— Я сдаюсь! Наша телефонная связь прервалась, и, если подумать, я даже не знаю ее адреса.
Единственным человеком, с кем можно было посоветоваться, был Ёсикава. Аояма кое-как продолжал работать, кое-как проводил время с Сигэ. Прошло две недели, как он вернулся из Идзу. Из телефона-автомата он позвонил Ёсикаве.
— Она не подходит к телефону?
— Нет, на том конце провода говорят, что этот номер больше не обслуживается. В первое время, когда я только приехал из Идзу, в трубке еще раздавались гудки, но через два дня связь оборвалась.
— Что произошло в Идзу?
— Я тебе уже все рассказывал!
— Обычно из-за такого не исчезают внезапно.
— Я думаю, это просто какое-то недоразумение. Хочу поскорее все прояснить! Но мне никак с ней не связаться.
Есикава некоторое время помолчал, а потом тихо произнес:
— С этой девушкой тебе лучше уже покончить.
Аояме тут же захотелось долбануть трубкой по стеклу телефонной будки. От злости на Ёсикаву и от отчаяния он задрожал. И без того, с тех пор как исчезла Асами Ямасаки, он потерял аппетит и нервы его ослабли. Теперь он раскаивался, что решил обратиться за советом к Ёсикаве.
— Пожалуй, тебе сейчас бесполезно что-либо говорить. Я тоже чувствую свою ответственность, но считаю, что ты должен забыть эту девушку!
— Это не так. Она неправильно меня поняла! Как мне ее найти, я тебя спрашиваю. Она говорила, что живет в Накамэгуро. Может, ты знаешь ее адрес?
— Разве я тебе не говорил, что в своей анкете в колонке с адресом она указала Сугинами, но сейчас там проживают совершенно посторонние люди. По-моему, я когда-то говорил тебе об этом. Про Накамэгуро мне ничего не известно! И вообще, эти самые анкеты уже все уничтожены. Эй, ты меня слушаешь?!
— Я еще позвоню, — с этими словами Аояма повесил трубку.
11
Начался новый год. Связи с Асами Ямасаки по-прежнему не было. Аояма кое-как продолжал работать и с Сигэ старался вести себя как обычно, но ему не удавалось скрыть свою полную опустошенность.
За два месяца, прошедших с его возвращения из Идзу, Аояма похудел на шесть килограммов. Еда не лезла в горло. Такого с ним не было даже после утраты Рёко. Это вовсе не значило, что смерть жены не была жестоким ударом. Пожалуй, для больных раком характерно, что, умирая в мучениях, они сражаются с болью и страхом, чтобы как-то подготовить тех, кого они оставляют, к философскому восприятию их ухода. Храня светлую память о Рёко, Аояма восхищался ее мужеством и был очень благодарен ей за это.
Что же касается Асами Ямасаки, то ее исчезновение произошло неожиданно. Без каких-либо предупреждений и видимых причин она внезапно пропала из номера, в котором они остановились, а потом и связь между ними начисто оборвалась. Аояма все еще продолжал думать, что ничего особенного не случилось и она попросту что-то не так поняла. Мысль об этом служила одним из поводов, оттягивающих его возвращение к нормальной жизни. В течение этих двух месяцев Аояма неоднократно ездил в Накамэгуро. Наведывался туда, где Асами вышла из такси после их второго свидания, и бесцельно прочесывал окрестности. Нельзя сказать, что таким образом он надеялся ее отыскать. Но Аояма совершенно не представлял, что еще может предпринять. С Асами его связывало только название квартала Накамэгуро.
"Этот номер в настоящее время не обслуживается". Сколько сотен раз он набирал эти цифры даже после того, как в трубке появилось сообщение. Он звонил каждый раз, когда проходил мимо телефонной будки. С наступлением нового года исчезло и сообщение в трубке, и тем не менее Аояма продолжал названивать.
Не прощаю лжи…
Он по-прежнему не понимал смысла слов в записке, оставленной Асами. Воспоминания о времени, проведенном с ней, включая их секс в номере отеля в Идзу, были исключительно приятными. Аояма до мельчайших подробностей помнил каждую деталь свиданий, начиная с самой первой встречи. Он постиг, насколько беспощадным бывает чувство утраты, связанное с приятными воспоминаниями.
