Читать интересную книгу Зарубежный детектив - Дьердь Сита

— Я думал над этим и не вижу иного ответа: тому, кто хотел избавиться от тела Бертрана, помешали. Его бросили на полдороге — задуманная инсценировка не получилась.

В Кро их ждало разочарование. Праздник закончился, площадь опустела, ярмарочных балаганчиков и карусели не было. Несколько игроков в петанк[22] заканчивали партию. Никакой девушки они не встретили ни в десять вечера, ни позже. В полночь они решили вернуться в Йер.

Растянувшись на диване, заложа руки за голову, Рафаэль — сын комиссара Жардэ, следил по телевизору за перипетиями конкурса «Цифры и буквы». Увидев отца, он поднялся:

— Они ни на что не годятся, эти типы! — сообщил он.

— А ты бы взял да и вызвался поучаствовать…

— Да ну, там говорят, кандидатов маринуют по два-три года, а то и больше. А у меня, ты знаешь, терпение…

Высокий, стройный, с лохматой светлой головой, Рафаэль в 19 лет унаследовал от матери, умершей десять лет назад, тонкие черты лица, а мощную фактуру — от отца, который не стал вторично жениться, чтобы не навязывать мачехи этому ранимому, непокладистому и исключительному, как все считали, мальчику.

Рафаэль был признателен отцу, но ни за что на свете не захотел бы сознаться в этом. Его равномерно развитая благодаря теннису мускулатура излучала спокойную силу. Свою целомудренную привязанность к отцу он тщательно прикрывал панибратским обращением с ним.

— Обедать будем дома? — спросил он. — Я открыл банку кассуле[23] и купил фруктовый кефир. А заодно и бутылочку белого эльзасского. Охлаждается.

— По какому случаю?

— Просто так. Для удовольствия. А потом я намерен смотреть по второй программе фильм Кокто.[24] Идет?

— В котором часу фильм?

— Кажется, без четверти одиннадцать.

— Тогда идет.

— Хочешь, послушаем региональную программу?

У журналистов из Марселя наверняка еще не было времени подготовить репортаж о преступлении в долине Верно. Впрочем, никто к Жардэ за справками по этому поводу пока и не обращался.

— Не стоит, — поморщился он, — чем раньше сядем за стол, тем лучше.

Легкий на контакт, доступный людям, комиссар умел, однако, тщательно ограждать свою личную жизнь от досужего любопытства, объектом которого в маленьком провинциальном городке неизбежно становится одинокий, привлекательный мужчина — ему едва перевалило за сорок, — к тому же необычной профессии. Конечно, ни для кого не было секретом, что живет он в верхней части Йера в старом двухэтажном доме, окруженном со всех сторон, как броней, зарослями широколистного южного кустарника, что есть у него девятнадцатилетний сын, студент юрфака в Ла Гарде — небольшом городке между Йером и Тулоном. Однако никому, даже Бакконье, его ближайшему сотруднику, ничего не было известно о личной жизни комиссара. Вне службы Жардэ словно переставал существовать. Деловые встречи он назначал или у себя в комиссариате на улице Галлиени или в каком-нибудь баре, в городе, но никогда — в своем доме, где жил с сыном с момента приезда в Йер, после смерти жены. Кухня, ванная, кабинет, две комнаты внизу и две комнатушки наверху, заставленные этажерками с книгами по праву, истории, несколькими романами и книгами о путешествиях. Этот домосед предпочитал совершать невероятные путешествия в своем воображении. Работа, увлекавшая и заполнявшая его как и в молодые годы, давала возможность переживать достаточно приключений и сталкиваться с самыми разнообразными людьми. Конечно, в таком тихом городке, как Йер, еще только приближавшемся к пятидесяти тысячам жителей, его деятельность сводилась все больше к расследованиям незначительных краж и дорожных происшествий, к бесконечным разбирательствам со всевозможными мелкими жуликами. Но именно эта будничная, повседневная работа вооружила его умением разбираться в людях, понимать их слабости, несчастья, а иногда — геройство. Эта способность не только не сделала его сухарем, а наоборот, научила подходить к людям философски, быть снисходительным. Человек ясного ума, Жардэ мечтал о непогрешимости правосудия, но разве сам он был безгрешен?

Если с сотрудниками он никогда не говорил о своих домашних делах, то в общении с сыном никогда не касался тем служебных. Поэтому Рафаэль удивился, когда отец вдруг сказал:

— Надо пораньше поужинать, возможно, нам придется кое-куда съездить вдвоем.

— Съездить? Я же тебе сказал, что хочу смотреть передачу!

