Особенную историко-литературную ценность представляет Галицкая часть летописи, написанная личностью, очень близкой к окружению князя Даниила. Анонимный автор — большой знаток литературы Киевской Руси и фольклора. Для создания летописи он использовал Киевский летописный свод, документы княжеского архива и канцелярии, в том числе материалы дипломатических сношений, придворные летописные записи, рассказы-отчеты бояр о военных походах. Кроме того, автор использовал отрывки из византийских хроник Малалы и Амартола, «Повесть о разорении Иерусалима» Иосифа Флавия, светскую повесть «Александрия». Первая часть летописи создавалась под наблюдением близких к Даниилу Галицкому «печатника» Кирилла и холмского епископа Ивана.
Главный герой Галицкой летописи — князь Даниил Романович. Автор подробно излагает историю его жизни с детства до самой смерти. Он ярко описывает борьбу Даниила с «боярской крамолой» и походы против внешних врагов — немецких рыцарей-крестоносцев, венгерских и польских феодалов, подчеркивает дипломатические способности князя.
Человек светский, автор летописи почти не интересуется религиозными вопросами. Рассказывая о постройке прекрасных архитектурных сооружений культового назначения, он видит в них не проявление силы божьей, а результат деятельности человека, его разум и руки. Ярко описал автор строительство города Холма, в котором принимал участие «хитрец» Авдий.
Читателей и поныне очаровывает поэтический рассказ о евшан-траве, позаимствованный из устного половецкого эпоса. Половецкий хан Отрок после разгрома его орды Владимиром Мономахом бежит на Кавказ и остается там жить. Брат Отрока Сирчан посылает к нему певца Орю, чтобы тот половецкими песнями папомнил ему о родине и заставил вернуться домой. Однако песни не оказали на Отрока желаемого воздействия. Тогда Оря дает ему понюхать евшан-траву (полынь) из родных земель. Отрок заплакал и сказал: «Да луче есть на своей землѣ костью лечи, не(ж)ли на чюже славну быти».
В Волынской летописи отражены главным образом события, связанные с княжением на Волыни Владимира Васильковича. Можно предположить, что эту часть летописи написал человек из духовного сословия. Автор основное внимание уделяет описанию строительства храмов, татарское нашествие считает «божьей карой». Сама «похвала» князю Владимиру Васильковичу очень напоминает «похвалу» Владимиру Святославичу в «Слове о законе и благодати» выдающегося древнерусского проповедника Илариона (XI в.). Автор Волынской летописи придерживается главным образом традиций киевского летописания XI–XII вв. Личность Владимира Васильковича идеализируется. Летописец видит в князе умного правителя, храброго воина, смелого охотника, книголюба и философа. О галицком же князе написано очень мало и в плане, далеком от преклонения. Такая позиция обусловлена политическими и идеологическими взглядами автора и последующих редакторов рукописи.
Галицко-Волынская летопись как выдающееся историческое и литературное произведение оказала определенное воздействие на более поздние летописи — так называемую Краткую киевскую летопись XIV–XV вв. и литовско-белорусские летописи (летописи Великого княжества Литовского). Поскольку украинские земли входили тогда в состав Великого княжества Литовского, в литовско-белорусском летописании значительное место отведено рассказу о событиях на украинских землях. Наиболее ценные данные по истории украинских земель содержит Супрасльский список. Первая его часть представляет собой компиляцию из общерусских летописей, вторая, посвященная исключительно истории Великого княжества Литовского, — оригинальная.
Характерной особенностью литовско-белорусских летописей является наличие в них «повестей»-вставок, отличающихся по форме и стилю от летописного изложения. Они приобрели черты художественных произведений. Так, «Похвала о великом князи Витовте», помещенная в летописи (Супрасльский список) между 1431 и 1432 годами, превозносит могущество князя Витовта, которому «покорялись не только вся русская земля, но и все с запада и востока ему поклонялись», ибо, как пишет летописец, он «царь над всей землей». Выделяется среди других своей политической направленностью повесть «О Подольской земли», которой оканчивается Супрасльский список. Летописец рассказывает о князьях Кориатовичах, стремясь обосновать право Литвы на Подолию, за которую шла борьба между Литвой и Польшей.
Наиболее полной летописью является так называемая хроника Быховца (XVI в.), впервые изданная по рукописи в 1846 г. польским историком Т. Нарбутом. Она считается первой попыткой написания истории Великого княжества Литовского. Летописец, характеризуя литовских князей, идеализирует Гедимина, Ольгерда, Кейстута, которые расширяли владения Литовского княжества, стремились усилить его политическую значимость.
