Мы смазали клеем стерженёк бенгальского огня, только головку оставили для запала. Обсыпали клей порошком. Клей быстро закостенел, порошок присох, палочка бенгальского огня сделалась такая же, как раньше. Только чуточку посветлее.
— Зажигаем? — спросил Янка.
Глеб достал спички. Все замолчали. Я почувствовал внутри замирание. Получится? Бывают на свете чудеса? Янка в Капитанской церкви загадал, и вышло, что бывают. Но вот он тоже стоит, замерев. Подошел Ерёма…
Юрка держал серебристый стержень за проволочный хвостик. Глеб чиркнул, поднес огонёк… Полетели искры, затрещало, но тут же бенгальский огонь зачадил и погас. Никакой искорки не осталось.
Глеб нахмурился, зажёг вторую спичку, но бесполезно. Запал бенгальского огня сгорел, и на этом всё кончилось.
Мы стояли поникшие и уже без всякой надежды. Но Глеб зажигал спичку за спичкой и держал, пока пламя не обжигало пальцы. Тогда он ронял её и каждый раз говорил:
— Ах ты, чёрт, какая досада…
Я мельком подумал, что в конце концов мы спалим вагон. Однако тут кончился коробок.
— Д-да… — уныло сказал Глеб.
— Нелогично, — подал голос Ерёма.
— Что нелогично в твоей башке? — огрызнулся Юрка.
— Огонь — не праздничный.
— Как это не праздничный? Это фейерверк для Нового года и вообще… — возразил Глеб.
Ерёма сказал:
— Нового года сейчас нет. «Вообще» тоже нет. Никакого праздника. Огонь — не праздничный.
— А в самом деле! — обрадовался Янка. — Надо праздника дождаться! Тогда — пожалуйста!
— Нового года ждать? — с досадой спросил Юрка. — Когда ещё бывают всякие фейерверки и огни?
Я сказал:
— А летний карнавал!
Третья часть
КАРНАВАЛ
КОПЬЯ ВОЛШЕБНОЙ СТРАЖИ
Детский праздник лета в Старогорске бывает каждый год. Он открывается в начале августа и тянется целую неделю. Ребята стараются в это время не уезжать из города. А те, кто в летних лагерях и на дачах, к празднику спешат домой.
Ещё в июле на рекламных щитах, на тумбах, а то и просто на заборах появляются разноцветные плакаты:
Девочки и мальчики!
Скоро ваш праздник!
Все, кто хочет помочь
подготовить карнавал, концерты, состязания,
аттракционы, праздничные шествия
и весёлые танцы у вечерних костров,
ПРИХОДИТЕ В ЛЕТНИЙ ПАВИЛЬОН ГОРОДСКОГО ПАРКА!
Дело найдётся каждому!
ЖДЁМ!
Вот и сейчас по городу были расклеены такие объявления. С нарисованными клоунами, пёстрыми флагами, звёздами и трубачами. Некоторые плакаты были очень большие, один — даже с пятиэтажный дом. Он и висел на таком доме, на глухой узкой стене, которая выкодила в Почтовый переулок напротив нашей школы. На плакате нарисованы были мальчишки в голубой форме с аксельбантами, серебряными нашивками, с перьями и галунами на беретах. Двое мальчишек били в красные высокие барабаны со шнурами, а третий держал перед собой длинный свиток. На свитке — те же слова: «Приходите, помогайте, участвуйте…»
— Детский сад… — пробурчал Юрка.
— Никакой не «сад», — сказал я. — Там и старшеклассники участвуют. В прошлом году разве плохо было? А главное, узнаем, где какие будут иллюминации и фейерверки, чтобы зажечь искорку.
Юрка опять что-то пробурчал, но больше не спорил.
Мы пришли в длинный павильон, в котором было много ребят. Они таскали бумажные рулоны, связки флажков и фонариков. Шум стоял, где-то неумело и хрипло вякали фанфары.
Меня сразу узнала Марфа Григорьевна, боевая такая тётенька, она работает в парке много лет.
— А, Геля Травушкин! Какой ты молодец, что пришёл! Ты ведь хорошо рисуешь красками, да?
Я осторожно сказал, что не хорошо, а маленько.
— Ну как же «маленько»! Ты в прошлом году так замечательно разрисовал воздушных змеев! А сейчас надо раскрасить щиты волшебной стражи. Всякие там фигуры и гербы нарисовать… А ты, мальчик, что умеешь делать? — Это она к Янке.
Янка растерялся, пожал плечами. Я сказал:
— Он играет на скрипке. Как артист.
— Правда?! — обрадовалась Марфа Григорьевна. — Какая удача!.. Виталий Гаврилович, сюда! Для вас пополнение, скрипач нашёлся!
Подскочил круглый дядька с весёлыми глазами и с бровями, похожими на чёрные кляксы.
— Что? Скрипач? Кто? Ты? — Он уставился на меня. — А, нет, конечно… Вот ты! — Он прямо затанцевал перед Янкой. — Оч-чень замечательно! Как зовут? Янка! Преч-чудесно! Пойдём-ка, дорогой…
Он поволок оробевшего Янку к столику. Вытащил блокнот, стал что-то записывать, спрашивать. Янка отвечал шёпотом.
Марфа Григорьевна стала мне показывать картинки с рисунками рыцарских щитов и гербов. Я кивал и ничего не понимал. Потому что меня беспокоил Юрка. Он стоял неподалёку, у пластмассовой кадки с большой, но чахлой пальмой. Прищуренно поглядывал на «детсадовскую» суету и шевелил под щекой языком. Вот-вот плюнет и скажет: «Да ну вас вместе с вашими карнавалами». Но пока он молчал и только барабанил пальцами по краю кадки. Она была с землёй, но гудела, как пустая…
Виталий Гаврилович вдруг оставил Янку. Шагнул к Юрке.
— А ты, друг мой, на чём играешь?
Юрка уперся в него насмешливыми глазами. И я понял: сейчас он вежливо скажет, что играет исключительно на нервах школьных педагогов. И нас вытурят отсюда.
Конечно, Юрка так и сказал. Но Виталий Гаврилович не рассердился:
— На нервах, это само собой. А ещё?
— Всё, — насупленно сказал Юрка.
— Не может быть. И на ударных не играешь?
— Я? — хмыкнул Юрка.
— Но ты же не станешь отрицать, что сейчас выстукивал «Токкату для ударных инструментов» Горнера? Третью часть.
Юрка шевельнул бровями. Приподнял подбородок. И проговорил со спокойной усмешкой:
— Даже и не знал, что в ней три части.
Виталий Гаврилович задумчиво оттянул и отпустил нижнюю губу — она щёлкнула, как резина. Несколько секунд разглядывал Юрку в упор. И решительно сказал:
— Пошли!
— Куда?
— На репетицию, друг мой! Мне нужны барабанщики.
Я глянул на Юрку с завистью и досадой. С завистью — потому что везёт же людям! В барабанщики мечтают попасть все старогорские мальчишки. С досадой — потому что Юрка откажется. Для него это, конечно, «детские пляски на лужайке». Разве его заставишь нарядиться в штанишки с позументами да в рубашку со шнурами и маршировать с барабаном на глазах у толпы?
Сейчас он ответит этому Виталию Гавриловичу…
Но Юрка странно молчал. Потом спросил, кивнув на Янку:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});