Ричард Бёртон, Грегори Хэйр и Дамьен Бёрк уже миновали северное, восточное и южное крылья здания больницы. Теперь они исследовали ее западное крыло, открывая одну дверь за другой. Сопровождал их главный врач по имени Генри Монро — человек среднего роста и обычного сложения с бледным лицом, широко расставленными карими глазами, коротко стриженными седыми волосами и небольшой бородкой. Время от времени его рот искажал нервный тик, а сам он громко вскрикивал, при этом голова у него отлетала вправо. За ними следовали двое санитаров огромного роста; их кожаные фартуки были испачканы какими-то бурыми пятнами, которые выглядели весьма подозрительно.
Инспекция длилась уже четыре часа. Четыре часа ужасных криков, стонов, воплей, болтовни, шипения, хохота, проклятий, угроз и мольбы — какофония безумия. Бёртон чувствовал, что его собственный рассудок вот-вот повредится от омерзительного зловония и кошмарного зрелища бесчисленных маньяков. Посмотрев на своих спутников, обычно флегматичных, он заметил, что Бёрк и Хэйр тоже не в своей тарелке.
— Держитесь, — прошептал он на ухо Хэйру, — тот, кого мы ищем, заперт в этом крыле. И очень скоро нам не придется больше слушать этот ад.
Хэйр зло посмотрел на него, наклонился поближе и тихо сказал:
— Шум меня не волнует, капитан. Это всё костюм, который вы напялили на меня. Крайне неприличный! Если бы не галстук, который вы, слава богу, позволили мне сохранить, я бы чувствовал себя голым!
Монро открыл последнюю дверь мрачного коридора, который вел из южного крыла в западное. Повернувшись лицом к трем посетителям, он — наверное, в сотый уже раз — громко сказал, заглушая шум из-за двери:
— Честное слово, джентльмены, я не понимаю, в чем необходимость этой… эк!.. инспекции! Последняя была здесь меньше года назад и нашла всё в полном порядке, без малейших упущений. И даже отметила значительные улучшения в управлении заведением.
Бёртон, надевший коричневый парик и длинную белую бороду, в сотый раз ответил:
— Я уже вам говорил: это чистая формальность. Был небольшой пожар, и бумаги последней инспекции сгорели. Мы обязаны восстановить их, и поэтому повторяем инспекцию. Я понимаю, что доставляю вам изрядные неудобства, но, поверьте, это неизбежно.
— Не поймите меня превратно, я вовсе не хочу избежать инспекции, — возразил Монро, — мне нечего скрывать. На самом деле, я очень горжусь тем, что мы здесь делаем, и счастлив продемонстрировать вам нашу работу! Просто вы кажетесь мне еще более въедливым, чем ваши предшественники, из-за этого вы мешаете нормальной работе больницы и… эк!.. тревожите пациентов.
— Мы следуем распоряжениям правительства, доктор.
— Как бы там ни было, я хочу, чтобы вы вписали в свой отчет: я скрупулезно исполняю свой долг, больница предлагает пациентам самое лучшее лечение, а все эти проверки потенциально опасны и чреваты неприятностями.
— Я непременно так и сделаю.
Немного смягчившись, Монро улыбнулся, состроил гримасу, отбросил голову вправо и сказал:
— Эк… В этой части больницы пациентов сравнительно немного. Однако те несчастные, которые находятся в палатах, весьма возбудимы и легко приходят в ярость, так что прошу вас не смотреть им в глаза. Кстати, именно поэтому у нас здесь нет общей палаты, а только отдельные.
Монро повел посетителей по грязному, усеянному дверьми коридору; старшая сестра секции приветствовала их реверансом. Оба его помощника скользили вдоль стен, открывая глазки. Бёртон, Бёрк и Хэйр переходили от двери к двери и заглядывали в квадратные клетушки, пытаясь игнорировать представавшие им омерзительные картины и лившуюся в уши брань. Они шли коридор за коридором: в каждом следующем было еще больше сестер, палат и кошмарных зрелищ человеческой деградации. Бёртон шел, скрестив руки у груди и прижав ладони к ребрам: он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел, как они дрожат.
В девятом коридоре четвертого этажа доктор Монро представил Бёртону очередную медсестру:
— Сестра Кэмберуик, она отвечает за эту секцию. Сестра, эти джентльмены из министерства: инспекторы Криббинс, Фэйтфул и… эк!.. Скайларк.
— Добрый день, джентльмены, — сказала сестра Кэмберуик, сделав книксен. — Уверена, что здесь вас всё вполне удовлетворит.
Проверка девятого коридора шла так же, как и всех остальных, пока Бёртон не обернулся к Монро с предложением:
— Доктор, я убедился, что мы только напрасно тратим ваше время. Не ускорить ли нам процедуру?
— Конечно, и с большой радостью. Каким образом?
— Помимо общей проверки, нам также предписано побеседовать с некоторыми членами персонала…
— В прошлый раз такого требования не было! — возразил Монро. — Уверяю вас, что условия работы… эк!.. совершенно…
— Конечно-конечно! — поднял руку Бёртон, не дав ему договорить. — Уверяю вас, это обычная формальность и лишь ради того, чтобы завершить дело и оставить вас в покое.
Бисмалла! Покой! Здесь? В этом Джаханнаме?[122]
Монро облизал губы, пожал плечами и кивнул:
— Хорошо. Очень хорошо. Как мы поступим?
— Мистеры Фэйтфул и Скайларк продолжат обход вместе с вами, а я тем временем побеседую с сестрой Кэмберуик и ее ассистентками: так мы соблюдем все условия инспекции. Потом сестра проводит меня в контору. Там мы попрощаемся с вами и, будьте уверены, составим самый благоприятный отчет. Осмелюсь даже предположить, что вы никогда больше не увидите нас.
Доктор тяжело вздохнул, улыбнулся, и лицо его снова перекосило. Через пять минут Бёртон уже сидел в маленькой комнате вместе с сестрой Кэмберуик. Дверь была закрыта, крики и ругань больных теперь были слышны приглушенно.
— Стакан чаю, мистер Криббинс?
— Нет, благодарю вас, сестра. Пожалуйста, садитесь и расслабьтесь. Это чисто рутинная процедура, вам незачем нервничать.
— Я не нервничаю. — Она села и поправила чепчик. — После работы в сумасшедшем доме перестаешь чувствовать собственные нервы.
— Полагаю, это большое преимущество?
— Да, сэр.
— Когда вы начали работать?
— В начале года. В первых числах февраля. — Она посмотрела ему прямо в глаза, потом опустила взгляд на юбки и разгладила их.
— А до этого?
— В Крыму. Когда закончилась война,[123] служила в работных домах.
— В Крыму… Вы, наверное, видели много страданий?
Он придвинул к ней стул и начал декламировать низким мелодичным голосом:
Там, где от ран солдат кричал,Миледи с лампой я встречал.[124]Она идет сквозь комнат ряд,И ей любой страдалец рад.И медленно, как бы во сне,Он голову склоняет к ней.Там, где солдат в бреду лежит,По темным стенам тень бежит.Как если б в небе дверь открылГосподь — и тут же затворил.Пришло виденье и ушло,Недолго было там светло.Текут истории года,Но не исчезнет никогдаСлед от ее речей и дел:В сердцах остаться он сумел.Покуда Англия стоит,Ничто свет лампы не затмит:Ведь за добро стоит горойСвятая женщина-герой.
Нижняя губа сестры Кэмберуик задрожала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});