Она ненавидела его в этот миг и страстно желала близости. Ничьи чувства он не понимал так, как ее. Была, правда, Лена еще. Но там он всего лишь использовал чужой дар. А тут… тут было совершенно иное.
Он обнял ее.
Она хотела оттолкнуть, крикнуть: “Уходи вон!” Но не смогла. Она была его рабыней. Ожерелье уничтожило гордость, парализовало волю, оставило лишь желание подчиняться, служить, любить, принадлежать только ему. Ожерелье способно помочь человеку раскрыть любой талант. Тине оно подарило любовь. Любовь как колдовской дар. И скинуть эту петлю невозможно. Да она и не хотела. Свой дар легко, как одежду, снять нельзя. А если сорвет другой, то превратит тебя в пустышку, в ничто.
Тина принадлежит своему колдуну. И неважно, любит он ее или нет. В такие минуты она верила, что Роман ее любит. И она шептала: люблю, люблю; сами собой эти “люблю” с губ срывались. Ее заклинания, других она не помнила и не желала помнить.
Потом они лежали рядом. Голова Тины покоилась у Романа на плече. А что, если дать ей внешность Нади? Это нетрудно. И не так уж они разнятся. Ноги чуть подлиннее, талия потоньше. Посадка головы. Цвет волос. Улыбка… Нет, не получится. Дерзости нет. Да, Тина бывает дерзкой, но это так, маска, игра. Котенок когти выпускает и оцарапать может лишь по недомыслию. А Надя – та дерзка иначе.
Да и не хочет он, чтобы Тина была такой. Вот что забавно – не хочет.
– Думаешь, одной моей любви хватит? – спросила Тина. Сладость плотских утех истаивала, вслед просачивалась горечь обиды и тут же недоуменное, за что? Ведь он ее любит, любит, может быть, иначе, чем неведомую эту Надю, но любит. Так за что мучит?
– Как видишь, хватает, – сквозь дрему пробормотал колдун.
– Ах, Роман, я знаю, что люблю тебя…
– Я тоже знаю, что ты меня любишь. – Он поцеловал ее.
– Хватит издеваться! – воскликнула она и гневно и жалобно.
– Ну что ты! Я говорю вполне серьезно. Роман поднялся.
– Куда ты?
– Вспоминать.
– Полежи еще немного, поспи обычным сном. Отдохни. А я погляжу, как ты спишь.
И будет шептать: “Бедный мой, бедный”, – вспомнил Роман. И уж готов был остаться, но пересилил и сухо сказал:
– Времени нет.
– Ну, тогда иди. Кто знает, что ты за этот год натворил.
Роман постучал в дверь соседней спальни. На стук никто не отозвался. Пришлось войти, а то еще Казик разорется. До чего же глухие ребята, а еще ожерелья носят. Довольно долго Роман тряс Стена за плечо.
– Что такое? – Тот наконец очнулся. – Я, кажется, минуту назад только лег.
– Вставай.
Они вышли в коридор, чтобы не разбудить Кази-ка и Лену.
Стен зевнул, чуть не вывихнув челюсть:
– Думал, в первый раз посплю по-человечески.
– Завтра отдохнешь. Я и сам не помню, когда спал нормально.
– Да? А по-моему, ты все время дрыхнешь.
– Не тот сон. Колдовской. Он изматывает куда сильнее, чем бодрствование. Так, ладно, хватит шутковать. Слушай лучше. Одеваемся и идем к дому Чудодея. Он выйдет с собакой гулять – мы за ним. Заметит, будет гнать – не уходим. Понял? При посторонних никто на Чудака напасть не посмеет. Пистолет колдована возьми с собой. Вдвоем мы любое нападение сблокируем. Синклит послезавтра. Получается три дежурства. Ты уверен, что дело было утром?
– Вроде да… Черт… мне все это не нравится.
– Мне тоже. Но предсказания сходятся. Два провидца, ты и Аглая, видели смерть Чудака.
– Кто должен на него напасть?
– Это к тебе вопрос.
Стен досадливо взмахнул рукой:
– Я никого не видел – только пса.
– Значит, узришь наяву.
– Никогда раньше телохранителем не работал.
– Потому и идем вдвоем. У меня по этой части тоже нет опыта.
– Думаешь, два дилетанта стоят одного профессионала?
Ждать пришлось с полчаса, пока Чудодей выйдет из дома. Утро было промозглое, сырое, мир вокруг затянут влажной хмарью. В такой атмосфере Роман мгновенно должен был уловить опасность. Стен непрерывно зевал и норовил прислониться к фонарному столбу, вздремнуть стоя. Роман спать не давал, будил.
– Сделай разминку, сломай штук десять кирпичей или пару деревьев, – предложил колдун.
– Отвяжись, вредный друг, склонный к садизму. Наконец Чудак вышел, ведя Матюшу на поводке.
Друзья устремились за главой Синклита. Тот шел неспешно. Пришлось и “телохранителям” замедлить шаги, а потом и вовсе остановиться и сделать вид, что они о чем-то беседуют.
Пес рассерженно гавкнул, уткнулся носом в палые листья. Еще раз гавкнул, вырвался из рук Чудака, забежал на участок с недостроенным домом. Бетонный забор огораживал только три стороны. Кирпичная коробка, окна досками зашиты – до весны. Подле дома ни одной лужицы – песком повсюду засыпано.
– Никак тот самый двор? – спросил колдун.
– Похоже, – отозвался Стен и с тревогой огляделся.
Вокруг никого не было. То есть совершенно ни души. Ни единого прохожего.
Они кинулись бегом к бетонным мосткам.
– Ну, что так сердишься? – доносился до них голос Чудодея. – Матюша, перестань.
“Охранники” замерли у забора. Роман заглянул внутрь. Чудодей стоял у крыльца недостроенного дома. Матюша рылся в куче строительного мусора, рассерженно фыркая. Больше во дворе никого не было.
– Матюша, друг мой, – уговаривал пса Чудодей, – нельзя быть таким дотошным. Надо легче относиться к жизни.
Михаил Евгеньевич присел на ступени. Роман попытался прощупать сад и улицу рядом. Никого. Тишина. В прямом смысле этого слова и в магическом тоже. И вдруг ожерелье колдуна дернулось, врезаясь в горло. От невыносимой боли Роман невольно вскрикнул.
А потом кинулся бежать к крыльцу. Пес загавкал и устремился за ним. Чудак сидел на ступенях, привалившись к кирпичной кладке. Роман одним прыжком очутился рядом. Он так умел, он мог, когда надо.
Чудак не шевелился. Вязаная шапочка сползла набок. Колдун приложил пальцы к шее Михаила Евгеньевича. Пульса не было. Склонился к лицу. Тот не дышал. Стен примчался следом. Пес попытался атаковать его лодыжку, но отлетел в сторону с жалобным взвизгом.
– Ну что? – спросил Алексей.
– Похоже, не дышит… Вызови “скорую”. А я постараюсь что-нибудь сделать…
Вернувшись, они зашли в кабинет и уселись за стол. Долго молчали. Не смотрели друг на друга. Никаких объяснений не было. Абсолютно никаких. Чудак умер, но, скорее всего, смерть его была естественной. Семьдесят шесть лет все-таки.
– Даже странно. Нам по дороге никто не попался навстречу, – сказал Стен. – Ни единой души. Как же мы так облажались!? У тебя есть хоть какие-то объяснения?
– Только одно: естественная смерть. Но сам я в это не верю.
– Ты что-нибудь почувствовал?
– Ожерелье дернулось в тот момент, когда Чудодей умер. И все.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});