— Твой отец однажды голыми руками задушил ворскула, — начал рассказывать маг, явно пытаясь отвлечь меня от неловкости момента. И у него даже получалось.
— Кто такой ворскула? — поинтересовалась я, интенсивнее растирая живот.
— Ворскул. Такой хищник, — я не видела, но словно чувствовала, что он улыбается. — Высотой с одноэтажный дом. Каждая лапа длиной как наша повозка. Клыки… даже не знаю с чем сравнить. Клыки большие. Очень, — он весело хмыкнул, и полил мою спину водой.
— Но как? Быть не может, — пробормотала я и, не удержавшись, посмотрела на Тимера через плечо. Хотела убедиться, что он сейчас надо мной не шутит. Но сделала я это зря, ведь маг тоже мылся. Тимер, который одной рукой растирал собственную шею, а второй зачерпывал воду, широко улыбнулся, поймав мой взгляд. Он невозмутимо вылил мне на голову еще один черпак воды и я тут же отвернулась.
— Конечно, может. Твой отец всё же картограф. Прыгнул на спину, нашел сонную артерию, задушил. Я думал, что ты окажешься такой же, как он.
— Почему у вас такие странные картографы? — изумилась и одновременно возмутилась я. — Они же должны планы и карты чертить в кабинетах, а не зверюг душить!
— Ну им же нужно знать, что именно чертить? Твоего отца отправляли туда, где другие не выживали. Потому что он мог и выжить, и привезти с собой детальный план местности.
На мои плечи легла простыня.
— Вытирайся, Лирэша. Я поищу нам одежду.
Одежда, которую принёс Тимер, разительно отличалась от той, что мы носили в крепости. Она была сшита из грубой ткани землистого цвета, со вставками дублёной кожи.
— Горгол? — поинтересовалась я, поднимая над головой нечто, служившее верхней одеждой. Этот предмет был похож на жилетку с кожаными вставками на рёбрах.
— Он самый, — подтвердил Тимер, нетерпеливо выхватив жилетку и помогая надеть её поверх серой нательной рубашки.
— Я готова, — отчиталась я, поправляя рукава.
— Вижу, — хмыкнул Тимер. Тут же схватив меня за руку, он потянул к повозке.
Немного отдохнувший зверь охотно ринулся вперёд.
— Как думаешь, нам далеко? — поинтересовалась я, наблюдая, как Тимер привязывает поводья к поручню.
— Скорее всего, да, — подтвердил он.
— Ты не закончил свой рассказ, — напомнила я.
— Мм? — маг удивлённо вскинул брови.
— Твой отец готовил тебя для источника. Учил. Мой душил где-то хищников… Что было дальше?
Тимер разочаровано покривился, но я наградила его упрямым взглядом.
— А дальше твой отец пропал. Мы так и не знаем, что случилось. Ты, я так понимаю, тоже.
Я покачала головой.
— Моя мать умерла, рожая Кале, — продолжил он, задумчиво смотря перед собой. — Отец тогда словно совсем помешался. Я учился от рассвета до заката. Исследовал описания существ, населяющих пещеры. Они ведь лишь отдалённо похожи на те, что населяют поверхность земли, и потому все спускающиеся в пещеры просто не готовы с ними сразится. Понимаешь? — спросил он, посмотрев на меня. — Никто не знает, чем и как там можно защититься, и каким образом нападать. Большинство групп пытались пробиваться к источнику исключительно силой, но отец решил, что мы будем искать и другие пути.
Я кивнула и придвинулась ближе. Посомневавшись мгновение, придвинулась еще, на этот раз вплотную. Тимер улыбнулся, и обнял меня одной рукой.
— Отец умер, когда мне было семнадцать. Он знал, что это произойдёт рано, и готовился к этому. Родственников у нас не было, потому нашими опекунами должны были стать экономка, прослужившая у отца почти два десятка лет и камердинер, её муж. Но через неделю после похорон мы с Кале и Отрой проснулись в пустом доме. Не было ни экономки с мужем, ни денег с драгоценностями в сейфе.
Я не знала, что на это сказать. «Очень жаль» или «Какая подлая женщина» — казалось нелепым и неуместным. Потому, просто прижавшись к нему крепче, я ждала, когда он продолжит.
— По закону, Кале с Отрой должны были попасть в приют и оставаться там до шестнадцати лет. Только наши приюты — не лучшее место для маленьких детей. Там часто буйствуют эпидемии. Говорят, это из-за антисанитарии и сырости. А Отре всего шесть было. Кале восемь.
— Ты решил растить их сам, — сказала я то, что уже знала.
Тимер задумчиво кивнул.
— Мы скрывали от всех, что наши опекуны сбежали. Знала только служанка. Она ушла в тот же день, поняв, что платить нам ей нечем. Но согласилась молчать, — маг медленно втянул воздух носом. — Я устроился младшим помощником в лаборатории городского аптекаря. Плата была мизерной. Кале с Отрой ходили на рынок в другой части города — там нас никто не знал, и продавали то, что можно продать. Книги, сувениры, потом одежду. Кале должен был ходить в школу, и чтобы у учителей не возникло подозрений — всё что могли, тратили на его одежду и тетради. На следующий год в школу должна была пойти и Отра, но у нас не было на это денег. Я подделал заявление от опекунов. Написал, что у девочки слабое здоровье и она пойдёт в школу на год позже. Это было самое сложное время. В доме не осталось ничего, что можно продать. Дети ходили в одежде, которую переросли и которую семилетняя Отра бесконечно штопала. Нам не хватало даже на нормальную еду… Тогда я уже сомневался, что поступил правильно. В приютах ведь детей кормят регулярно, пусть и не особо хорошо.
— Отра благодарна тебе, что ты поступил именно так. Она рассказывала о том, что ты её растил с гордостью, — улыбнулась я.
Тимер тоже улыбнулся, только косо и невесело.
— Однажды в лабораторию принесли заказ. Нам сказали, что его разнесли по всем аптекам, ведь дело было непростое. Не все лаборатории взялись, и главный лаборант нашей, тоже хотел отказаться. Но я вызвался сделать ту часть, которая всех отпугивала, — он глянул на меня и поймав мой хмурый взгляд объяснил. — Ничего противозаконного, но опасно, и неприятно крайне.
— Что это было? — спросила я.
— Зачем тебе знать? — усмехнулся он криво.
— Хочу понять, почему не взялись другие.
— Был риск подхватить неизученную болезнь. Неизлечимую. После сбора образцов, которые нам и заказали, я четыре дня просидел в подвале. Взаперти. Ко мне даже лекари не ходили — боялись. А когда спустя четыре дня не умер и даже не слёг — заказчики мне заплатили. Значительно больше, чем платили обычно, — глядя куда-то сквозь пространство, Тимер улыбнулся шире, но как-то зло. — В тот день я купил детям торт. Смотрел как они худые и оголодавшие вгрызаются в эти куски, едва не дрожа. Через неделю еще один заказ из тех, за которые никто не хотел браться, принесли прямиком мне. Я не отказался.