Читать интересную книгу Доченька - Дюпюи Мари-Бернадетт

Чья-то рука опустилась Мари на плечо. Это была Лизон:

— Мамочка, я везде тебя ищу!

Девушка была очень бледна.

— Что-то случилось? — воскликнула Мари.

— Жак! У него сердечный приступ! Он в саду! С ним Леони, а мать-настоятельница уже позвонила Адриану, он уже идет…

Они выбежали на площадь. В саду приюта суетились монахини, за ними по пятам бегали маленькие воспитанницы. Мари увидела, что Жак лежит на траве рядом с грядками, где он намеревался посадить фасоль. Она присела и погладила его по лбу.

— Мой бедный Жак!

Сестра Бландин, когда в том возникала нужда, мгновенно перевоплощалась в медсестру Леони. Она расстегнула ворот рубашки и, чуть приподняв, поддерживала голову Жака, чтобы ему было легче дышать. Заскрипел гравий дорожки — это пришел Адриан. Нанетт бежала следом за доктором, чепец ее съехал набок, рот был приоткрыт, но она молчала. Только упав на колени рядом с мужем, пожилая женщина заголосила:

— Мой Жак! Мой Жак! Останься со мной!

Но ничего нельзя было поделать: минут через десять, когда все еще дожидались скорой, Жак «отдал душу Господу», как торжественным тоном резюмировала сестра Юлианна, после чего несколько раз перекрестилась.

Похороны состоялись через два дня. Множество жителей Обазина, радушно относившихся к новому приютскому садовнику, пришли попрощаться с Жаком. Нанетт была потрясена этим до глубины души. Кончина свекра повлекла за собой значительные перемены в жизненном укладе семьи Мари. Уже в день погребения Лизон приготовила для бабушки свою комнату. На следующее же утро Мари сообщила Нанетт свое решение:

— Ты переезжаешь к нам. Мы поможем тебе с переездом. Ты не можешь жить одна, моя милая Нан! У нас ты целый день будешь проводить с детьми, в основном с Камиллой, которую ты так любишь. А если вдруг заскучаешь, станешь помогать мне с шитьем и в саду.

— А я думаю, что твой муж не захочет терпеть меня в своем доме!

— Он выразил желание, чтобы вы жили с нами, даже когда мы еще не были женаты! Как бы то ни было, ты не можешь отказаться, потому что с горем справляться лучше не в одиночку. И подумай о деньгах. Тебе не придется оплачивать аренду, а это немалый расход!

Всхлипывая, с красными от слез глазами, Нанетт вздохнула и пробормотала:

— В этом ты, конечно, права. Без жалованья моего Жака я теперь не знаю, на какие деньги буду жить! Но я еще не совсем одряхлела, стану убирать твой дом, присматривать за Камиллой. А где ты хочешь меня поселить? Твоя лестница мне не по душе!

Мари вздохнула с облегчением. Слава богу, Нанетт не заставила себя упрашивать. Она заключила пожилую женщину в объятия:

— Нан, милая! Мы очень тебя любим, и Жака тоже любили. Все вместе мы быстрее обретем утешение, а тебя мы будем холить и лелеять. Но о том, чтобы убирать дом, даже и речи быть не может. Это входит в обязанности женщины, которую мы наняли ухаживать за Камиллой. Тебе хватит работы на кухне, если захочешь, а если нет — вяжи на здоровье, ты всегда любила это занятие. С Камиллой можешь проводить столько времени, сколько пожелаешь.

Нанетт вытерла слезы. С того момента, как она увидела мужа распростертым на земле, они текли практически не переставая. Громко высморкавшись, она легонько оттолкнула от себя Мари.

— Но сейчас я пойду к себе. Нужно пересмотреть вещи моего бедного мужа. Ты отнесешь одежду монахиням, а они пускай отдадут ее тем, кто нуждается больше нашего.

— Хорошо. Но я все равно пойду с тобой. Мне дали два выходных!

Маленький домик на окраине городка опустел, а Нанетт переехала в дом доктора Меснье, чему в глубине души была очень рада. В семье долго и бурно обсуждали, где поселить пожилую даму, которая наотрез отказалась подниматься на второй этаж. Наконец Лизон, которая предлагала бабушке свою спальню с намерением перебраться в комнату на чердаке, нашла решение:

— Если так, давайте отдадим бабушке Нан гостиную! В конце концов, гостей можно принимать и в столовой. Адриану останется библиотека, там он сможет устроить свой рабочий кабинет. Комод и два кресла перенесем в приемную. Я буду украшать комнату Нан вазами с цветами, а зимой — остролистом, так она будет смотреться веселее!

