топота и прерывистого дыхания даже мертвые проснулись бы. Почему-то я не взял винтовку сразу же, а только сейчас снял ее с плеча и сжал обеими руками.
Мы словно попали в картину импрессиониста с пуантилизмом из снежинок, отчего изображение казалось сюрреалистическим. Когда я рванул вперед, то понял, что на земле лежит Генри. Тогда я ударил не очень крупного человека и совсем его не узнал, когда мы столкнулись. Он определенно этого не ожидал, потому что даже не пытался сопротивляться. Я выставил винтовку вперед и пошел с ней как на таран. Оглядываясь назад, пожалуй, этой штуке можно было бы найти лучшее применение, но тогда за меня все решала первая реакция.
Мы вместе упали в облако снега и скатились к берегу, ведущему к ручью. Когда мы столкнулись с землей в первый раз, винтовка отскочила и ударила мне в переносицу, но большая часть удара пришлась на голову нападающего, которая откинулась назад, когда приклад тяжелого «Уэзерби» врезался в мужскую челюсть. Я почти уверен, что услышал хруст кости, пока мы катились. Второй удар о землю был последним, и после этого мы медленно заскользили по берегу ручья в мягкой грязи. Я почувствовал острую боль в нижней части левой руки, и что-то впилось в мои ложные ребра, когда меня словно дернули за зимнюю куртку, а затем раздался приглушенный звук. Даже несмотря на бурю в воздухе стоял запах пороха и кварцита. Я хлопнул рукой по тому месту, где должно было быть оружие, и нащупал маленький револьвер, зажатый между нашими диафрагмами. Хватка на нем была очень слабой. Между нами скопилась влага, и я не понимал, из-за падения ли это или в кого-то из нас попали. Я выхватил револьвер из раскрытой ладони мужчины, мгновение полежал, чтобы убедиться, что он действительно потерял сознание, и перевести дыхание. Через несколько секунд сквозь шум ветра до меня дошел бас Генри.
– В тебя попали?
Генри говорил хрипло, и я сразу понял, что он ранен. Я закряхтел, скатился с инертного тела и ощупал свой бок, а потом повернулся к вершине холма.
– Кажется, нет. Просто пытаюсь успокоить сердце. А ты как?
– Кто это?
Я приподнялся на локте и посмотрел вниз на свою жертву; его лицо было повернуто в сторону и спрятано в капюшоне куртки из гортекса. Я оперся на приклад винтовки, чтобы занять удобное положение, и потянулся, чтобы повернуть лицо к себе. Его подбородок слегка сдвинулся, указывая на некоторый ущерб, но, если не считать этой перекошенной линии, передо мной было практически нетронутое лицо Джейкоба Эспера.
– Джордж Эспер.
– Его задело? – голос Генри все еще был хриплым, но стал более оживленным.
– Не знаю.
– Проверь. Я подожду.
Я сел до конца и осмотрел те места, куда могла попасть пуля, но ничего не нашел. Мой рот уже открылся, почти выкрикивая слова, когда я заметил маленькую дырку на его штанах.
– Черт… – Я снял перчатку и прижал ее к черной ткани, и та окрасилась в кровь. – Черт.
– Он ранен?
– Да, – я разорвал штаны и увидел входное и выходное отверстия в передней части бедра. – Подкожное повреждение, возможно, задеты мышцы бедра. Но кости и артерии не задеты.
– Можешь остановить кровотечение?
– Может быть, – вздохнул я, – но идти он не сможет.
Я взял свою перчатку, вывернул ее наизнанку, прижал кусок кожи, покрытой флисом, к обеим ранам и осмотрелся в поисках того, чем можно закрепить перчатку. Вокруг моего живота все еще была поясная сумка, поэтому я вытащил из нее бутылки с водой и обернул вокруг его ноги. Я задрал его голову и приподнял веко. Оттуда показалась только белизна – Джордж явно не приходил в себя. Я видел, как поднималась и опускалась его грудь, но все равно нащупал запястье и убедился, что не убил Эспера. Пульс был стабильным, но Джордж оставался неподвижным. Я снова проверил его ногу, а затем взял маленький револьвер «Смит и Вессон» 38-го калибра. Я открыл цилиндр большим пальцем и посмотрел на две использованные гильзы и на две оставшиеся. Затем вынул два пустых патрона, перенастроил колесо на пустую камеру и защелкнул цилиндр. Потом сунул его в карман, взял воду и поднялся на холм к своему другу, который все еще сидел на тропе.
Когда я добрался до тропинки, то мог разглядеть Генри четче и увидел, что на его вытянутых ногах начали скапливаться комья снега. Руки Медведя обхватывали талию, а капюшон куртки был опущен так низко, словно тот пытался заснуть. «Ремингтон» лежал у него на коленях. Я опустился на корточки и заглянул в глаза Генри; они были зажмурены.
– Дай мне посмотреть.
Он медленно опустил руки к краям куртки, и только тогда я заметил темно-красные пятна, которые пропитали его шерстяные перчатки. Куртка медленно распахнулась, обнажив кровавое месиво на животе, чуть выше и немного правее пупка. Кровь пропитала нижнюю часть его рубашки и термобелья и теперь стекала на колени. Я сглотнул и не успел сдержать в себе слово:
– Черт.
Генри рассмеялся, но сразу же замолчал, потому что это наверняка причиняло ему невыразимую боль.
– Боже, какой оголтелый оптимизм.
Мы не знали, где пуля и сколько вреда она нанесла на своем пути. При травмах брюшной полости всегда существует вероятность разрыва одного из сосудистых органов, а это легко может привести к серьезному внутреннему кровоизлиянию. В моем сознании сразу же вспыхнули проценты смертности от огнестрельных ранений: печень – 30 %, почки – 22 %, желудок – 18 %, кишечник – 12 %. Эти цифры увеличивались в геометрической прогрессии по мере того, как я концентрировался на том, что в ближайшее время ему не светит лапароцентез, или просто промывание брюшной полости, и компьютерная томография, или просто КТ. Еще я подумал о том, как часто стоял в отделениях скорой помощи, невольно изучая что-то новое, и как сильно мне хотелось оказаться с моим другом как раз в таком отделении.
– Надо остановить кровотечение.
– Да, точно, – он продолжал улыбаться.
Я вывернул вторую перчатку и прижал к ране.
– Что чувствуешь?
Он захрипел, когда я сжал перчатку.
– В смысле, в каком месте или насколько сильно?
– Где болит? – встретился я с ним взглядом.
Генри тихо хмыкнул.
– Не выше раны.
– Справа или слева?
Он ненадолго задумался.
– Кажется, боль отдает вправо.
Я вздохнул и посмотрел на его разорванную сумку. Тогда я начал расстегивать свой ремень, пытаясь вспомнить, остался ли у Генри аппендикс.
– Боже, вот бы в этом деле хоть что-то пошло как надо…
Я обмотал его ремнем, но, разумеется, на нужном