Женщины окинули друг друга ненавидящими взглядами.
Беда с этими высокородными! Все они друг друга знают, за каждым тянется хвост титулов, интриг, тайн. Даже помыслить страшно, что произойдет, если в их кругу окажешься.
— Тихо, тихо! — завопил я, бросаясь между Хелен и Луизой. Похоже, и старая баронесса, и молодая графиня уже были готовы выяснять отношения словно базарные торговки. — Забудем старые распри! Опомнитесь! Что произойдет, если мы доставим мальчика в Версаль или Урбис?
Маркус тихо стоял в углу, будто всецело отдался нашей воле. Ох, не люблю таких тихих и покорных!
— Смерть! — рявкнула Хелен. — Кто бы ни завладел книгой — всегда будет опасаться, что мы тоже знаем Изначальное Слово.
— Смерть, — подтвердила Луиза. И, словно смутившись оттого, что согласилась с летуньей, добавила: — Возможно, вечное заточение. Под Версалем глубокие подземелья.
— Под Урбисом тоже, — буркнула Хелен, ухитрившись оставить последнее слово за собой.
— Так оно и есть, — согласился я. — Маркус?
Мальчик пожал плечами:
— Если Владетель сам не клялся нас помиловать лично, значит…
Все ясно.
— Хорошо, — я не давал женщинам времени на перебранку. — Сдавать Маркуса уже поздно, все равно нас прикончат.
Хелен промолчала.
— Что тогда нам остается? Я говорю нам — потому что мы теперь все меченые, обреченные и в одной западне. И ссориться — только себя карать.
Летунья вздохнула:
— Не знаю. Я даже не думала, что так все повернется. Наверное, бежать надо, Ильмар. Куда угодно. В Колонии, в Африку, в Китай. Чем дальше уйдем, тем больше проживем.
— Нельзя нам убегать! — радостно возвестила Луиза. — Книга не зря на державной земле хранилась, тут ее место! Судьба нас свела, чтобы мы святую книгу берегли, хранили, ждали, пока сердца людские смягчатся, и станем мы достойны подлинного Слова. Тогда… тогда и подарим ее Церкви, Дому, людям. Каждый бедный крестьянин Словом Божьим владеть станет! Все в мире станет общим, кому что понадобится — тот в Холод потянется и возьмет, сколько нужно! Вот тогда и настанет Железный Век, воцарится на земле Царство Божие, уверуют язычники, просветлеют грешники…
— Маркус?
Я заметил, что взгляд принца быстро обежал всех — и Хелен, и Луизу, прежде чем на мне остановился.
— Да, надо бы затаиться, — сказал мальчик наконец. — А где — это вам виднее.
— Ладно, — решила летунья. — Пока нас здесь не ищут, и мы еще живы. Завтра утром мы сядем в планёр… и отбудем на материк.
— Вчетвером?
Хелен вздохнула.
— Да, сестра. Я не в восторге, скажу прямо, в планёре лишь два кресла. Но есть грузовой отсек, а перелет небольшой, дотянем на толкачах.
— Пойдем, сестра…
Куда они собрались?
— Мы будем ночевать в монастыре, — не терпящим возражений голосом пояснила Луиза. — Мне надо оставить распоряжения сестре-экономке, привести в порядок бумаги и вещи. Я ведь ухожу навсегда.
— И все-таки… — начала Хелен.
— Пойдем, Маркус!
Мальчик со вздохом поднял платок, стал повязывать. Луиза молча помогла ему, спросила, не глядя на летунью:
— Нам прийти утром?
— Да. В шесть.
— Мы придем, — сказала Луиза и, взяв Маркуса за руку, потянула к двери.
Едва дверь за ними закрылась, как Хелен издала тихий, придушенный вой:
— Старая дура… сумасшедшая святоша… наивный щенок…
Мечущаяся по комнате летунья сама казалась безумной. Я не рискнул ее останавливать, пусть сбросит пары.
— Я ее в грузовой отсек посажу, чтоб он под ней, толстозадой, провалился! Вот ведь нашла свою судьбу, зараза!
— О чем ты? — спросил я, держась на безопасном расстоянии.
Хелен села в кресло, провела по лицу ладонью. Попросила:
— Дай чего-нибудь выпить, Иль…
— Ничего уже нет. Подожди, я позову слугу…
— Коньяк! — велела летунья.
Когда слуга принес маленькую бутылку «Реми», я разлил коньяк по бокалам и спросил:
— Откуда ты знаешь эту монашку?
— Мир тесен, Ильмар… — Хелен покачала головой. — Да и знаю-то я ее… чуть-чуть. Когда стала в свете появляться, она уже в веру с головой нырнула.
Одним глотком осушив бокал, летунья удивленно произнесла:
— Маркус… нет, словно знал, к кому за помощью идти…
— Почему?
— Ну, есть такая порода женщин, которым вечно кажется, что они рождены для великих дел. Положенное место их не устраивает. Или супругой Владетеля стать…
Я невольно вспомнил рассказ про мать Маркуса и кивнул.
— Или в науках прославиться, воинским делом овладеть…
— Ты ведь тоже из таких, — сказал я.
— Конечно. Только кто-то все силы свои прикладывает, как Сестра приложила. А кто-то руки заламывает, головой о пол бьется да сокрушается, почему жизнь не удалась. Так вот баронесса Луиза Миллер — из таких. Муж у нее был дворянин добрый, но небогатый. Жену любил очень. Она, стерва, из него все соки выжала. Устраивала приемы, разъезжала по всей державе, в Дом стала вхожа, а тот чуть ли не сам киркой на рудниках махал да плетью из крестьян последнее выбивал, лишь бы ее прихотям потрафлять. Лучше б любовника себе завела богатого! Так нет, в этих делах она всегда отличалась редкостным благочестием. Себя блюла строго, всегда могла другим укор высказать, а то и ославить молоденькую девицу…
Ага. Вот оно что, летунья.
— С мамашей Маркуса, кстати, была знакома. Явно хотела через красивую фаворитку сама вверх подняться. А потом, когда муж ее вконец разорился, связи все рухнули, хода в Дом не осталось — внезапно набожность Луизы в фанатизм переросла. Имение, земли — все подарила Преемнику на богоугодные дела. На самом-то деле все угодья и так были в долгах перед Версалем, перед Урбисом, у нее просто выхода иного не оставалось. Но в награду за такое благочестие получила Луиза Миллер сан и была удостоена настоятельницей в монастырь, в Миракулюс. Тогда это обычный курорт был, но все же местечко приятное.
— Все-таки она своего добилась, — сказал я.
— Конечно. Стала покровительницей хранителя Святой Книги. Почти как Сестра при Искупителе, наверняка уже в том знамени и подобие углядела… — Хелен мрачно усмехнулась. — Ильмар, скажи, есть у тебя такое чувство, будто нас на поводок посадили?
— Есть, — признался я.
— Ну, ведь все было так хорошо задумано… — вздохнула Хелен. — Все! Одного я не учла, против такой беды не устоять!
— Ты заметила, как ловко Маркус загнал нас в угол? — спросил я.
— Кровь Владетеля, что ни говори. Он это умеет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});