Уперев руки в бока, девушка подвела итог сказанному:

— В общем, я берусь за работу. Поль, поможешь?

— Конечно! Лично я — «за»! В гостиной бабушке Нан будет уютно. Комната просторная, окна выходят на улицу, так что можно будет отвлечься и поглазеть, что там происходит…

Матильда отозвалась с иронией в голосе:

— Мое мнение: пока никто не покушается на мою комнату, делайте что хотите! Но я помочь не смогу, потому что убегаю к Амели!

— К подружке Мари-Эллен? — удивилась Мари. — Но ведь не далее как вчера ты говорила, что она слишком маленькая и тебе с ней не интересно. Или я ослышалась, Ману?

Девочка топнула ногой со словами:

— Сегодня я передумала, вот!

Хлопнув дверью, она выскочила из кухни, где собралась вся семья. К счастью, Адриана с ними не было, он уехал к пациенту в Бейна. Он не оставлял безнаказанными подобные проявления дурного нрава своей приемной дочери.

Камилла, которая не упустила ни слова из разговора, с радостной улыбкой бросилась в объятия матери:

— Она останется с нами насовсем, наша бабушка Нан! Как хорошо! Мы сможем до упаду играть в «Но, но, мой ослик!» и «Зайчик мимо пробежал»!

Названия игр девочка произнесла на патуа, но Мари рассмеялась от души. Она давно отказалась от идеи запретить детям говорить на диалекте в своем доме. Любовь бабушки ведь намного важнее правильной речи, верно? Многие поколения детей выросли на старинных лимузенских считалочках и прибаутках, и ничего плохого с ними из-за этого не случилось…

* * *

У Нанетт вошло в привычку садиться с вязанием у левого окна. Бывшая гостиная стала ее маленьким мирком. Она наблюдала за пешеходами, разглядывала прихожан, выходивших из церкви после мессы, подолгу играла с Камиллой. Девочка не была ей родной по крови, но между ними существовало душевное родство.

— Да что удивляться? Эта крошка так на тебя похожа — такие же темные волосы и веселые глазки! — призналась как-то Нанетт Мари. — И так же, как и ты, она сразу меня полюбила!

Когда на площади устраивали ярмарку, Нанетт вставала пораньше и наблюдала, как торговцы устанавливают свои палатки. По воскресеньям, после обеда, она обычно ходила на кладбище. Помолившись на могиле Жака, пожилая женщина начинала со всеми подробностями пересказывать ему события прошедшей недели:

— Видел бы ты, что устроила наша Ману в четверг! Расходилась не на шутку! Лизон дала ей пощечину. Наше счастье, что Камилла уродилась спокойной. Мари с Адрианом уехали в Брив, так что все в доме перевернулось вверх дном. Помнишь Жильбера Мазака, который сильно обгорел в 1929-ом? Он совсем ослеп. Моя Лизон часто о нем заговаривает. Как бы девочка не влюбилась! Она такая молодая, зачем ей инвалид? А Поль всегда мне помогает. Приходит поболтать, играет мне на губной гармошке. Покойся с миром, мой Жак! Меня не выбросили на улицу, что да, то да! Мари говорит, я ей как мать. Мне это греет душу. Пьер был хорошим парнем, но он не заслуживал ее, нашей Мари. Да что уж там! Это все война виновата, из-за нее у него в голове все перемешалось! Лишь бы только подольше новой войны не было…

Глава 28

Тучи сгущаются

Сентябрь 1939 года

Матильда задула семнадцать свечей на праздничном торте. Она чувствовала себя очень хорошенькой в новом черном в белый горошек платье, подчеркивающем стройную талию.

Поль с улыбкой смотрел на младшую сестру. Она была похожа на принцессу, гордо шествующую в окружении своих придворных. Он уж точно не станет устраивать столько шума в ноябре, в свой двадцатый день рождения! Но Ману никогда не изменится. Уж эта девушка точно родилась исключительно для того, чтобы блистать и привлекать к себе всеобщее внимание!