Читать интересную книгу Товарищ американский президент - Сергей Костин

Ничего не сказал гномик. Умный был и наблюдательный. Но запомнил слова пока что майора Сергеева. Даже записал в конспектах. "С Россией – никогда. Или беречь морду".

– Все целы? – обернулся я, осматривая команду.

Команда молча утиралась от пота, зачехляла скорострельное оружие и рассаживалась по седлам. Милашка завершала ремонт покалеченной конечности, залепляя пережеванным печеным яблоком место прострела.

– Однако, горячее дельце было, – второй номер раздувал горелку, собираясь продолжить выпечку яблок. Как самый способный, он отвечал за кормежку личного состава экспедиции.

– Горячее еще впереди, – пообещал я, пришпоривая спецмашину.

Милашка сказала: – "Ой", – и потрусила в указанном рукой командира направлении.

– Мм, – не удержался третий номер от комментариев.

– А кто виноват, Гера, – ответил я на недовольный выпад, – Техника новая, в экстремальных условиях Болота не опробованная. А досадные сбои у всех случаются. Согласись, каждый имеет право на ошибку.

– Мм, – согласился Герасим, и попросил спецмашину: – Мм?

– Я не локомотив до скорости звука разгоняться, – заворчала Милашка, но оборотов прибавила. Точнее сказать, пошла рысью. Но надолго ее не хватило.

– Командор! Там кнопочка есть, я видела. Ускорение вызывает. Может, попробуем? А то народ ветра в лицо требует.

– Не ускорение, а нерациональную спешку. Технологии, говорю, непроверенные, хватит рисковать.

– Просим, просим! – заверещали члены команды, включая внештатных сотрудников.

– Раз просите…, – отыскав среди многочисленных кнопок обозначение быстро несущегося человека, я занес палец, – только потом не жалуйтесь.

Из раскрывшейся в трех метрах канализационного люка вылезли три фигуры. Два здоровых араба в набедренных повязках на голую кожу и один товарищ в черной форме, с повязкой на рукаве и в хромовых сапогах. У арабов в руках были замечены длинные плетеные хлысты с металлическими наконечниками. А у индивидуума в черной форме шмайсер из исторического музея огнестрельного оружия.

– Гей, хлопцы! А ну, поднажми! – закричали арабы, замахиваясь кнутами, – Шибче! Шибче!

Гражданин с повязкой много не говорил. Показал издалека удостоверение, где значилось, что он закончил специальные курсы ускорителей, дернул затвор, прошепелявил: – "А нехай пошнеляють", – и для большего понимания выпустил весь рожок поверх титанового тазика Милашки.

Спецмашина подразделения "000" за номером тринадцать не выдержала психологической атаки, включила повышенные передачи и понеслась по виртуальной бетонке.

Погонялы не отставали. Крутили кнутами, прикладывались к нежным бокам спецтехники, улюлюкали, лукаво улыбались и подначивали гражданина с повязкой, обзывая того мазилой и партагеносом. Видимо товарищ тоже с гор спустился.

– И долго мне так мучаться? – выбиваясь из сил, вопрошала Милашка, бешено крутя камерами обзора, стараясь уйти от прямых попаданий.

– Действие команды рассчитано на десять минут, – покопавшись в справочной системе, ответил я, – И еще сказано, что после этого мы очень устанем.

– Вы устанете…, – вздохнула через силу спецмашина и, взбрыкнув задними копытами, перешла в галоп. Это когда необходимо больше следить за креплением, чем за скоростью.

Первым выдохся гражданин с повязкой. Откинул в сторону шмайсер, вытащил рацию и стал передавать засекреченную передачу.

– Вроде, Апексом парня кличут, – в переднем топливном баке у Милашки была встроена аппаратура для радиоперехвата.

– Сообщи властям о несанкционированном использовании запрещенного оборудования. И узнай, не положено ли чего за его поимку?

С арабами оказалось еще проще. К концу пятой минуты ребята уже еле ноги переставляли. Они же пешком, а мы, вроде как на спецмашине. Хочешь не хочешь, пятки о бетон сотрешь. Боб, к тому времени, завершивший жарить очередную порцию яблок, откупился от арабов парой подгоревших. Нас даже поблагодарили.

– Устала, как экскаватор, – вымолвила Милашка, останавливаясь у высоких пластиковых надолбов, железных противо-спецмашинных ежей и широкого водяного препятствия, за которым одиноко в бетонной степи разваливался домик российского резидента.

– Слабо с ходу водяной барьер одолеть? – задорно вопрошал я. Но по тяжелому и недружелюбному миганию глазков камер осознал, что шутить с уставшей Милашкой не стоит. Все-таки было гораздо лучше, когда она спецмашиной была, а не верблюдом раздвижным.

