– И хорошей актрисой, как я слышала, – вставила я, вспоминая рассказы отца о его жившей в начале века бабушке-актрисе, которая буквально завораживала публику, особенно мужчин.
Она пожала плечами.
– Джошуа тоже так считал. Он увидел меня на сцене и после спектакля пришел ко мне в уборную с огромным букетом роз. Я подумала тогда, что в жизни не встречала более очаровательного человека – это была любовь с первого взгляда.
– И что же случилось?
Глаза ее гневно сверкнули.
– Его брат.
– Эфраим? – Натаниэль сдвинул брови, складки у рта стали глубже.
Я же вздрогнула, вспомнив свой опыт общения с дядей Натаниэля.
– Да. Однажды после спектакля он пришел ко мне, не зная, что я обвенчалась с его братом. Он попытался соблазнить меня, а когда я отказалась, он… – Она замолчала, прижав к губам руку в белой перчатке. – Об этом невозможно говорить.
– Он изнасиловал вас, – мягко сказала я, обменявшись взглядом с Натаниэлем, который выглядел так, словно на бегу налетел на каменную стену.
Джессика кивнула.
– Да, – хрипло прошептала она, – Господи помоги мне, да. Я пыталась сопротивляться, но… Но как вы догадались?
– Да очень просто. Я поймал своего дядю на том, что он пытался проделать с Тейлор то же самое здесь, в этом доме, – объяснил Натаниэль. Глаза его были широко раскрыты, он в полной мере осознал то, что рассказала Джессика. – Жаль, что я не задушил негодяя.
– Ну, в случае со мной он, благодаря вмешательству Натаниэля и моей собаки, получил лишь синяки на лице да пару пинков в зад, – добавила я.
Джессика уставилась на меня.
– Хорошо бы это послужило уроком старому вонючему козлу. Вам повезло, что Натаниэль вовремя вмешался, мисс Джеймс. Так что вы можете понять. Я ненавидела этого человека, я желала ему смерти.
– Но почему ты не пришла и не рассказала мне все это тогда? Или моему отцу? – требовательно спросил Натаниэль.
– Кому бы ты поверил – мне или Эфраиму? – вопросом на вопрос ответила Джессика.
Натаниэль переступил с ноги на ногу.
– Не знаю.
– Вот видишь. Поэтому я и молчала, вышла замуж за Джошуа и никогда ни слова не сказала ему о том, что произошло.
– Джессика, – Натаниэль шагнул к ней, в голосе его слышалось напряжение. – Я должен знать. Кто отец Виктории?
– О, ее отец Джошуа, я в этом уверена. Видишь ли, – Джессика опять покраснела, – я уже была беременна, когда Эфраим изнасиловал меня. Но, узнав, что я стану матерью, он почему-то уверовал, что ребенок от него. Он ненавидел меня, хотел расстроить мой брак с его братом. Когда родилась Виктория – на три недели раньше срока – он стал буквально терроризировать меня, угрожая рассказать Джошуа о том, что мы были любовниками и что он, Эфраим, отец ребенка, если я не уеду навсегда. Он считал, что я не гожусь в жены его брату, и даже пригрозил обвинить в воровстве, если я останусь. Я отказалась уехать. Я думала было взять Викторию с собой, но на какую бы жизнь я ее обрекла? Тогда он придумал новую угрозу – заявил, что добьется опекунства над Викторией. На такой риск я не могла пойти. Мысль о том, что он может сделать с моей дочерью, особенно когда она станет старше…
Я сжала ей руки в ужасе от того, через что ей пришлось пройти.
– Я вам верю. Он ужасный человек, и вы поступили так, как считали правильным.
– Я любила Джошуа, но свою дочь я любила больше, – Джессика вся дрожала. – С тех пор не было дня, чтобы я не думала о Виктории. Но я должна была защитить ее.
– И тебе это удалось, – мягко проговорил Натаниэль. – В последнее время выясняется, что я обо многих вещах судил неверно, и о тебе, Джессика, тоже. Подумать только, Виктория все эти годы росла без матери по вине моего порочного дядюшки, будь проклята его жалкая черная душонка. Я должен извиниться перед тобой, Джессика, хотя одного извинения тут мало.
– В таком случае, – Джессика вытерла слезы, – теперь твоя очередь говорить, Натаниэль. Скажи, где моя дочь.
Он кивнул, откашлявшись.
– Она в Монтеррее. Я отправил ее туда на одном из своих судов. Она должна вернуться через два дня. Девочке очень нужна мать, Тейлор тебе это подтвердит.
На губах Джессики заиграла ослепительная улыбка.
– Спасибо тебе. Обещаю, ты об этом не пожалеешь.
В этот момент дверь с шумом распахнулась, и в кухню медленно вошел док Грили.
– Натаниэль Стюарт, что я слышу, ты кричишь на эту молодую женщину! – он махнул рукой в сторону Джессики. – Да я весь день не уставал благодарить Бога за то, что Он послал ее сюда. Она помогала мне ухаживать за пострадавшими – подбадривала их, накладывала повязки и даже приготовила великолепное тушеное мясо, которым их накормили вдобавок к консервированным продуктам из кладовой.
– Хватит, док, – прервал его Натаниэль. – Это было не более чем недоразумение. И уверяю вас, Джессика никуда не уезжает.
Док Грили поправил очки.
– Прекрасно. Рад это слышать. – Наклонившись, он внимательно осмотрел ожог на руке Натаниэля. – У меня есть мазь, которой его надо помазать, молодой человек.
– Потом. Сначала осмотрите щиколотку мисс Джеймс. И ее руки – она их обожгла.
Доктор согласно кивнул и велел мне положить ногу на стул. Пока он осматривал мою щиколотку, Натаниэль объявил, что собирается пойти посмотреть, что делается снаружи. Я хотела удержать его, но док Грили не дал мне сойти с места, заявив, что щиколотку обязательно нужно перевязать. Я сморщилась, почувствовав внезапно пульсирующую боль, и решила не спорить.
Док забинтовал мне ногу и втер в руки мазь. Джессика хлопотала надо мной как наседка, предлагая подкрепиться тушеным мясом, которое она приготовила, используя воду, запасенную перед землетрясением. Теплая еда приятно успокоила мое раздраженное горло, унялась и боль в голодном желудке. Док и Джессика настаивали, чтобы я легла, и даже предложили переместить куда-нибудь больных из гостевой спальни наверху, чтобы освободить для меня место, но я отказалась, сказав, что дождусь возвращения Натаниэля.
– А куда, кстати, он пошел? – Я потерла глаза, прогоняя сонливость.
Джессика приложила влажное полотенце к моим ладоням, обожженным при попытке спасти Мортимера Пратвелла и сейчас покрывшихся волдырями.
– Нечего о нем беспокоиться. Берегите силы.
Я села прямо.
– Где он? – потребовала я, ухватив Джессику за фартук, который она тем временем надела.
Выражение ее лица смягчилось.
– Я пыталась избавить вас от лишнего беспокойства, но, вижу, вы так же настойчивы, как и я, когда дело касается тех, кого вы любите.
– Неужели это заметно? – Щеки у меня вспыхнули при мысли о том, что совершенно чужой человек смог без труда распознать мои чувства к Натаниэлю.