10 мая в Мадриде Эрнест составил свое последнее сообщение о военных событиях. Ему было очень приятно встречаться со своими старыми друзьями в столице, а также отметить для себя отличные оборонительные позиции, воздвигнутые после месяцев крайне затруднительного положения на этом участке фронта. Моральный дух правительственных войск, офицеров, саперов и населения был по-прежнему высок. Казалось, что им более по душе вести свою собственную войну, нежели объединяться с защитниками других городов региона. Ситуация с продовольствием некоторое время оставалась критической. Зато было в избытке боеприпасов, чтобы выдержать дальнейшую осаду. И хотя дипломаты в то время были уверены в том, что война прекратится через месяц или около того, Эрнест склонялся к мысли о ее продолжении еще по крайней мере в течение года. Развитие событий доказало верность его предположений.
До отлета из Испании Эрнест первым делом просмотрел все свои вещи и уничтожил многие из своих документов и записей, как личных, так и служебных.
– Я насобирал столько всякой информации, а некоторую с невероятным трудом. Так что если бы наш самолет заставили приземлиться на территории противника, я бы стал очень лакомым кусочком для военной разведки, – объяснил он мне позже, – а уничтожать свои записи для меня было как ножом по сердцу.
Покинув Испанию, Эрнест и Марта, которые снова повстречались в этой стране, направились в Париж и перед отправкой в Нью-Йорк провели там несколько веселых деньков, вновь насладясь прелестями гражданской жизни. В Париже их познакомили с молодым человеком по имени Том Беннетт, который только что вернулся из Испании. За прошедший год он был трижды ранен. Ранее Беннетт работал федеральным служащим. По своему собственному желанию он решил отправиться в Испанию посмотреть, что он может сделать для этой страны, и примкнул к батальону Линкольна в самом начале войны. Он уже бывал раньше в Европе, встречался с Сомерсетом Моэмом и почти десять лет не терял надежды познакомиться с Эрнестом. По его словам, он получил более серьезную рану, чем от пуль, когда в госпитале сосед по палате сказал ему:
– Тебе бы здесь появиться еще вчера. Здесь был Эрнест Хемингуэй.
Когда они все-таки встретились в парижском книжном магазине «Брентано», Эрнест произнес:
– Послушай меня, сынок, тебе лучше бы вернуться домой. Ты на мели?
Том, одетый в плохо сидящую на нем униформу, кивнул.
– Тогда вот что. Ступай в магазин за углом и купи что-нибудь из одежды, – Эрнест протянул ему деньги, – а послезавтра встретишь меня здесь в три часа дня. Ты отправишься домой вместе с нами. У тебя есть где остановиться?
Том ответил, что впервые за последние месяцы почувствовал тепло в душе. Через два дня он пришел заранее, подождал полчаса и сильно разволновался, когда увидел Эрнеста и Марту. Эрнест махнул ему рукой:
– Нас ждет такси. Захвати свои вещи. Ты не против поехать туристическим классом? Отлично. Ты можешь приходить в наши каюты, когда захочешь.
Поездка домой, по воспоминаниям Тома, показалась каким-то очень приятным сном. После пережитых военных событий каждому хотелось выпить. Но когда корабль «Нормандия» приблизился к Нью-Йорку, Эрнест вдруг стал озабоченным, а потом и вовсе мрачным. В порту его заявления корреспондентам звучали подавленно. Он не стал делать никаких прогнозов, извинился и ушел.
Уставший больше от напряжения, чем от работы, Эрнест сразу отправился в Ки-Уэст. У него было задумано несколько хороших рассказов, и он считал, что чем быстрее он напишет их, тем лучше будет себя чувствовать. Но получилось наоборот. Эрнест пребывал в дурном настроении, противоречивые чувства раздирали его. Полин так рада была видеть его живым и здоровым, что вначале казалось, они снова смогут вернуться к нормальной жизни.
Эрнест полностью погрузился в работу над изданием «Пятой колонны». Трудности преследовали его по пятам. Вместо того чтобы отправиться на Багамы или в Гавану, где ему почти всегда удавалось отдохнуть и повысить свою работоспособность, он в течение июня и июля оставался в Ки-Уэст, что давало возможность легко контактировать с людьми в Нью-Йорке. В конце июля он вместе с Полин, Патриком и Грегори переехал в Кук-Сити, штат Монтана. Там он мог бы найти спокойную жизнь на ранчо и полностью сменить обстановку. Но месяца, проведенного там, ему было достаточно, чтобы привести в порядок свои чувства. В конце августа он снова отправился в Европу на «Нормандии». У него было твердое решение вернуться в Испанию.
В своем письме он написал мне о том, как умер один продюсер, после того как он уже подписал с ним контракт, дела с другим повлекли за собой финансовые проблемы. Он рассказал о том, что завершил несколько новых рассказов, но собирается еще раз их просмотреть, прежде чем отослать в издательство.
Я отослал ему часть своих статей, написанных в Мичигане, и спросил о его мнении. Эрнест очень дружелюбно ответил, что, поскольку мы братья, его суждение будет не столь объективным. И хотя ему нравилось читать их, он признался в том, что в них слишком много сообщений и очень мало настоящего творчества. Он надеялся, что в следующей статье я проявлю качества настоящего писателя, которых мне пока не хватает. Конечно, легко говорить, но мне следовало прислушиваться к этому. В письмо он вложил сто долларов и пожелал мне удачи. Но его совет был для меня более ценен, чем деньги.
В свой четвертый визит в Европу Эрнест остановился на некоторое время поработать в Париже. Еще во время своей второй поездки он задумал большую книгу, целый роман, каждую деталь которого он хотел прочувствовать прежде, чем сесть за перо. Когда я спросил его об этом спустя два года в Гаване, он уже завершил большую часть книги, но совершенно не хотел говорить на эту тему. Его исследования уводили его в малознакомые места Испании и вновь возвращали в Монтану, чтобы полностью ощутить то место, из которого мог появиться тот приятный, идеалистичный молодой человек. Этот образ уже родился, и он изучал и создавал других персонажей своего произведения. Его понимание было таким же великим, как и его талант. Понимание удерживает талант от бестолковой растраты на несущественные мелочи.
Когда он добрался до Испании, по-прежнему с мандатами и готовый выполнять поручения журнала, ситуация на фронте была не в пользу республиканцев. Эрнест пропустил наиболее решающую часть сражения на реке Эбро, но в ту августовскую жару он все-таки успел к его окончанию. Фронт на Эбро был последней надеждой республиканцев. В октябре премьер Испанской республики Негрин пришел к выводу, что все имеющиеся в наличии силы не смогут сдержать наступления фашистов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});