— Да, — ответил он. — Это правда.
Она снова молча смотрела на него секунду-другую.
— А мне ты не хочешь рассказать о себе и о том, как получилось, что ты оказался здесь? — спросила она после паузы. — Если ты расскажешь и я поверю тебе, то мы, возможно, позволим тебе остаться с нами.
Он колебался. Первое и самое главное правило из всех, какие ему внушали на тот случай, если ему придется скрываться — а именно это он и делал в последние годы, — держать в тайне свое подлинное имя. И в то же время что-то в его душе — возможно, вновь пробудившееся поэтическое начало — настойчиво призывало его любой ценой остаться здесь, с Рух и всеми ее людьми. Он вспомнил Авдия.
— Одним из тех, кто вырастил и воспитал меня, — сказал он, — был человек по имени Авдий, родом отсюда, со Старого Континента Гармонии. Однажды он заявил, имея в виду меня: «Мой народ никогда тебя не выдаст». Он говорил о людях, подобных вам, о том, что вы не выдадите меня Иным. Я хочу знать: могли бы вы выдать меня в том случае, если примете к себе? Можешь ты представить себе такие обстоятельства, при которых вы выдали бы меня?
Она смотрела на него широко открытыми глазами.
— Ты ведь не с Гармонии и не с Ассоциации, верно?
— Верно, — ответил он. — Я с Земли.
— Я так и подумала. Вот почему ты не понимаешь. На обеих наших планетах найдутся люди, которые могли бы выдать тебя Иным. Но мы не берем их в расчет. И Бог не берет их в расчет. Если мы примем тебя в свой отряд, то даже ради спасения всех остальных наших бойцов мы не выдадим тебя, точно так же как не выдали бы никого другого. Я объясняю это тебе только потому, что ты — не один из нас; и это не твоя вина, что приходится объяснять тебе то, что не нуждается ни в каких объяснениях. Какая была бы польза от нас и от всего того, что мы делаем, если бы мы принадлежали к тем, кто способен купить свою безопасность или победу ценой хотя бы одной-единственной живой души?
Он снова кивнул, на этот раз очень медленно.
— Этот твой Авдий, — заговорила она снова, — был твердым поборником веры?
— Да.
— И ты хорошо его знал?
— Да, — повторил Хэл. И, воскресив в памяти образ Авдия, снова, несмотря на прошедшие годы, почувствовал, как у него сдавило горло.
— Тогда ты должен понимать то, что я тебе говорю.
Он справился со спазмом в горле и еще раз посмотрел ей в глаза. Они были не такими, как глаза Авдия, но в то же время похожими на них. А Авдий никогда бы его не предал.
— Я расскажу тебе все, — произнес он, — если этого не будет знать никто, кроме тебя.
— Нет, не будет, — ответила Рух. — Если твой рассказ меня убедит, то всем остальным вполне хватит моего ручательства за тебя.
— Ну, тогда слушай.
Стоя рядом с ней на краю поляны, он поведал ей все, начиная со своих смутных детских воспоминаний и кончая теми событиями, которые привели его к ним. Когда он стал описывать смерть Авдия, Уолтера и Малахии, у него снова перехватило горло, и несколько секунд он молчал, не в силах произнести ни слова. Когда голос вернулся к нему, он продолжил свой рассказ.
— Да, теперь я понимаю, почему ты не хотел говорить обо всем этом, — сказала она, дослушав его до конца. — Скажи, а почему твои учителя были так уверены, что Иные, узнав о твоем существовании, обязательно решат тебя уничтожить?
— Уолтер объяснял это с позиций онтогенетики. Тебе знакомо это экзотское научное направление?
Она кивнула.
— Некоторые из Иных являются экзотами по происхождению, и им известно, что, согласно онтогенетическим расчетам, я могу стать проблемой как для них самих, так и для того, чего они стремятся добиться. Поэтому они постараются убрать меня. Но если мне удастся уцелеть до тех пор, когда я стану достаточно взрослым, чтобы противостоять им, то я не только сумею сам защитить себя, но и смогу помочь остановить их.
— Понимаю. — Темные глаза Рух почти светились в солнечных лучах. — Если верить тебе — а я верю, — ты тоже карающий меч Господа, только на свой лад. — Она улыбнулась ему. — Мы берем тебя. Пошли.
Она повела его через поляну обратно к ожидавшим их Иакову, Хилари и Джейсону.
— Начиная с этого момента Ховард Иммануэльсон — член нашего отряда, — сообщила она, обращаясь к Иакову. Затем, повернувшись к Джейсону, добавила:
— И ты, конечно, тоже, если ты сам этого хочешь.
— Да, хочу, — ответил Джейсон. — Спасибо.
— Если тебе знакома жизнь воина — а судя по твоим словам, она тебе знакома, — то ты должен знать, что благодарить тут почти не за что. — Она снова повернулась к Иакову:
— Иаков, я приняла Ховарда в наши ряды потому, что он рассказал мне нечто такое, чего я не могу сообщить ни тебе, ни другим. Но я заявляю тебе, что полностью доверяю ему.
Взглядом голубых глаз, твердых, как сапфиры, Дитя Господа буквально буравил Хэла.
— Пусть будет так, если это говоришь ты, Рух, — медленно произнес он и добавил, обращаясь к Хэлу:
— Ховард, следующий, кто здесь командует после Рух, это, я. И ты должен всегда помнить об этом.
— Хорошо, — кивнул Хэл.
— Хилари, ты не останешься пообедать с нами? — предложила Рух.
— Спасибо, Рух, — поблагодарил Хилари, — но у меня много работы в мастерской, не говоря уж о том, что я сегодня дважды пропустил время молитвы, пока перевозил к тебе сюда этих людей.
— Но у нас будет молитва перед обедом.
— Ну как же, знаю, два раза в день, утром и вечером, — с ноткой сарказма изрек Хилари.
— И это все?
— Наступит день, и Господь предъявит тебе и твоим людям свой счет, Рух.
— Он предъявит свой счет каждому из нас, — отозвалась она.
— А ты решила теперь поступать по-новому и заменять молитвы своими боевыми действиями, так, что ли? — Хилари вздохнул и перевел взгляд на Дитя Господа:
— Ну а как твоя душа чувствует себя, когда ты молишься всего два раза в день?
— Я молюсь тогда, когда позволяет Бог, — ответил, слегка гнусавя, Иаков. — Я привык делать это по шесть раз в день или чаще. Но важно то, что человек обращается к Богу, а преклоняет ли он при этом колени и складывает ли руки в молитвенном жесте, это не так важно. А наша Рух воистину служит Богу. — Его глаза, устремленные на Хилари, сверкнули. — Или ты хочешь сказать, что это не так?
— Нет, я не хочу этого сказать, — спокойно произнес Хилари. — И ты отлично знаешь это. Но может наступить время, когда в этих двух мирах, от которых когда-то ждали очень многого, совсем забудут о соблюдении регулярных часов молитвы. А если так случится, то не станет ли это доказательством того, что мм все-таки пошли следом за сатанинскими отродьями?
— Оставаться обедать или нет — решать тебе, Хилари, — сказала Рух. — Во всяком случае, нам было бы приятно видеть тебя за нашим столом. Но мы живем слишком близко к той грани, которая проходит между жизнью и смертью, чтобы обсуждать в нашем лагере вопросы соблюдения религиозных канонов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});