут к смерти.
Поэтому он выбрал единственно правильное решение.
— Маша, подойди ко мне, — сказал он. — Держи меня за кофту. Как только увидишь кого-нибудь — прячься.
Маша поднялась по лестнице и ухватилась за лохмотья Николая.
— Ты все поняла? — спросил Коля.
Она кивнула.
— Тогда пошли. И ничего не бойся. Я рядом.
Николай стоял перед дверью и вглядывался во тьму. По границам порталам колыхались языки тьмы. Тянуло могильным холодом.
Просто сделай шаг. Один жалкий шажок.
Вот во тьме что-то появилось.
Показалось?
Хотелось бы верить.
Николай вздохнул и заставил себя сдвинуться с места. Шаг — и тьма исчезла. Коля ожидал почувствовать касание холода, ожидал увидеть архаровцев, толпы зомби, тварей, что живут под землей… Однако портал вывел их к дому. Николай не верил собственным глазам: он и дочка находились у себя в квартире.
Возвращение в начало.
— Пап, это же моя комната, — сказала Маша.
Николай крепко сжал плечо малышки. В углу комнаты стояла одноместная кровать — не заправленная, оставленная такой, какой она была, когда сосед сошел с ума. На белом ворсистом ковре валялся плюшевый мишка. Одного глаза не хватало, правое ухо оторвали. В другом конце комнаты возвышался трехметровый шкаф. Рядом с ним стоял письменный стол. На каждой его полке валялись фломастеры, карандаши, книжки и коробки из-под пластилина.
Николай бросил взгляд на окно: голубое небо, летнее солнце. Шелестели листьями деревья. Шелестели листьями. Николай еще раз осмотрел комнату: зеленые обои, возле люстры на потолке жирное пятнышко, телевизор, куклы на специальной подставке на стене.
Николай не верил в то, что оказался у себя дома.
Это невероятно! Уму непостижимо.
Он обернулся. Портал исчез, вместо него — зеркало.
— Маша, держись за меня, — сказал Николай. — Я должен осмотреть другие комнаты.
— Но…
— Никаких «но»! — крикнул он.
Маша нахмурилась, глаза застелили слез. Николай присел и обнял дочь.
— Только не плач, милая. Я не видел тебя очень долго. Я боюсь вновь тебя потерять. Понимаешь?
Маша часто-часто закивала.
— Прошу тебя, — сказал Николай как можно мягче. — Делай, что говорю. Здесь может быть опасно.
Николай приоткрыл дверь, огляделся. Вроде никого. На полу засыхала кровь. Возле шкафчиков для обуви валялся телефон.
Сердце билось с бешенной скоростью, колени дрожали, приходилось держаться за дверь, чтобы не упасть. Холодные капли пота стекали по спине.
Спокойнее, Коль. Пока еще ничего не произошло. Не будь жалким трусом. Соберись.
Он облизал пересохшие губы и вышел в коридор. Как же все-таки жарко тут! Пекло, блин. Николай взглянул налево, и с его губ чуть не вырвался крик. На входной двери кто-то кровью накарябал «НАЙДУ». Добрый сосед-самаритянин? Или кто похуже?
Найдя глазами Машу, Коля жестком показал ей, чтобы она оставалась на месте. Он услышал жужжание мух еще до того, как выглянул на лестничную площадку. Трупы соседа и жены никуда не делись. Они лежали по разным углам площадки, раздувшиеся, в глазах копошились черви.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});