Читать интересную книгу Улыбка бультерьера (Час дракона) - Михаил Зайцев

- Принцесса, мы, безусловно, в свое время совершим совместный вояж в подвал сего замка. Сей же час вашего верного рыцаря взволновал вопрос: что за фон-барон поселился в келье номер двадцать шесть? Вообразите, принцесса, я к нему, как к земляку, знакомиться пришел, а он меня кулачищем в глаз. Конфуз! Желаю знать имя и фамилию своего обидчика, дабы вызвать его на дуэль.

- Ой! Правда? - Девушка изобразила на личике крайнее сочувствие. Жилец из двадцать шестого вас ударил?

- Представьте себе! Я пришел, постучался, говорю, мол, я тоже, как и вы, из Питера, а он мне по фейсу. По-моему, он пьяный.

- Сейчас, - девушка раскрыла регистрационный журнал. - Вот, нашла. Анатолий Геннадьевич Тищенко...

- Дайте-ка я сам посмотрю!

Я взял из ее рук журнал, сделал вид, что читаю листок с фамилией и паспортными данными Толика. Мои координаты были записаны чуть ниже. Этот листочек мне непременно нужно изъять. Если не получится, то лучше самому явиться в ментуру с повинной.

Неловко роняю регистрационный журнал на пол.

- Вот черт! Извините, мадемуазель, я такой неловкий...

Нагибаюсь, предоставляю девушке возможность любоваться моей стройной спиной и быстро комкаю в кулаке интересующий меня листок. Шуршание бумаги глушу утробным кашлем профессионального курильщика.

Разогнулся. В левой руке журнал в закрытом виде. В правом кулаке спряталась вырванная страничка.

Мы так давно знакомы, а я не знаю, как вас зовут, принцесса.

Смотрю ей прямо в глаза, не мигая. Она отвела взгляд, жеманно отобрала у меня журнал, небрежно бросила его на столик администратора, подалась вперед всем своим тугим стройным девичьим телом.

Нас разделяла стойка. Деревянный барьер между женщиной, которая хочет; и мужчиной, который может.

- Меня зовут Надежда.

Имя прозвучало будто выстрел, и мне стоило немалого труда сохранить на лице невозмутимое выражение.

"Еще один знак судьбы", - сразу же возникла провокационная мыслишка.

- Я запомню ваше имя, девушка. На всю жизнь. Обещаю.

У нее на столе зазвонил телефон.

- Подождите минутку... - Девушка нахмурилась, сняла трубку.

- Да, слушаю. Але. Нет, это не мэрия... Чего? Нет, говорю...

- После закончим, - подмигнул я девушке. - Чао-какао!

Я поспешил сделать девушке ручкой и покинуть наконец негостеприимную гостиницу со сговорчивой администраторшей при входе.

Бегом пересекаю улицу, скрываюсь за углом ближайшей пятиэтажки. Успеть бы уйти подальше, пока девица не обнаружила вырванную страницу. Не хочу думать о том, что она потом сделает (поднимется в номер к Толику? Навестит мой номер?). Бесполезно гадать. И так ясно, что к вечеру я буду объявлен в розыск. Как может звучать ориентировка? Примерно так: "Длинноволосый блондин средних лет. Предположительно, Творогов Виктор Борисович, то ли еще как. Постоянно прописан в городе на Неве. Точный адрес неизвестен. Носит усы. Имеет нос с горбинкой и ровные белые зубы. Одет так-то и так-то. Особые приметы: фингал под глазом. Разыскивается по подозрению в убийстве и за странное поведение со стрельбой по репродукциям в арендованном подозреваемым люксе".

Недалеко отсюда должен быть самый крупный в городе универмаг, если он еще жив. Шагом спортсмена-скорохода иду к универмагу. Ищу дорогу на волне своих армейских воспоминаний.

Кажется, вот здесь нужно свернуть налево. Правильно! Вот он универмаг. Совсем не изменился. Старый приятель, источник дешевых сухарей "мечта солдата" и чистых конвертов. Прежде чем войти в коржанский торговый центр, рву на мелкие кусочки листок из регистрационного гостиничного журнала. Клочки бумаги аккуратно выбрасываю в урну и устремляюсь за покупками.

Выбор в универмаге богат и разнообразен, да вот я, к сожалению, нынче беден. В кармане джинсов осталась сущая мелочь (шесть тысяч долларов, завернутых в газету, не в счет). Я беден, но неприхотлив. Покупаю новые солнцезащитные очки, пачку разовых бритвенных станков, ножницы (все в одном отделе) и спешно покидаю торговые площади.

На выходе из универмага меня угораздило столкнуться с милицейским патрулем. Повезло: милиционеры равнодушно прошли мимо, на меня не взглянули, меня не запомнили. Следовательно, продавщицу, отпустившую парикмахерский набор, через пару часов не станут допрашивать и я спокойно могу менять надоевшую уже внешность Вити Творогова.

