бал в честь прибывших гостей, когда все уже практически рванули к дверям, король Филипп сделал жестом знак, что хочет еще что-то сказать. На какой-то момент мне даже почудился хоровой стон, но это было только разыгравшееся воображение, а вот вопрос нашего короля заставил меня всю обратиться в слух:
— Могу я узнать, какова судьба Эрвина Роуга?
О да, что стало с послом Ронии, который чуть было не устроил массовое отравление, интересовало всех, кто прибыл. Меня — особенно, как-никак, главная пострадавшая, хотелось какой-то моральной компенсации хотя бы.
— Он скончался, — неожиданно сказала королева Виктория низким, утробным голосом.
— Мир его праху, — без особого сожаления сказал Лекс так, чтобы его услышала только я.
— Сэр Роуг должен был отправиться на каторгу за то, что он сделал, — продолжила королева, задержавшись взглядом на мне, — но его нашли мертвым в камере.
Что ж, Роуг легко отделался, вряд ли бы его изнеженный дворцовыми прелестями организм выдержал испытание каторгой. Конечно, о мертвых либо хорошо, либо ничего, но только вот покойный Роуг был совсем уж мрачной и неприятной личностью. Наверное, все же нехорошо так ругать его, пусть даже и в мыслях, но, с другой стороны, я имела право испытывать неприязнь к послу. Так и достигнув равновесия между совестью и обидой за моральный ущерб, нанесенный несколько месяцев назад, я, подталкиваемая в спину Лексом, направилась к выходу.
А еще предстояло вытерпеть бал.
Глава двадцать седьмая, о винограде, сопении и бубенцах
Мне всегда казалось, что танцующие пары рассказывают какую-то историю своими движениями. Полонез, например, представлялся разговором двух важных людей, которые только что заключили со всей помпезностью особенный договор. А менуэт навевал мысли о робком кавалере, который никак не может признаться в своих чувствах не менее робкой барышне. Осмотрев вальсирующие пары и отогнав мысли о хлопьях снега, я начала пробираться к столам с закусками. По пути еле увернулась от Дика, танцевавшего с какой-то привлекательной (еще бы, зная Дика) блондинкой, а потом чуть не налетела на короля Филиппа, который кружился в вальсе вместе с принцессой Аннабель. Девушка что-то увлеченно щебетала, а вот Блейк выглядел на редкость отстраненным, он вежливо кивал на фразы, но взгляд его был направлен как бы сквозь принцессу. И почему-то мне казалось, что мысленно он танцевал с Линдой Перевелл…
Взяв в руки гроздь винограда без косточек, я неторопливо отправляла ягоды в рот. Заметив, что руки мои заняты, усатый офицер поменял траекторию движения и оперативно пригласил на танец скучавшую неподалеку девушку. Единственная дама, заявившаяся на бал в штанах и сапогах, коей, собственно, я и являлась, вызвала нешуточный интерес. Невольно в голову приходили сравнения с диковинной птицей в клетке, на которую откровенно таращились. Периодически поступали приглашения потанцевать, на которые поступали вежливые до определенного момента отказы. Потом это уже порядком все надоело, поэтому пришлось вооружиться виноградом.
То, что будет организован бал, я подозревала, но намеренно не взяла платья, которое соответствовало бы случаю. Танцевать я умела, но не особо любила. Одно дело в свое удовольствие покружиться в вальсе, а другое — стоптать себе и оттоптать кавалерам ноги в опостылевших плясках. А официальной версией для моих боевых товарищей, которые позволили себе немного расслабиться, но все равно оставались настороже, было мое желание «неустанно нести свою службу». Хотя, возможно я бы и хотела потанцевать с кем-то особенным для себя, но все равно бы не смогла в этом признаться. Даже самой себе. Виноград в руке закончился, симпатичный рыжеволосый парень, завидев такое дело, рыпнулся в мою сторону. Но тут же был вынужден развернуться, потому что я приветливо помахала рукой с зажатым апельсином.
— Малышка, ты так всех кавалеров распугаешь, — материализовался рядом со мной Лекс в компании Чарльза Кристалла.
— Это я умею, — согласно кивнула я, снимая шкурку с апельсина. Сколько папиных кандидатов в мужья я успела отвадить до того, как вступила в орден — не сосчитать. Хотя, некоторые кадры были весьма забавными. Особенно тот мужчина, кажется, Тибальд Ройм, который постоянно рассказывал о смальте, кусочках, из которых складывалась мозаика. Помнится, однажды он взялся показывать мне эту смальту, хотя, компания ему явно не требовалась. Я вообще толком не поняла, зачем ему невеста, потому что влюблен сэр Ройм точно был в эти кусочки. Но, когда я заснула за просмотром, он почему-то обиделся и сказал, что я задела тонкие струны его души. В общем, той еще скрипкой был несостоявшийся женишок.
— Кстати, о тебе спрашивал Джереми Бэкон, — припомнил Чарли, принимая у меня треть апельсинчика.
— Надеюсь, ты сказал, что я провалилась. Или умерла.
— Что, не понравился мальчик? Мне тоже. Кстати, вон он, долго жить будет. У тебя секунда, чтобы скрыться.
Старательно смотря в сторону, я направилась в противоположный конец зала, обходя Джереми по максимальной амплитуде. Зал был просто огромен, чтобы пересечь его быстрым шагом понадобилось не меньше трех минут, а ведь еще надо не попадаться под ноги танцующим. Проходя мимо окон, высота которых равнялась высоте стен, я с грустью отметила, что никакого балкончика за ними нет. А жаль, это было бы очень кстати, потому что становилось достаточно душно. Сам бальный зал оказался очень похож на тот, что размешался в алийском дворце — просторный и светлый. Хрустальные люстры, заправленные магией, зрительно помогали сделать помещение еще больше, а каменный пол покрывали замысловатые узоры, в которых смутно угадывались очертания какого-то растения. Видимо, тот, кто расписывал пол, и сам не знал, какое растение он изобразил, потому что больше всего это напоминало смесь папоротника и подорожника, а цветы походили на пионы. Смутно так походили.
— Ой, извините, — смущенно пробормотала девушка-служанка, задевшая меня подносом.
— Ничего, — немного отодвинулась я от стола, давай ей возможность составить бокалы. Служанка как-то неловко переставляла посуду, один раз она даже чуть не опрокинула чашу с пуншем, видимо, впервые прислуживала на таком мероприятии. На вид она была моей ровесницей, из-под косынки торчала русая челка, серые глаза смотрели на все очень внимательно, а форменное платье подчеркивало угловатость фигуры. — Как тебя зовут?
— Э… Элиза, — робко пролепетала девушка, искоса глядя на меня. Наверное, она чаще слышала приказы, потому что мой вопрос застал ее врасплох. — А почему вы не танцуете?
— О, я в неподходящей одежде, — подмигнула я девушке, нацеливаясь на яблоко. — А ты не знаешь, когда это все закончится?
— Совсем скоро, — оглядела Элиза зал своим пристальным взглядом, — совсем скоро. А правда, — она понизила голос до шепота, — правда, что вы лично разоблачили сэра Роуга? Как