В изложении древней истории литовского народа в хронике Быховца много выдуманного. Нереален, в частности, рассказ о происхождении литовцев от древних римлян. Наиболее ценные сведения содержатся в изложении событий начала XVI в.
Церковно-литературные произведения. Культурные традиции Киевской Руси продолжались не только в летописании, но и в других видах письменности, в частности в ораторской, житийной и паломнической прозе. Выдающимся представителем ораторской прозы второй половины XIII в. был архимандрит Киево-Печерского монастыря, а потом владимирский епископ Серапион (умер в 1275 г.). Его пять «Слов», дошедших до нас, несмотря на религиозную окраску, отображают реальную жизнь народа во времена монголо-татарского нашествия.
Как и все современные ему проповедники, Серапион считал монголотатарское иго божьей карой за грехи, за соблюдение языческих обычаев, за ненасытность князей и бояр и их междоусобицы, за издевательства над бедными и сиротами. Он рисует страшную картину лихолетья: «…кровь и отець и братия нашея, аки вода многа, землю напои; князии наших воевод крѣпость ищезе; храбрии наша страха напольншеся, бѣжаша; мьножайша же братия и чада наша в плѣн ведени быша; села наша лядиною (молодым лесом. — Ред.) поростоша, и величьство наша смѣрися; красота наша погыбе; богатство наше онѣмь и корпеть бысть; труд наш погании наслѣдоваша; земля наша иноплеменикомь в достояние бысть; в поношение быхом живущими въекраи земля нашея; в посмѣх быхом врагом нашим…»[133]. Отдельные фрагменты речей Серапиона по силе звучания напоминают строки «Слова о погибели Рускыя земли», паписаниого неизвестным автором в Северо-Восточной Руси в 20— 30-х годах XIII в.
Отзвуки образного стиля «Слова о полку Игореве», ораторских произведений Кирилла Туровского и названных выше произведений слышны в анонимном «Слове о Лазареве воскресении», созданном на рубеже XIII–XIV вв. И. Франко высказал предположение, что автором «Слова о Лазареве воскресении» мог быть дружинник, который не только отображал настроения своих современников, но и выражал хотя бы «слабенькую ноту надежды тогдашнего русина на лучшее будущее».
Много посланий, «слов», грамот, житий, похвал, речей написали в киевский период своей деятельности Киприан и Григорий Цамблаки. Обоим болгарским писателям-проповедникам присущ риторический стиль, в котором нашли место сложные художественные приемы, утонченный словесный рисунок, патетическая экспрессия, драматизированные описания природы и т. д. В то же время в «Слове о почивших» Григорий Цамблак с явной иронией пишет о богаче, которому алчность не дает покоя ни днем ни ночью.
Выдающимся литературным памятником является «Киево-Печерский патерик». В первой его редакции (начало XIII в.) содержатся рассказы о строительстве Печерской Успенской церкви и первых печерских черноризцах. Со временем «Патерик» превратился в сборник житий монахов и рассказов о разных «чудесах» в монастыре, но в нем сохранилось много фактов, характеризующих социальную и политическую историю Руси, а также быт монастырей, ставших крупными землевладельцами.
С литературной точки зрения вызывают интерес Арсеньевская (1406) и две поздние Касьяновские (вторая половина XV в.) редакции «Патерика». По языку и художественным особенностям их можно отнести к переходному этапу от литературы Киевской Руси к литературным памятникам второй половины XV в.
Влияние живого украинского языка ощущается в новой редакции сборника житий «Четьи-минеи» (1489), оригинал которого был создан, очевидно, в западноукраинских землях, а затем переписан в Белоруссии. Поэтому в этой редакции сочетаются элементы украинского и белорусского языков. Следует отметить, что переписчики обрабатывали жития святых и «слова» в соответствии со своими вкусами и назначением книги.
Светская литература. Наряду с церковно-морализаторскими произведениями времен Киевской Руси в XIV–XV вв. появляются в украинской редакции такие интересные литературные сборники, как «Измарагд», переводные «духовные повести» о трех королях-волхвах, о Таудале-рыцаре, новые версии светской повести «Александрия», «Троянской истории» итальянского поэта XIII в. Гвидо де Колумны, «Сказание об индийском царстве».