вытирая сопли, крикнул он. – Не попадайся.
Юрка сделал вид, что кидается вдогонку, тот бросился наутек, нырнув за угол сарая.
– Уважуха! Поговорить надо, – Макс протянул ему ладонь, тот вытер ладони о брюки, с достоинством ответил на рукопожатие.
– Юрка, звонок. Пошли! – четверка пацанов ждала.
– Идите, догоню.
Ребята ушли, оглядываясь на Макса. Разгоряченный Юрка ждал вопросов, шмыгал носом.
– Только не долго. На урок надо.
– Я отец Игоря Рябова. Знаешь?
– На соседней парте сидит.
– Он был вчера в школе?
– Нет, не было. Мы думали, заболел.
– Наш разговор в секрете. Договорились?
– Базара нет. Могила!
– Ты торопишься, я тоже, просто ответь на вопросы. Идет?
– Спрашивайте.
– Сюда, в школу, к нему никто не приходил? Из взрослых.
– Мужик на «Жигулях» вроде вас, здоровый такой. Каждый день.
– Это я знаю. Может, его на улице кто поджидал? Во время перемены.
– Женщина недавно приходила. Мы думали, мама. Она ему конструктор подарила.
– Когда?
– Во вторник, физкультура была. Мне пора вообще-то.
– Юра, вспомни. Как она выглядела: высокая, худая, старая? Черненькая, светлая?
– Молодая. На цыганку была похожа, только красивая, и одета дорого. Шуба коричневая, волосы такие модные. Во все стороны! Клевая тетя. Я пошел?
– Спасибо, Юра. – Макс протянул руку. – Уговор. Никому.
Они обменялись рукопожатием. Юрка сделал пару шагов вразвалку, потом побежал… Подозрение крепло. Под описание женщины подходила Пума, не факт. В любом случае, она под присмотром, и никуда не денется, а вот почему сын спрятал конструктор, почему Борман ничего не сказал? Коробка большая, в портфель не влезет. Впрочем, Игорь мог замаскировать подарок под домашнее задание по трудам или что-нибудь в этом роде. Макс взглянул на часы и поехал к Борману домой. Вчера заезжал, никого не застал, звонил по телефону, не отвечали. Тамара, жена Бормана, ночью сняла трубку, про мужа ничего не знала, сегодня обещала быть дома. Открыла почти сразу, не успел звонок нажать, словно за дверью стояла. Рыжеволосая баба, габаритами Борману под стать. Лет пять назад она была тощей студенткой с лошадиным лицом. Борман купил ей место в винном магазине, и она растолстела, как кабаниха.
– Здравствуй, Тамара. – Макс снял очки, убрал в карман. – Зайти можно?
– Отчего же нельзя. Прошу! – она сделала приглашающий жест рукой, напоминающей свиную ляжку. На пальцах было целое ожерелье золотых колец и перстней.
Макс зашел, не разуваясь и не раздеваясь, не вынимая рук из карманов пальто. Ступая по толстым ворсистым коврам, скрадывающим шаги, сразу обошел все комнаты, не забыв проверить и подсобные помещения. В квартире царило мещанское изобилие, серванты ломились от хрустальных сервизов, стены увешаны коврами, мягкая мебель разных фасонов теснилась в каждой комнате. Он повернулся.
– Прямо дворец, – похвалил он Тамару. – Императорский.
Она скрывала тревогу за вызывающим видом, руки в боки уперла.
– Разгулялся тут. Мог бы и снять сапожищи. Ковры кругом, в чистку отдавать.
Она даже не предлагала сесть.
– Борьку твоего потерял, – Макс невозмутимо открыл ближайший сервант, выбрал самую большую вазу, взвесил на руке. – Тяжелая. Где Борька?
– Я вам не московская сторожевая, тебе лучше знать, – Тамара с беспокойством следила за вазой, которую Макс задумчиво покачивал на руке.
– Не знаешь?
– Нет.
– А если подумать? – Макс бережно поставил вазу обратно в сервант, прикрыл дверку. – Может, он на дачу поехал, или к родителям?
