Читать интересную книгу Последний соблазн - Вэл Макдермид

— Вы пробудили мое любопытство. Когда я разговаривала с вашей коллегой из Берлина, она не стала посвящать меня в детали ваших поисков.

Тони осторожно отпил кофе. В нем было столько кофеина, что можно было на несколько дней позабыть о сне.

— Дело весьма щепетильное, — отозвался Тони.

— Мы тут привыкли к щепетильным делам, — довольно резко парировала доктор Вертхеймер. — У нас в архиве много очень неудобных для моих сограждан материалов. Поэтому мне надо знать точно, что вам нужно. Обещаю сохранять конфиденциальность, доктор Хилл. Все, что я услышу, не выйдет за эти стены.

Тони внимательно посмотрел ей в лицо, отметив острый взгляд ее глаз. Он был склонен доверять этой женщине, однако подозревал, что, пока не откроется ей, не дождется того же самого от нее.

— Я составляю психологические портреты, — сказал он. — Меня позвали, чтобы я помог в расследовании серии убийств, которые, как мы считаем, были совершены одним человеком.

Доктор Вертхеймер нахмурилась.

— Вы об университетских профессорах? — резким тоном переспросила она. Тони изумленно посмотрел на нее. — Вы не читали сегодняшних газет? — Она встала, подошла к большой сумке, лежавшей у нее на столе, вытащила из нее «Ди Вельт» и развернула газету. — Вы читаете по-немецки?

Тони кивнул, не в силах говорить. Она протянула ему газету и молча сидела в кресле, пока он читал. Заголовок бил в лоб: «Три убийства — есть ли связь?» В статье говорилось о том, что в течение двух месяцев три университетских преподавателя психологии были найдены мертвыми при подозрительных обстоятельствах. В каждом случае автор, воздерживаясь от изложения подробностей, утверждал, что все трое были убиты. Автор также делал предположение о серийном убийце, хотя отмечал, что ему не удалось найти источник в полиции, который бы подтвердил его гипотезу.

— Полагаю, в прессе появятся и другие материалы, — сказала доктор Вертхеймер, когда Тони дочитал статью до конца. — Сомневаюсь, что журналисты поведут себя сдержанно. Итак, это привело вас сюда?

Тони кивнул:

— Прошу прощения, что не был с вами откровенен, однако мы старались не вовлекать прессу.

— Понимаю. Ни одному полицейскому не нравится работать под пристальным взглядом телекамер. Итак, что вы надеетесь тут отыскать?

— Нам надо сузить круг подозреваемых. Это рутинная, скучная полицейская работа, которая может, однако, спасти человеческие жизни. Мой анализ преступлений привел меня к мысли, что кто-то из ближайших родственников нашего убийцы был жертвой психологического насилия. Мне сказали, что у вас тут хранятся списки детей, которых убили или над которыми производили опыты нацистские врачи. Мне остается лишь надеяться, что у вас есть список выживших детей.

Доктор Вертхеймер недоуменно наморщила лоб:

— Доктор Хилл, это было давно.

— Знаю. Мне думается, что нашему киллеру лет двадцать пять или около того. Возможно, среди выживших его отец. Или его растил дед, который пострадал от людей, в чьих руках были подобные заведения.

Доктор Вертхеймер неохотно кивнула:

— Мне это кажется маловероятным, однако я вижу, что вы готовы ухватиться за любую соломинку в своих стараниях привлечь убийцу к правосудию. Тем не менее сводного списка выживших детей у нас нет.

Тони всем своим видом, не желая того, выразил разочарование:

— Значит, я понапрасну трачу ваше и свое время?

Она покачала головой:

— Ну конечно же нет. Вообще центров, где практиковалась эвтаназия, было шесть, не считая филиалов. У нас есть документация по каждому из них. — Увидев испуг на его лице, она улыбнулась. — Пожалуйста, не отчаивайтесь. Хорошая новость заключается в том, что вся информация компьютеризирована и с ней легко работать. Как правило, я настаиваю на том, чтобы все исследования проводились тут, на месте, но сейчас, насколько я понимаю, особый случай. Наверно, вам лучше связаться с мисс Беккер и попросить ее, чтобы она прислала факс с запросом, который позволит мне выдать вам копии наших документов на условиях конфиденциальности.

Тони не мог поверить своей удаче. Не так часто случается встретить чиновника, который не громоздит препятствия на твоем пути.

— Это будет неоценимая помощь, — сказал он. — Каким телефоном я могу воспользоваться?