Есикаве он звонил десятки раз, и, встречаясь, они вместе ужинали или выпивали в баре. Своим подчиненным в офисе во главе с Такамацу он тоже откровенно рассказал, что случилось. Однако Аояма не обращался к ним за советом, а бесконечно изливал на собеседника свои признания и жалобы. В конце концов даже Ёсикава перестал всерьез обращать на это внимание.
Ну разве это не странно?.. Я не сделал ничего особенного, и до того момента у нас все шло очень хорошо, без каких-либо проблем! У нее имелась несколько необычная травма, но она оказалась настолько сильной, что преодолела ее благодаря увлечению балетом. Произошло какое-то дурацкое недоразумение. Я должен ей это объяснить. Нет ничего глупее, чем вот такой внезапный конец.
Один Сигэ вел себя по-другому. Откуда в шестнадцатилетнем подростке такое понимание? — удивлялся Аояма. Настолько обыденно Сигэ вел себя с изнуренным отцом. Даже тогда, когда домработница Риэ-сан, переживая, назойливо интересовалась самочувствием Аоямы, сын заступался за него. "Все нормально! — уверял Сигэ. — Бывают и такие моменты, когда не до еды". Он ни разу не спросил Аояму об Асами Ямасаки. Тот, в свою очередь, тоже ничего не рассказывал Сигэ. Этот парень со смертью матери узнал, что такое чувство утраты, думал Аояма о сыне. Сигэ понимал, что, даже если кому-нибудь открыться и поведать о своих страданиях, легче все равно не станет, и в итоге ничего не остается, как продолжать жить обычной жизнью и смириться с тем, что будет очень тяжело до тех пор, пока не свыкнешься с чувством утраты.
Надо же, ему ведь только шестнадцать, а такой молодец…
Так, размышляя о Сигэ, Аояма в одиночестве сидел на диване в гостиной.
Дело было во второй половине воскресенья в конце января. Сигэ со школьными приятелями с самого утра уехал кататься на лыжах.
— Возможно, из-за путаницы с поездами я вернусь поздно. Так что ты ложись пораньше.
Несмотря на мучения худеющего на глазах отца, Сигэ, как и прежде, частенько выбирался отдохнуть вместе с друзьями. Он знал, что не стоит особенно опекать упавшего духом.
Аояма пешком прогулялся до ближайшего супермаркета, купил тофу, йогурт, мед, а также свежую красную икру, заправленную соевым соусом, и готовые капустные роллы. У него совсем не было аппетита, и любая еда все еще казалась безвкусной. Однако Аояма стал задумываться над тем, что должен держать себя в форме хотя бы для того, чтобы восстановиться ради Сигэ. Для этого нужны работа, как источник мотивации, и хорошее питание, решил он. Недопустимо демонстрировать Сигэ свою слабость.
Сидя на диване в гостиной, Аояма ел йогурт, политый медом. Даже такую нежную пищу, как йогурт, глотать было мучительно больно. Это как саднящая рана, подумал Аояма. Нельзя сказать, что организм отказывался от еды. Он хранил воспоминания об Асами Ямасаки и жаждал возобновления волнующих свиданий и секса с ней. Но ему попросту не хватало сил на то, чтобы посылать сигнал о необходимости поесть. Обнаженная грудь Асами Ямасаки, ее вагина, ягодицы, кончики пальцев и лицо держали его мозг под беспрерывным контролем, так что подчас хотелось закричать: "Ведь это был всего только раз. Прошу, умоляю, прости уже!" Когда Аояма листал журнал с фотографиями обнаженных топ-моделей, его мозг придирчиво заявлял, что она совсем не такая. Как наркотик, думал Аояма. Схожесть с наркотиком была отнюдь не метафорой. Асами Ямасаки дала Аояме абсолютно то же самое, что представляет наркотик с его неотъемлемыми составляющими — возбуждение и успокоение. Нет ничего, что могло бы ее заменить, и она в принципе незаменима, это познал скорее не Аояма, а его либидо. Оно правдиво и подчинено физиологии. Уговоры на него не действуют.