Для изменения внешности необходимо уединиться. В маленьком городе это сделать сложно. Хвала Будде, рядовой Ступин много лет назад вдоволь набегался по улицам Коржанска от военных патрулей. Я помню, что лучше всего прятаться на товарной железнодорожной станции.

Направив стопы в ту сторону, откуда доносятся перестук вагонных колес и гудки электровозов, я попутно решил проверить, нет ли за мной слежки. Возле гостиницы я никого не заметил, ноя спешил и вполне мог проморгать "хвост".

Я решил немного попетлять по городу, благо время есть в запасе. Дело в том, что я примерно представлял, где находится пионерлагерь "Звездный". Наша часть располагалась много дальше, но в той же стороне. Нужно будет еще, конечно, уточнить у местных, вдруг я что-то путаю, однако вряд ли память меня подводит. От товарной станции до "Звездного" можно добраться за полчаса.

Бездумно шататься по городу мне не хотелось. Я решил еще раз пройти мимо дома, в котором вырос мой сын. Тем более я сегодня там уже был, а когда проверяешь наличие слежки, лучше это делать на знакомом маршруте. Надеюсь, моя утренняя собеседница - разговорчивая бабушка уже заняла место подле телеэкрана. Близится время мексиканских слезоточивых сериалов.

* * *

Как только каменный Манхетен остался позади и взгляду открылась панорама на одноэтажный садово-огороднический Коржанск, я сразу же заметил черные клубы дыма.

Пожар. Горит дом в частном секторе. И, тысяча чертей, я знаю, чей это дом?

Смена на "Блюхере" начинается рано. В семь утра. В режиме завода живет и работает весь город. Надежда вернулась домой после рабочего дня и аккуратно зажгла плиту. В привозном газовом баллоне оказалась прореха. Как следствие - взрыв и пожар. Может быть, инсценировка пожара совершенно иная, я не знаю. Я уверен в одном - это не несчастный случай, это убийство! Мать не заявит о пропаже сына, не расскажет подробности, не поделится сомнениями и подозрениями. Мальчика вяло поищут и объявят "пропавшим без вести". Даже если всплывет письмо, выклеенное из газетных букв, то письмо, которое показывал мне Коробов, дело о пропавшем мальчике не перерастет в дело об убийстве его матери.

Те, с кем я столкнулся, работают чисто, ни свидетелей, ни улик не оставляют. Кто же они, черт побери? Есть у меня одна догадка, но она настолько безумна, что невольно бросает в дрожь.

На улице, возле Надиного дома, толпился народ. Суетились пожарные. Знакомая мне бабка голосила во весь голос, поминала несчастную сгоревшую Надю и Семку-сироту.

Я шел параллельной улицей, все видел сквозь частокол забора, все слышал. Позже бабка вспомнит, как утром заходил странный приезжий в темных очках, расскажет об этом всем соседям и опишет мой портрет в милиции.

Полчаса назад я думал, что мое положение - хуже некуда. Я ошибался. Смерть Нади вывела из строя последние целые предохранители в схеме терминатора. Я знаю, что не могу сейчас позволить себе угрызения совести и прочие человеческие чувства, но ничего не могу с собой поделать. Мне хочется плакать, и одновременно бешеная, яростная злоба туманит сознание.

Инстинктивно, шестым чувством, ощущаю чей-то внимательный взгляд. Логично действуют, сволочи. Расставили вокруг места пожара наблюдателей, вот один меня и засек.

Иду как ни в чем не бывало, а внутри все дрожит. Давно мне не было так худо. Кажется, начинаю терять над собой контроль.

Ага! Прекрасно - сзади пристроился "хвост". Боюсь оглядываться, могу спугнуть ненароком.

Крики пожарных, гомон любопытных, плач и ругань, все остается позади. Кругом никого. Горящий дом, словно магнит, собрал вокруг себя весь окрестный народ. По пустынной улице идем лишь мы двое - я и тот, кто за мной шпионит.

Как он меня узнал? Очень просто: мою внешность описал человек с похабным кровоточащим словом на лбу. Учитывая, что с момента нашего прощания в гостиничном номере прошло до смешного мало времени, должен признать, система связи у НИХ отлажена на зависть четко.

Утренний трюк со следившим за мной мальчиком второй раз не пройдет. Не получится просто свернуть за угол и дождаться соглядатая. Если меня узнали, значит, знают и то, что я опасен. Единственное, в чем я уверен, - ОНИ даже не подозревают, НАСКОЛЬКО Я ОПАСЕН.

Когда-то меня прозвали Бультерьером, а бультерьеры, как известно, не кусают, бультерьеры откусывают. И горе тому, кто попадется на пути разъяренного бультерьера.

Осторожно оглядываюсь по сторонам. Задействую, помимо зрения, все доступные мне органы чувств, их у меня немного больше, чем у обычного человека. Ничего не изменилось, как и минуту назад, лишь мы двое, я - дичь и он - охотник, месим ногами придорожную пыль.