Читать интересную книгу Близнецы-соперники - Роберт Ладлэм

— Ну и дела. Вы клянетесь, что в это дурацкое пальто ничего не вшито?

— Оно такое новое, что на него даже пыль не успела сесть. Вот билет, идите к выходу сорок два. Можете выкинуть багажные квитанции, мне наплевать. Если, конечно, вам не нужны чемоданы. Они чертовски дорогие.

— И в Стокгольме меня никто не повяжет? Вы гарантируете?

— Да, только показывайте свой собственный паспорт и не утверждайте, будто вы — это я. Я просто отдал вам свой билет — и все дела. Вот записка — для доказательства. Поверьте мне, никто вас и пальцем не тронет. Вы не знаете, где я, и никакой доверенности я вам не оставил. Все!

— Вы, конечно, чокнутый. Но вы оплатили мне колледж за два года вперед и еще подбросили деньжат на карманные расходы. Вы клевый чокнутый.

— Будем надеяться. Ну-ка, подержите зеркало... Адриан приклеил к подбородку бороду. Борода, пристала мгновенно. Он осмотрел свое отражение в зеркале и остался доволен. Потом надел австралийскую шляпу, чуть сдвинув ее на лоб.

— Ну ладно; пошли. Вид у вас отличный. Без десяти десять мужчина в длинном белом пальто, в белой шляпе, голубом шарфе и темных очках прошествовал мимо стойки авиакомпании «САС» к выходу номер сорок два.

Тридцать минут спустя бородатый молодой человек, — явно американец — в потрепанном армейском бушлате, штанах цвета хаки, высоких сапогах и широкополой шляпе выскользнул из мужского туалета, влился в толпу и направился к выходу из аэровокзала. На улице он сел в такси и сорвал бородку...

— Я Ллуэллин! — крикнул он стюардессе авиакомпании «Эйр Африка», стоящей у выхода на летное поле. — Простите, я опоздал. Я успеваю?

Миловидная негритянка улыбнулась и ответила с французским акцентом:

— Впритык, мсье! Мы уже дали последнее объявление. У вас есть ручная кладь?

— Нет.

В двадцать три минуты одиннадцатого самолет авиакомпании «Эйр Африка» вырулил на взлетную полосу номер семь. В десять двадцать восемь самолет был в воздухе. Он опоздал всего на тринадцать минут.

Человек, назвавшийся Ллуэллином, сидел у иллюминатора. Австралийская шляпа лежала на пустом кресле слева. Он почувствовал, как косметический клей затвердевает на коже, и с некоторым изумлением потер подбородок.

Фокус удался. Он ушел от преследования.

Человек в светло-коричневом габардиновом пальто сел в самолет авиакомпании «САС» до Стокгольма в десять двадцать девять. Вылет задерживался. Спускаясь в салон экономического класса, он прошел мимо экстравагантно одетого пассажира в длинном белом пальто и белой шляпе. Он подумал, что преследуемый объект — просто набитый дурак. А кто же он еще — коли надумал так вырядиться.

В десять пятьдесят самолет, следующий рейсом до Стокгольма, поднялся в воздух. Он опоздал на десять минут, обычное дело. Пассажир экономического класса снял пальто. Он сидел в первом ряду салона — наискосок от объекта наблюдения. Когда шторки, отгораживающие салон первого класса, раздвигали — как сейчас, — ему хорошо был виден высокий мужчина в белом пальто. Через двадцать минут после взлета пилот отключил световое табло. Щеголевато одетый пассажир первого класса расстегнул ремень безопасности, встал и снял ослепительно белое пальто и белую шляпу.

Человек, сидящий сзади в первом ряду экономического класса, едва не вскочил со своего кресла, обомлев от неожиданности.

— Черт дери! — пробормотал он.

Глава 27

Эндрю, прищурившись, вгляделся в выхваченный тусклым светом фар дорожный знак. Уже рассвело, но клочья тумана еще стелились по земле.

«МИЛАН 5 км»

Он гнал всю ночь, взяв напрокат самый быстроходный автомобиль, какой мог найти в Риме. Ночная поездка резко повышала его шансы уйти от возможной погони. Преследователя выдадут фары на длинных участках неосвещенного шоссе.

Однако он и не думал о погоне. В Рок-Крик-парке Грин сказал, что он, Эндрю, под колпаком. Но если бы Генеральная инспекция за ним охотилась, его могли бы сцапать еще в аэропорту. Ведь в Пентагоне точно знали, где он находится: телеграмма из министерства вернула его из Сайгона домой.

Значит, приказа о его аресте еще нет. Сомневаться, однако, в том, что в ближайшие дни, а то и часы такой приказ будет подписан, не приходилось — конечно, будет! Но он как-никак сын Виктора Фонтина. И в Пентагоне не станут торопиться. Армейское начальство поостережется бросать обвинения члену семейства Рокфеллера, или Кеннеди, или, если уж на то пошло. Фонтина. Пентагон будет настаивать, чтобы офицеры «Корпуса наблюдения» были доставлены в Вашингтон для дачи показаний. В Пентагоне не любят рисковать или надеяться на волю случая.