— Мы вернемся к этому времени, успокойся. Ты вот дома часто по вечерам отсутствуешь, просвети, устраивают ли какие-нибудь гулянья в окрестных городках, помимо 14 и 15 июля.

— Гулянья? Не думаю. Захотелось фейерверк посмотреть? В здешних краях это жалкое зрелище!

— Другое. Я ищу карусель с деревянными лошадками, вроде тех, что существовали лет пятьдесят-шестьдесят назад. С эдакими великолепными конями, музыкальным автоматом и прочее…

— Их давно посдавали старьевщикам, и те распродают коней поштучно! Уж не собрался ли ты покататься на карусели?

— Мне жизнь не надоела, — без улыбки ответил. Жардэ. — Плесника мне чуточку минеральной воды. И каплю вина.

Рафаэль сидел прямо на ковре, поджав ноги, и смотрел на отца. Жардэ с минуту звенел кусочками льда в стакане, а потом вдруг рассказал об убийстве в долине Верно, конечно, в пределах того, что можно будет завтра прочитать в местных газетах. Объяснил он и то, зачем ему понадобилось найти карусель.

— Сомневаюсь, — вздохнул Рафаэль. — Может быть, эту карусель установят где-нибудь на площади в Лонде или Каркеранне, а, может, вообще повезут в Италию или Голландию. Тут не угадаешь! Погоди, а вдруг ее в Луна-парке установили, возле порта, среди других каруселей. Там их штук десять. Ручаюсь, ты об этом не вспомнил, а деревянные твои лошадки, возможно, как раз там.

— Тогда в путь!

— Ишь какой быстрый, я есть хочу!

Они спешно поужинали на веранде, защищенной от ветра и солнца невысокой стеклянной перегородкой. Веранда была вся во вьюнах, росших как попало, потому что у комиссара никогда не находилось ни времени, ни охоты ухаживать за ними.

Охлажденное эльзасское вино оказалось не таким уж прохладным, а кассуле чересчур горячим для летней поры, зато фруктовый кефир был ледяным, и комиссар это оценил.

— Поедем на моей таратайке, — предложил Рафаэль. — Наверняка выиграем время. Предупреждаю, я не намерен пропускать передачу.

— Согласен, — ответил Жардэ, которому так не хотелось делать пируэты на узкой улице, чтобы вывести свою громоздкую машину из гаража.

Несмотря на поздний час, по шоссе тянулась нескончаемая вереница машин, возвращавшихся с пляжа. В Луна-парке народ штурмовал колесо обозрения, «адскую горку» и нестареющие толкающиеся электромобильчики. Рафаэль не без труда нашел место, чтобы поставить свою малышку машину, предварительно побуксовав в грязных лужицах, оставшихся от позапрошлой грозы.

Комиссар сразу окунулся в атмосферу, которую не выносил, — запах картошки, кипящей в масле, сахарной пудры, пыли, грохот балаганной музыки, нескольких оркестров и радио, слившихся воедино и старавшихся перекрыть друг друга. Но здесь было и то, что он любил — толпа, человеческий муравейник, куда он не раз нырял, охотясь за разным жульем, карманниками, хулиганами и просто драчунами, сводившими счеты.

— Пять франков за одну поездку на поезде или один круг на карусели! Не слабо небось заколачивают эти артисты, — сказал Рафаэль.

Шумливые подростки сгрудились у силового аппарата — они охотно разбили бы себе в кровь кулаки, лишь бы заставить стрелку подпрыгнуть повыше.

— На первый взгляд, — осматриваясь, произнес Рафаэль, — твоей карусели здесь нет.

Но карусель была здесь, чуть на отшибе, на противоположной входу стороне, сверкающая всеми гирляндами в такт размеренной музыке, напомнившей комиссару милое, далекое детство. Он подошел вплотную к старой карусели и с удовольствием стал смотреть, как она вертится, как шевелят гривами кони, величественно поднимаясь и опускаясь на медленном ходу.

— Такая карусель, поди, стоит целое состояние, — предположил Рафаэль. — Сомневаюсь, чтобы она приносила доход. На лошадках почти никого нет.

Действительно, несколько оторопелых ребятишек под присмотром родителей, развлекающих своих чад, явно томились на этих чересчур красивых, но слишком медленных деревянных тварях, с завистью посматривая на площадку с электромобильчиками, откуда доносились крики и смех.

Жардэ обошел карусель и увидел, что обслуживают ее всего два человека — пожилой мужчина и проворный парень, собиравший у пассажиров жетоны перед каждым новым кругом. И еще, в будочке по соседству, за стеклянной перегородкой с дыркой, через которую протягивали жетоны, восседала и, судя по всему, дремала женщина неопределенного возраста и неприметной внешности.