– Откуда я знаю, – успокоившись за вазу, Тамара осмелела. – Мы с ним в разводе, гоню его. Надоели вы мне хуже горькой редьки. И где дружков находит? В пивной наверно.
– Он не пьет, Тамара. Совсем не пьет.
Неужели думает, что он не знает про Бормана все, иначе бы не приставил к сыну? Впрочем, знай все, никогда бы не допустил.
– Откуда тебе знать, Макс! Дружки у него, голь перекатная. Уголовники проклятые, вонючие. Того и гляди, сопрут что-нибудь. Коньячком их напои, балычком накорми, еще и спать уложи. Комнат много, жалко, что ли? А пошли вы все, не боюсь я вас.
Одним движением Макс уронил сервант на пол. Звона не было, был хруст. Резкий, короткий и очень тяжелый. И странное дребезжание. Это Тамара, оцепенев, лязгала золотыми зубами. Макс поставил ногу на поверженный сервант.
– Успокоилась? Еще раз. Где Борман?
– Ах, ты змей! Ах, ты пес. Да я тебя сейчас! – крупная рыжая женщина, привыкшая управляться с толпами алкашей, обезумела. Может, она вообще не знала, кто такой Макс? Должна. Она двинулась всей своей массой, золотой кастет нацелился ему в лицо. Макс взял ореховый стул, выставил перед собой.
– Угомонись.
Тамара уставилась на выгнутые ножки стула, не зная, как быть.
– Змей, – с ненавистью прошипела она.
В ту же секунду стул разлетелся вдребезги. Макс держал обломок вычурной ножки и нехорошо так на нее смотрел.
– А теперь, дорогуша, мы твой хребет на прочность испробуем.
– Макс, ты чего, – в глазах его она увидела решимость, губы задрожали. – Успокойся, Макс.
– Ты что, тетка Тамара. Думаешь, я просто так по гостям гуляю, лай твой слушать? Цацкаться мне некогда. – Макс с силой швырнул обломок стула в импортный телевизор, экран лопнул, выпустив на ковер струйку битого стекла. – Борман моего пацана выкрал и продал. Ты сейчас мне все расскажешь. Не заставляй прибегать к крайним мерам, – он вынул из кармана цилиндрический предмет. – Что это? Правильно: корова, – он достал пистолет и начал наворачивать глушитель. – Садись в кресло.
– Макс, прости меня. Я погорячилась, – из глаз Тамары, как по команде, одновременно выкатились две крупные слезы. Разом обмякнув, она опустилась в кресло. – Отвечу на все вопросы, спрашивай.
– Когда ты последний раз Борьку видела?
– Два дня назад, случайно.
– Где?
– На улице издалека. Он с какой-то лярвой в такси садился.
– Чернявая, молодая. На цыганку смахивает, химия на голове?
– Нет, Макс. Блондинка, лет тридцать. Крашеная.
– Он что, дома не ночует?
– Месяца два назад ушел, хату снимает. – Тамара с досады махнула рукой. – С молодыми телками кувыркается.
– Девок водит? – Макс смотрел недоверчиво.
– А зачем ему квартиру снимать! При таком-то доме.
– Адрес. Телефон.
– Не знаю.
– Как найти? Думай, Тамара, думай.
– Через девку. Их видела в кафе одна знакомая.
– Что за девка?
– Шлюха гостиничная. Да ты ее знаешь, наверно. Собачья кличка. Пума.
– Как?
– Пума.
Макс медленно вдохнул и выдохнул воздух. Конструктор сложился. Надо же, как просто. Он сделал пару шагов к выходу, повернулся, встал перед хозяйкой. Тамара заглянула в его зрачки и содрогнулась. Он поднял пистолет.
– Макс, пожалуйста, – тихо завыла она, мясистыми руками прикрывая грудь.
Смерть кровавым плевком пробила Тамаре лоб. Жизнь в последний момент вспыхнула в ее глазах, и угасла, как свечу задули. Миг – и все, нет человека. Макс играл