Хочу добавить ещё одну важную деталь, которую мы выяснили при допросе Шпона. Оказалось, что именно он в уже далёком прошлом выведал сведения о том, что во владениях тогда ещё юного барона Зела Аристронга находятся неслыханные запасы нейтрино-селта – до сих пор самого дефицитного химического вещества, используемого в создании топлива для нейтронно-кварцевых двигателей. Шпон тогда ещё не был Дирижёром, но порядочной сволочью, видимо, являлся с самого рождения. Потому и затеял кровавую операцию по передаче открытых месторождений в руки подставного человека. Так что Боря Лейквис и его полусумасшедший батенька – лишь пешки в руках редкостного ублюдка и творца самых немыслимых беззаконий последнего десятилетия. Ведь даже Моус оказался в полной зависимости от него. И не только финансовой. Мы тут такое узнали! Но эти проблемы ты будешь решать позже и на спокойную голову. Скажу только в нескольких словах: очень возможно, что скоро Пиклия обретёт нового – достойного и, что самое главное, законного – правителя.
А пока я прекращаю надоедать тебе своим монологом. Тем более что Алоис очень сердится на меня за излишнюю болтливость, полагая, что его сведения намного важней и сообщить их следует безотлагательно. Так что послушай его. Хоть немного…
Как раз в этот момент я вошёл в свой номер и скомандовал капитану Нирьялу:
– Никого ко мне не пускать! Я хоть немного отдохну!
И, кажется, впервые за время проживания в гостинице не забаррикадировав дверь, прошёл в спальню и расслабленно рухнул на кровать. Алоис, услышавший мои последние слова, стал возмущаться ворчливым голосом:
– Что значит – не пускать?! Ты хочешь от меня отдохнуть? Значит, старый и больной негр тебе перестал быть нужен? Правильно Малыш говорит: благодарности от тебя не дождёшься! Страдаешь, рискуешь жизнью, теряешь последние нервные клетки…
– Может, хватит? – резко перебил я жалобы товарища. Хоть и улыбался при этом до самых ушей. – Твоих нервных клеток хватит на нас всех и ещё целая тележка останется! Или докладывай по существу, или дай мне хоть раз в жизни насладиться спокойствием.
– Понял. По существу так по существу. Сразу в таком случае говорю о главном: твои родители уж спешат в столицу и мечтают с тобой встретиться.
Со мной что-то произошло. Дыхание спёрло, в носу защемило и, хоть веки заморгали с усиленной частотой, из глаз неожиданно брызнули слезы. Крабер я выронил на кровать и обеими руками принялся растирать щеки, лоб и глаза. Даже не в силах сообразить, что я ощущаю, думаю и делаю. Хорошо, что меня в этот момент никто не видел. Разве что Булька. Но мой товарищ риптон затаился и ни единой мыслью не выказал своего присутствия.
А я все никак не мог успокоиться. Вся моя тяжёлая, кровавая и сиротская жизнь мелькала перед моими глазами, напоминая о самых жутких и трагических днях. Особенно моего безрадостного детства. Когда я от унижений и оскорблений мечтал только об одном – умереть и соединиться в ином мире со своими родителями. Хоть раз увидеть их лица, хоть раз ощутить их ласки, заботу и несокрушимую защиту. Просто ощутить их прикосновения и застыть от тепла их тела, материнской или отцовской заботы. Забыть хоть на миг об окружающей меня злобе, несправедливости и жестокости.
Мир детства такой яркой волной захлестнул мои мысли, что я бесполезно пытался вытереть слезы, чисто машинально зарываясь в подушку и чувствуя, как она становится мокрой от солёной и горькой влаги.
Не знаю, сколько времени я провёл в каком-то провале. Все вокруг меня исчезло, остановилось, замерло. Все ушло в мир прошлого, в мир теней и несбывшихся желаний.
Привели меня в себя выкрики, слабо раздающиеся из лежащего между складок одеяла крабера. Надрывно пытался меня дозваться не кто иной, как мой самый близкий, самый дорогой, самый давний друг Гарольд. Может, именно потому я и пришёл в себя, что услышал именно его голос:
– Танти! Ну где же ты?! Что с тобой?!! Отзовись!!!
Дрожащей и мокрой рукой я взял крабер и севшим голосом проворчал:
– Да здесь я. Чего ты кричишь?
– Уф! Ну ты и даёшь! – выдохнул Гарольд с явным облегчением. – Пятнадцать минут мы тебя дозваться не можем!
– Сколько?! – не поверил я.
– Неважно! Но дело в том, что мы тут немного переволновались, и Малыш рванул к тебе в гостиницу. Минут пять назад. Для выяснения, так сказать, обстоятельств. Вместе с Николя.
– Это они зря! – заволновался я, вскакивая с кровати и мотая головой, пытаясь вернуть нормальный образ мышления. – Нам ещё рано светиться!
– А что делать! Я предупреждал Алоиса: подготовь человека. А он: Танти сильный, он только порадуется…
– Конечно, сильный! – подтвердил я, пытаясь вытереть второй рукой опять неожиданно хлынувшие слезы.
– Только мне не надо хвастаться. – Гарольд говорил с редкой для него теплотой и проникновенностью. – Уж я – то знаю, что ты не сильный, а… необычайно сильный человек. И ты даже такую радостную новость воспримешь соответственно. Скоро мы все к тебе присоединимся и порадуемся вместе. Ну что замолчал?
– Конечно… обязательно порадуемся…
Ну ничего не мог я с собой поделать. Ничего! Опять меня заклинило. Хотя Гарольд говорить не переставал, и я ему даже что-то односложно отвечал, но впоследствии не мог вспомнить из нашего разговора ни слова.
Лишь через какое-то время волевым усилием заставил себя войти в ванную, отложил крабер в сторону и ополоснул лицо холодной водой. Стало намного легче, и вернулось полное самообладание. Вполне деловым голосом я проговорил ждущему товарищу:
– Ладно! Начинаем операцию “Перевоплощение”. Тоже выходи из подполья, но постарайтесь не привлекать постороннего внимания к штаб-квартире. Потребуй у Хайнека для меня охрану и веди их в мой отель. Я вас подожду. Свою охрану я отправляю к барону Зелу Аристронгу немедленно. Она здесь нежелательна.
– Отлично! Жди нас! – обрадовался Гарольд. – Скоро будем!
После этого я вышел в полутёмный коридор и там отдал соответствующие распоряжения Нирьялу. Мой начальник охраны проявил ожидаемую выдержку и ничем не выказал своего удивления по поводу полученного приказа. Все наши ребята из личной гвардии барона были построены меньше чем за минуту по боевой тревоге. И уже через пять минут покинули “Року” и отправились на космодром. А я тяжело вздохнул, глядя на ставшие родными флаеры через окно коридора, и вошёл в свой номер дожидаться вначале Малыша с Николя, а потом уже и всех остальных. Оживлённо при этом беседуя с Булькой и решая, в какой именно момент надо будет мне вернуться к естественному облику Тантоитана Парадорского. Риптон ни единой мыслью не напоминал о моём недавнем состоянии, проявив истинную деликатность и тактичность. А я постарался забыть своё совсем немужское поведение и затолкать память о нём в самые дальние уголки своего сознания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});