Доктор Вертхеймер показала на свой стол:

— Прошу. — Тони пересек следом за ней комнату и подождал, пока она писала ему номер факса. — Полагаю, придется немного подождать, прежде чем мы получим запрос, однако почему бы нам не начать работу прямо сейчас? Я попрошу моих коллег распечатать нужные вам материалы. Подождите минутку.

Она вышла из комнаты, а Тони принялся звонить Петре. Когда она ответила по мобильнику, он объяснил ей, что требуется сделать.

— Черт, это не так-то просто, — пробормотала она.

— Почему?

— Пока мне никто не поручал расследование. Вы забыли? Вряд ли мне удастся послать официальный запрос по делу, которое не имеет ко мне отношения. Вы видели газеты?

— Прочитал «Ди Вельт».

— Это меньшая из наших забот, поверьте. Теперь, когда всем известно, что есть серийный убийца, всем, конечно же, известно, что я не занимаюсь им.

— Ну да, — произнес Тони.

А он все думал, когда же женщина, которая затеяла всю эту бучу, наконец-то остановится перед непреодолимой стеной. Жаль, что этот момент наступил именно теперь.

— Дайте подумать… — Голос у Петры был озабоченный. — Я знаю парня, который очень хочет у нас работать. А у него в кармане есть несколько нужных людей. Может быть, мне удастся убедить его, что, если он потянет для меня за несколько веревочек, это будет способствовать его переходу.

— Петра, неужели есть что-нибудь такое, чего вы не можете добиться?

— Не знаю. Сейчас все зависит от того, насколько у парня сильное желание. Скрестите пальцы на удачу. Да, из Кёльна пришло кое-что интересное. Марийке только что прислала сообщение. Они нашли коллегу доктора Кальве, который вспомнил, что она упоминала об интервью с журналистом из Интернет-журнала. Правда, о времени встречи он ничего не знает.

— Еще одно подтверждение нашего предположения, ведь Маргарет тоже говорила своему другу об интервью.

— Более того: свидетельство этого коллеги доказывает, что мы на правильном пути.

Тони услышал радостные ноты в голосе Петры.

— Что вы имеете в виду?

— Коллега вспомнил фамилию, которой представился журналист. — Она выжидающе помолчала.

— И?..

— Хохенштейн.

— Вы шутите!

Однако он уже знал, что это не шутка.

— Коллега вспомнил, потому что это не совсем обычная фамилия, ну и, конечно же, потому, что она о многом говорит психологам-экспериментаторам в Германии.

— Еще бы. Во всяком случае, ясно, что я ловлю рыбку в правильном месте.

— Счастливой рыбной ловли. Поговорим позже.

Тони положил трубку и подошел к окну.

Доктор Вертхеймер была права. Такую обстановочку не пропишешь человеку со склонностью к депрессии, подумал Тони и представил, каково было тут, за высокими стенами, несчастным детям, которых ждали смерть или пытки. Наверное, среди них были умственно неполноценные, и они не осознавали, где находятся и что у них впереди. Но другие, попавшие сюда из-за предполагаемого антисоциального поведения или мелких физических недостатков, страдали невыносимо. Оторвать от родителей, бросить сюда значило травмировать даже самых уравновешенных детей. А если они уже были как-то травмированы, то это сразу становилось катастрофой.

Его размышления прервала доктор Вертхеймер.

— Материалы для вас сейчас печатаются, — сказала она. — Это списки с именами и адресами, а во многих случаях есть и короткое описание так называемого лечения, которому подвергались дети.

— Поразительно, что они сохранились.

Она пожала плечами:

— Да нет. Им в голову не приходило, что настанет время, когда их призовут к ответу. Идея падения Третьего рейха казалась абсолютно нереальной тем, кто был частью системы. Когда же они осознали, что пришел конец, то им некогда было думать о чем-то, кроме собственного выживания. А вскоре стало ясно, что виноватых слишком много, так что наказание понесла лишь самая верхушка. Мы начали создавать архив в первой половине восьмидесятых годов, а после объединения Германии смогли проследить судьбы многих стариков и на Востоке. Я рада, что так получилось. Мы не должны забывать, что творилось когда-то.

— А что сталось с этими детьми? — спросил Тони.

У доктора Вертхеймер сразу потускнели глаза.

— С теми, кто выжил?.. Они были вроде лабораторных крыс. Многих держали тут, в так называемых спальнях. Служащие называли этот подвал подводной лодкой. Нет естественного света, нет дня и ночи. Они экспериментировали, отказывая детям в сне, меняя продолжительность сна и бодрствования. Давали детям поспать три часа, а потом будили их и говорили: «Уже утро. Пора завтракать». Через два часа устраивали обед, еще через два часа — ужин. Потом объявляли, что наступила ночь и пора выключать свет. Или, наоборот, растягивали дневную часть суток.