Пока личный состав стирал в водной преграде носки и исподнее, я прохаживался по берегу с единственным членом экипажа, который умел слушать, но не умел связно высказываться. С Директорским любимчиком.

– Нам нужно перебраться на ту сторону. Это то ты понимаешь?

Глупая птица, согласно поморгала. А может просто пыль в глаза попалась. Глупых птиц тяжело понять.

– Говоришь, надо обратиться к Модулю? Хорошо. Обратимся. И что здесь можно найти? – глаза пробежали по клавиатуре, – Смотри, тебе показываю. "Прыжок". Испытаем на самом смелом члене экипажа. Перепрыгнешь, команду за тобой следом пошлю. Утонешь… ах, не тонешь? Странная ты птица. Готова? Жму.

Из люка высунулась маленькая девочка с растрепанными косичками и, в полный голос заревев, пересилив собственные желания, протянула мне скакалку. И обратно под люком скрылась.

– Современная техника не знает предела, – сказал я, поглаживая ЭВМ, – Скакалку можешь себе взять. Потренируешься, может и летать научишься.

Директорский любимчик встрепенулся и ткнул растопыренным крылом в клавиатуру. Когда прижмет, каждый найдет как мысль умную передать.

– Что ж ты … молчал, – от предчувствия удачи сердце наполнилось великой любовью к пингвину, – Летать! Конечно, летать! Раз плюнуть. Вставай поближе, только крыльями не лапай. Как взлетим по команде, так в сторону на бреющем отходи. А то вместе в пике сорвемся.

Нужная кнопка с крылышками пошла вниз мягко и до упора.

Над головой пронесся ядеробус Пулковских авиалиний. Высунувшаяся в запасные двери стюардесса знаками показывала, что взять нас на борт, при всем ее желании, не может. И первый и второй, и даже третий салон забиты под завязку.

– Мы и в багажном, – попытался я докричаться до стюардессы, но тщетно. На мониторе модуля появилась надпись, сообщающая, что ядеробус сесть не может в связи с излишне пересеченной местностью.

Директорский любимчик устремился вслед улетающему лайнеру, замахиваясь крыльями на самое святое. На закон всемирного тяготения. Его какой-то строитель открыл. Толи кирпич, толи плита на голову упала.

Исчерпав все возможные варианты нечестного пересечения водной преграды, я принял, честно скажу, жестокое и нетривиальное решение:

– Внимание, команда! С вами говорит ваш командир, которого вы все знаете и помните по имени пока что майора Сергеева. У нас два пути. Или смерть среди бетона, или кто умеет плавать, поднимите руки?

Желающих умирать в бетонной степи оказалось немного. Герасим, который в результате несчастного случае в детстве, боялся воды и сам никогда в нее добровольно не лез. Но с Герой проблем не возникало, если он получал прямой приказ. Зря что ли он в Милашкином бассейне каждый месяц по десять минут на мелководье плещется.

Держа не высушенное исподнее над головой, все, исключая подстраховывающую нас Милашку, поплыли к нужному берегу. Грозно покачивая выдвинутыми из титановых ребер пулеметами, спецмашина следила, чтобы нас не покусали многочисленные крокодилы. В какой то момент она не выдержала и выпустила длинную очередь, целясь с дуру прямо в мою голову. И если бы не помощь плывущего рядом гоблина Герасима, не видеть бы никому больше невинно убиенного пока и уже майора Сергеева.

Чувствуя вину, Милашка торопливо выдвинула из второго топливного горба телескопическую трубу для подачи воздуха на глубоководные аппараты, и по дну перешла реку. Все было сделано так красиво, что я тут же забыл случайные выстрелы в голову и, приклеивая на поцарапанное ухо пластырь, устным приказом отметил умелые действия подотчетной техники при форсировании вводной преграды.

– Я еще пять раз могу туда и обратно, – устные благодарности нигде так не ценятся, как в Болоте, при выполнении секретной миссии.

В доказательство своих слов Милашка проиграла бравурный марш "А я такая заводная", от чего сердца наши наполнились героизмом, хоть никто на кнопку не нажимал.

– Командир, не нравится мне это, – Боб тревожно посматривал в сторону домика российского резидента. – Все тихо и спокойно. И это настораживает.

– В Болоте и должно быть так. Тихо и спокойно.

– Чует мое американское сердце, засада.

К чутью второго номера необходимо хоть изредка прислушиваться. Нет-нет, да и правду скажет.

– Рассеиваемся и ползком к дому, – приказал я. – Внимательно следите за моими руками.

– Зачем, дяденька Сергеев? – сердце товарища американского президента ничего не слышало.