В пяти кварталах находилась фабрика. Ее совсем уже не было видно. Слышались только звуки: стук, треск, пульсирование. Черный дым шел из трубы, как из вулкана. Перемешиваясь с дождем, он обжигал язык. Пелена была такой плотной, что Джорджия едва могла разглядеть свои ноги.
Голоса здесь были самыми громкими. «Не могу дышать!..», «Где твои дети? Тебе давно стоило их съесть…», «Вот что чувствуешь, когда душа покидает тело…», «Было много хорошего, но сейчас я не могу вспомнить…». Превратившись в стук и пульсирование, голоса, говоря о разном, слились в один-единственный.
Обернувшись, Джорджия увидела толпу напуганных лиц. Весь Бедфорд. Их глаза изменили цвет, стали голубыми, и на одну чудовищную секунду они превратились из людей в… Сюзан Мэрли.
Она подошла к распахнутой входной двери.
— Там аварийный генератор, — сквозь дождь крикнул Эд. — На стене напротив офисов! Похож на коробку предохранителя. Я пойду туда.
Он тяжело дышал, схватившись за сердце.
— Нет, я пойду, — решительно сказала Джорджия.
Отец хотел возразить, но затем кивнул. Передав ему на руки Мэтью и задержав дыхание, женщина побежала внутрь.
На фабрике было очень холодно — как тогда, в ее доме, вдень смерти матери. Зло и безнадежность. Хотелось плакать, но она боялась сбить дыхание. В ушах раздавался стальной грохот машин. Она прошла мимо конвейера с забитой щепками горловиной, мимо ламп, сушивших древесину, мимо офиса отца, в котором он провел много лет своей жизни. Даже не дыша, Джорджия чувствовала, как ядовитая тьма обжигает ее лицо, уши, руки и свежий порез на ноге от столкновения со станком.
На дальней стене она обнаружила какой-то ящик, надеясь, что он и присоединен к генератору. Одна из деревянных ручек была сломана. Джорджия попыталась опустить ее, но тщетно. Сдавшись, она бросилась к чану в поиске аварийной кнопки, которая остановила бы варку серы. Но ничего не нашла. Нараставшее жужжание пустых, мертвых голосов заставило ее забыть о том, где она и как сильно горит все тело. Споткнувшись обо что-то мягкое, но прочное, она с мокрым шлепком упала на него сверху. Не понадобилось и доли секунды, чтобы узнать черные волосы Пола, но кажется, прошло гораздо больше времени. Джорджия вскочила на ноги, плача, с трудом задерживая дыхание и борясь со смогом, заполнявшим легкие. Пол… был ли он ее последним шансом обрести счастье? Да, но они оба разрушили надежду.
«Дерьмо происходит от дерьма, Джорджия Эллен О’Брайен. Сама знаешь, он ничего не достиг бы в жизни. Ты никогда не хотела его, — шептал на ухо ее же голос. — Хватит строить из себя непонятно кого! Почему бы просто не сдаться, как ты этого хочешь? Вдохни поглубже, Джорджия».
Она ударила кулаками по чану, затем пнула его тапком, раздробив три пальца на ноге.
— Остановись! — закричала она. — Хватит!!!
Фабрика заполнилась привидениями людей, родившихся двести лет назад, и тех, кто умер совсем недавно. Выстроившись у стен, смотря бешеными голубыми глазами, они начали двигаться, работать: заливали в чан вещества, перерабатывали дерево. Снизу доносились стоны похороненных в подвале рабочих.
Озираясь по сторонам, Джорджия поначалу не могла отличить призраков от живых — все выглядели одинаково. Но потом она увидела, что некоторые люди вошли за ней с улицы: Дэнни Уиллоу выпалил из пистолета в механизм чана, и вырвавшийся оттуда горячий пар беспощадно жег его лицо, дьявольским шипением заглушая крик ужаса и боли. Кевин Бруттон ходил кругами, как заводная кукла. Эмити Йоргенсон плакала, сидя на мокром полу. Эйприл Уиллоу металась по всему помещению, заглядывая под столы и в ящики. Зачем? Что она искала?..
Джорджия поспешила наружу и глубоко вдохнула. Мэтью без сознания лежал на руках ее отца. Она услышала за спиной еще один выстрел и, даже не оглянувшись, поняла: Эйприл Уиллоу выхватила пистолет мужа и застрелилась.
Впервые в жизни Джорджия закричала так громко.
ГЛАВА 45
Отец
Несмотря на то что не было электричества, она видела мелкую рябь по воде — как в ту ночь, много лет назад. Недостроенный тогда книжный шкаф давно разрубили на куски. Сейчас он стоял в углу целый. Пахло свежими опилками. Она дотронулась пальцами до гладкой, только что отшлифованной сосны. Да, ей не почудилось, шкаф был настоящий. Как и наполнявшее подвал мучительное одиночество.
Кто это? Вправду ее отец или монстр, созданный Сюзан? Смотря в угол комнаты, она видела человека и его тень.
Он стоял во мраке. Низкий — только теперь она поняла, как он был непривлекателен, уродлив, худее нее фунтов на десять. Потемневшее лицо, изможденные глаза… в руке мужчина что-то держал, крепко сжимая пальцами. Страшный, ужасный предмет, она точно знала! Нож, чтобы убить ее, или еще хуже… сердце. Его собственное сгнившее сердце, которое он вертит в руках, пытаясь возродить. Сперва человек не выходил из тени, хоть и заметил ее — это было совершенно ясно. Должно быть, наблюдал за ней, держа сердце наготове. Подлая тварь.
Он двинулся в ее сторону, сделав один маленький шаг, не больше дюйма. В последний раз взглянув на предмет (это сердце! злое, испорченное!), он опустил его в воду. Лиз была не в силах сдержаться. Она наклонилась и достала… белую розу. Подарок. Для дочки.
Он подошел к ней. Сейчас случится то, что должно было. Всегда. Потому что он не любил ее, это была глупая сказка. Над ней пошутили. О да, она точно знала, что произойдет. Когда-то ей удалось этого избежать, но причиной была не отцовская забота, а просто удача.
Он протянул руку и в ожидании остановился. Даже не притронулся к ней. Лиз вздрогнула, понимая, что настало время принять решение. Сделать свой выбор.
Глаза наполнились слезами, она почувствовала, что воскресает. Воедино собрались все осколки, существовавшие порознь: те, что хотели жить, и те, что жаждали смерти; любовь и ненависть; память и забытье. Казалось, им никогда не примириться, но сейчас… сейчас они превратились в одно целое.
Из нее вырвался надрывный трескучий смех. Как же все это забавно — есть пирог, бьющийся как сердце. Еще смешнее: мой отец — насильник, ненавидевший себя до такой степени, что желал своему сердцу скорее остановиться. А теперь он восстал из мертвых — не с целью поделиться великой тайной человечества или загрузить очередной ерундой, а чтобы подарить цветок! Смешно сознавать, что всякие там старшие сестры, папы, молодые люди, которые притворно любят тебя, в душе — чудовища. И такие они чертовски уморительные, что я могла бы хохотать вечность! Вот она, родная обитель. Под названием «ноль». Точка отсчета всех решений в моей жизни, и я останусь такой на-все-гда. О, смотрите, тут опять пошутили. Надо мной, потому что я — единственная, кто не понял юмора.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});