А это означает, что у него есть время. Ибо к тому моменту, когда армейские чиновники решат действовать, он уже будет высоко в Альпах разыскивать этот чертов ларец, который сегодня способен изменить мир самым немыслимым образом.

Эндрю нажал на газ. Ему бы надо поспать. Профессионал знал, когда телу требуется отдых, а глазам — сон. Он найдет маленький отельчик или пансионатик и завалится спать на весь день. А вечером отправится на север, в Кампо-ди-Фьори, и отыщет эту картину на стене. Первый ключ к тайне ларца, спрятанного в горах.

Он миновал полуразвалившиеся каменные ворота и, не снижая скорости, проехал несколько миль. Эндрю пропустил вперед две машины, внимательно приглядываясь к водителям: он их не интересовал. Затем развернулся и еще раз проехал мимо ворот в имение. Трудно сказать, были ли там приняты какие-то меры безопасности: есть ли сигнальные устройства или сторожевые собаки. Он разглядел лишь извилистую мощеную дорогу, убегающую в лес.

Шум автомобиля, едущего по этой дороге, уже будет сигналом тревоги. Он не мог рисковать: у него не было намерения возвещать о своем прибытии в Кампо-ди-Фьори. Он притормозил и свернул в придорожный лес, отъехав как можно дальше от шоссе.

Через пять минут Эндрю подошел к воротам. По привычке он проверил, нет ли здесь колючей проволоки и электронного глазка. Нет. Он вошел в ворота и двинулся по дороге, окаймленной с двух сторон густым лесом.

Он шел по обочине, укрытый зарослями, пока не увидел дом. Точно такой, каким его описывал отец: мертвое, заброшенное здание.

Окна темные, снаружи свет нигде не горел. Хотя фонари не помешали бы. Дом прятался в тени. Старику, жившему здесь в одиночестве, освещение, конечно, требуется. Старики не доверяют зрению. Или священник уже умер?

И вдруг, словно из пустоты, до его слуха донесся голос — высокий, жалобный. Потом шаги. Шаги послышались из-за северного крыла дома, с дороги, которая огибала дом справа. Эта дорога, как он помнил со слов отца, ведет к конюшне. Фонтин припал к земле, укрылся в траве и замер. Чуть приподняв голову, он стал ждать.

Показался старик священник. На нем была черная сутана. Он нес плетеную корзину. Говорил он громко, но Эндрю не мог разглядеть его собеседника. И не мог разобрать слов. Потом монах остановился, обернулся и снова заговорил.

Ему ответили. Быстро, повелительно, на языке, который Фонтин не сразу узнал. Потом он увидел собеседника монаха и тотчас оценил" как соперника. Массивное туловище, широкие, тяжелые плечи. Верблюжьей шерсти пиджак и брюки от лучшего портного. Последние лучи заходящего солнца осветили обоих. Солнце било им в спину, но он смог разглядеть лица.

Эндрю сосредоточил свое внимание на молодом, могучем человеке, который шагал за священником. Крупное лицо, широко расставленные глаза под светлыми бровями и загорелым лбом и короткие, выцветшие на солнце волосы. Немного за сорок, не больше. И походка: так ходит человек сильный, уверенный в себе, который мог двигаться очень Проворно, но не хотел, чтобы об этом знали окружающие. У Фонтина в подчинении были именно такие люди.

Старик священник направился к мраморным ступенькам и переложил корзину из правой руки в левую: правой он подобрал полы сутаны. Поднявшись на верхнюю ступеньку, он обернулся к своему спутнику. Теперь он говорил спокойнее, словно смирившись с присутствием мирянина или его приказаниями. Он говорил медленно, и на сей раз Фонтам без труда понял, на каком языке они изъяснялись. На греческом.

Слушая священника, он пришел к еще одному не менее очевидному выводу. Этот могучего сложения человек — Теодор Аннаксас Дакакос. Бык, прущий напролом.

Священник пересек мраморное крыльцо и подошел к дубовым дверям. Дакакос не отставал. Оба вошли внутрь.

Фонтин несколько минут неподвижно пролежал в траве близ круглой площадки перед домом. Надо все обдумать. Что привело Дакакоса в Кампо-ди-Фьори? Что ему здесь нужно?

На все эти вопросы мог быть единственный ответ. Дакакос, действующий в одиночку, представляет здесь невидимую власть. Разговор, свидетелем которого он только что стал, не был разговором незнакомцев.

Теперь надо выяснить, прибыл Дакакос в Кампо-ди-Фьори один или нет. Привез ли он с собой телохранителей, свою «огневую мощь». Но в доме никого нет, свет не зажжен, окна темны, не доносится ни звука. Остается конюшня.