они в самом деле, все будут клясться, что да, изменяли. Как именно, когда, зачем было абсолютно не важно.
Началось это при весьма забавных обстоятельствах. Уж не помню, зачем конкретно, но мне потребовалось от графа избавиться на пару часов, и ничего лучше, чем сказать Леону, что у нас пропадает кухонная утварь, я не смог придумать. С кухни действительно пропадали вещи, но, откровенно говоря, в количествах настолько смешных, что обращать на это внимание было попросту глупо. Хотя в нашем положении без снабжения, наверное, всё же стоило.
Однако я недооценил «глаза и уши короля», которые отправил с этим разбираться. В тот момент мои мысли были где-то далеко, а по телу разливалась приятная истома от целых двух часов, проведённых без присмотра излишне въедливого графа.
О последствиях я и думать забыл. Наслаждение от покоя было куда сильнее. Ровно до того момента, пока мой покой не нарушил явившийся от графа капрал. Тот был бледен и напуган, но при этом собран и сосредоточен. Он сообщил, что меня желает видеть граф Сайрас на кухне немедленно, дескать, Леон раскрыл важный заговор.
В иной другой ситуации капрал отправился бы с такими с требованиями от командующего по очень коротким, но неопределённым координатам. Но в этот раз моя интуиция забила набат во все колокола, и не зря.
На кухне меня встретила весьма примечательная картина недавнего обыска, который плавно перетёк в погром. Вся посуда была разбросана по полу, еда при этом, что удивительно, оказалась на потолке. По углам жались испуганные повара, а в центре помещения, привязанный к небольшому стульчику, дрожал какой-то полноватый мужичок. На него наседал, как коршун на свежее мясо, Леон Сайрас:
— Где поварёшка?! — орал граф грозно. — Ты не мог отдать её человеку из толпы!
— Но господин, это же всего лишь поварёшка, кому может быть… — пытался возражать работник кухни.
— МОЛЧАТЬ! — раздражённо прикрикнул Леон. — Вопросы тут задаю только я! Куда вы дели суповара? Где он?
— Н-но…
По кухне разлилась звонкая пощёчина.
— Где тело?! Признавайся! — громче прежнего прокричал граф. — Вы сварили его в каше? Или бросили в объедки?!
— Г-господин, я-я… — заикаясь, пытался ответить повар.
— Ты?! — вытаращился на него Леон, словно всё понял, хотя это вряд ли было так.
— Я-я-я… — несчастный терял на глазах не только дар речи, но и седел, стремительно превращаясь в старика. — Э-э-это я-я-я с-с-суповар…
С тех пор произошло две вещи: страх перед Леоном разошёлся по лагерю, а один вид графа вселял ужас в сердца и умы солдат. Сам же он по соображениям безопасности был вынужден начать готовить себе самостоятельно. Видимо, боялся, что повара не оценили его выходку.
Впрочем, сейчас это стало неактуально. Гораздо важнее было то, что наш старший разведчик, Кейл Ресс, как по фокусу словно испарился, причём прямо на глазах многотысячной армии, что вызывало неподдельное уважение к его таланту иллюзиониста.
― Трус!
Такое отношение не было чем-то из ряда вон. В Играх принимали участие относительно добровольно, особенно такие люди как Ресс. Подразумевалось, что отношение к воинскому долгу будет соответствующим.
Проявление трусости для рядового солдата грозило лишь насмешками со стороны братьев по оружию. Но для офицера бежать с поля боя было сродни самоубийству. Причём ещё непонятно, что было бы хуже. В одном случае твои дела, образно говоря, заканчивались, а с клеймом дезертира надо было ещё как-то жить дальше.
Судя по всему, точку зрения капитана Ноктима разделяли и остальные в штабе. А вот мне дезертирство казалось наименее возможным вариантом.
Кейл Ресс имел безупречную репутацию. Всю жизнь он строил мосты, как вдруг увидел овцу и решил всё испортить? Нет, я бы скорее поверил, что его похитили. Очень-очень вежливые похитители, которые заодно решили забрать его вещи, но не осмелились оставить прощальное письмо.
Это определённо было как-то связано с нашим разговором, произошедшим накануне, только как? Раз за разом я проматывал в уме тот диалог, пытаясь отыскать какую-то недосказанность, оговорки, словом, хоть что-то. Ресс определённо хотел мне что-то сказать, а точнее услышать от меня. Возможно, будь я чуточку откровеннее, всё пошло бы совсем иначе.
Не стоило забывать и про сны. Согласно им, Кейл предал сначала меня, а затем и Ноа, к которой переметнулся. Это было важно, но помогало мало, всё ещё не позволяя составить цельную картину происходящего. В частности понять, чего именно предатель хотел этим добиться.
Власти? Почёта и уважения? Звучало неплохо, но что-то не сходилось. Не таким человеком был Кейл.
«Впрочем, откуда мне знать, какой он настоящий?»
Как это ни странно, но он всё равно не был наиболее актуальной темой, из-за которой штаб собственно и собрался. Прокашлявшись и тем самым прервав бурное обсуждение на тему того, что случается с дезертирами после Игр, я громко спросил:
― Как бы то ни было, кто-то должен занять его место. Есть кандидатуры?
Этот вопрос мной был задан совсем не из-за отсутствия фантазии. Скорее из-за лени. У меня начинала болеть голова от одной попытки представить, сколько споров и свар мне придётся перенести, если новый разведчик будет выбран мной единолично. Приходилось играть в демократию, отчего моя голова начинала болеть, но уже по другому поводу.
Все в штабе притворно потупились. Тут бы удивиться скромности моих подчинённых, если бы она у них на самом деле была. Их растерянность была вызвана совсем противоположными чувствами: они все, может быть, кроме Леона, который желал лишь донимать меня от рассвета до заката, хотели занять место Ресса. Просто первого, кто вызовется, неизбежно будут сравнивать с остальными, что поставит его в невыгодное положение.
Ситуацию спас Гун-Гун, невесть что забывший на офицерском совещании:
― Гун-Гун желает быть разведчиком! Он разведёт всех «лунных»!
— Куда? По кабакам? — рассмеялся Эльт.
Большинство только посмеялись от этой фразы, но отдельно взятые глаза и уши короля обеспокоенно посмотрели на меня, опасаясь, видимо, что я приму это предложение.
Моя же фантазия в это время попыталась нарисовать Гун-Гуна, который спокойно и обстоятельно делал доклад возле карты. Где-то на этапе «спокойно» всё и завершилось, вылетев с критической ошибкой.
― Нет, — коротко сказал я чудаку и повторил вопрос: — ещё кандидатуры?
На этот раз, как я и опасался, вызвались все, кроме Леона. Учитывая, что в палатке были люди, представляющие различные подразделения моей армии, конкурс получился большим, чем на место в корпорации «нугл».
Всё это были абсолютно разноплановые люди, кто-то смелее, кто-то смекалистее, кто-то осторожнее. Взять того же Эльта — смелый, отважный солдат, рубака-парень, свой в доску у подчинённых. Чем не