мой прочный лед, наконец, дал трещину.
Но теперь я ощущал боль внутри ещё сильнее.
С утроенной силой.
И она безжалостно рвала меня на части.
Выходные прошли в предрождественской суете.
Точнее, суетилась в основном моя сестра и тащила за собой всех, кто попадался ей под руку. Я же пытался сосредоточиться на работе.
Элейн упаковывала подарки, скупив, наверное, добрую половину города.
И всё потому, что Рождество очень много для неё значило.
В понедельник утром, после довольно продуктивных двух дней (я имел в виду работу, а не упаковку подарков), мы с Полом должны были провести отчетное собрание, на котором подводились итоги уходящего года и обговаривались планы на будущий.
Собрание было решено провести не в девять, ― так как многие ещё не пришли в себя после четырехдневного отдыха, ― а в одиннадцать. Это было самое позднее, на что я согласился по предложению друга. Но самое странное было то, что согласился вовсе.
Невероятно.
— Я хочу, чтобы проектом «Ноттинегем» вы занялись вместе с Холли, ― сказал Полу, когда все начали расходиться, ― если вдруг что―то пойдет не так я знаю, что вы всё исправите.
— А почему этот проект не берешь ты сам?
— Не могу сейчас думать о работе, ― признался, понимая, что сделал это вслух. Да что со мной, черт возьми, такое? ― Позвони Гранту, пусть приедет. У меня есть к нему разговор, ― быстро сказал, надеясь избежать лишних расспросов и дальнейшей беседы на тему, которую я не хотел ни обсуждать, ни развивать.
Войдя в кабинет, собирался сесть и подумать, но дверь снова отворилась и в неё влетел самый настоящий тайфун.
— Слава Богу, ты здесь, ― облегченно произнесла Холли. ― Я думала, это дурацкое собрание никогда не кончится.
— Могла зайти в конференц―зал, что тебе мешало?
— Не люблю все эти унылые лица за столом, ты же знаешь.
Отвращение, с которым она буквально выплюнула эти слова, взбесило. Но я сдержался. Только тот факт, что Магнус Тревис так много значил для компании, давал его дочери исключительное право не посещать собрания и не получать за это совершенно никакой взбучки. Сделай так кто―то ещё, и ему бы точно не поздоровилось.
— У тебя какое―то дело? Или пришла напомнить мне о своих фобиях?
Услышал, как она выдохнула, а затем зашагала к моему столу.
— К тебе приходила эта… ну, безвкусная секретарша, которую ты брал на работу. Не помню, как её зовут, ― брезгливо бросила Холли, кладя перед ним лист бумаги.
Ощутил, как и тело, и мозг отреагировали на одно лишь о ней упоминание, пусть и в той манере, которая его совершенно не устраивала.
— Элис шла к тебе, чтобы отдать заявление, но я сказала, что занесу его сама, ― она улыбнулась, плюхаясь в кожаное кресло.
— Заявление? ― переспросил, тут же хватая бумагу и опуская на неё взгляд.
— Да, наконец―то, ― Холли с отвращением бросила эту «важную» информацию, а затем приподняла свою бровь вверх. ― Кстати, ты что, купил бар?
Но я уже не слушал её. Мои глаза бегали по строчкам, и я был полностью поглощен их содержимым.
Твою мать, она что, совсем обезумела?!
Пальцы моментально сжали лист, глаза налились яростью, а на лице выступили жилки. Я напрягся, только не знал, что злило меня больше: то, что она сделала или то, какой способ для этого избрала.
— Где она? ― прошипел, обращаясь к Холли.
— Да откуда я знаю, куда она хо… ― начала, но я уже сорвался и, распахнув дверь, словно разъяренный зверь вылетел в коридор.
— Где твоя подруга?! ― практически проорал, заставляя Элис подпрыгнуть.
Она непонимающе уставилась на меня, при этом сжавшись от страха.
— М―мистер Бейкер―р…
— Где Эбигейл? ― повторил спокойнее, стискивая пальцами край стола и понимая, что если сейчас же не получу ответа, переверну его ко всем чертям.
— Она ушла… ― дрожащим голосом ответила Элис. ― Отдала мне заявление и…
— Давно она ушла?!
— Пошла к лифту как раз перед вашим появлением, но она не од…
Зарычал и рванул к лифту. Со всей силой долбанул по кнопке, но только после заметил, что кабина движется вниз и вот―вот остановится на первом этаже.
— Дьявол!!
Резко бросился к лестнице и, перепрыгнув первый пролет, побежал.
Почти пятьдесят этажей вниз ― что может быть проще, правда?!
Понимал, что нагнать её было почти невозможно, поэтому решил пойти на хитрость. Вытащил мобильник из кармана и набрал номер.
— Задержи Эбигейл на выходе! ― заорал. ― Как угодно, не дай ей покинуть здание!
Отключился и зарычал, помчавшись быстрее. Чувствовал, как глаза начинают гореть ещё большим безумием, чем обычно.
Нет, эта девчонка не успокаивала во мне Зверя, она его будила!
Добравшись до первого этажа, вылетел в коридор, заметив, как Владимир что―то выплясывает перед Эбби, а она смотрит на него, широко раскрыв рот.
Даже невольно усмехнулся. Этот парень нравился мне всё больше.
— Ты свободен, ― ещё не до конца отдышавшись, приказал, подходя к ним практически вплотную. Эбби повернулась и замерла, кажется, только теперь понимая, что делал Владимир и собственно по какой причине.
— Что здесь происходит? ― резко спросила она. ― Это ты попросил его устроить весь этот цирк?
— Нам нужно поговорить, ― сказал вместо ответа, чувствуя, что всё ещё дико зол.
— Я всё сказала. А если ты не понял ― перечитай заявление.
Развернулась, намереваясь уйти, но я ей не позволил.
— Как раз о нем и пойдет речь, ― преградил ей дорогу, встав прямо перед стеклянными дверьми, ― я не подпишу.
— Что?
— Что слышала, Эбигейл! Я не подпишу это чертово заявление!
В холле повисла тишина. Сцену с орущим начальником, который несется почти пятьдесят этажей вниз лишь для того, чтобы отказаться подписывать заявление на увольнение своего работника, увидишь не часто. А точнее ― вряд ли увидишь вообще.
— Ты не можешь не подписать! ― закричала она. ― У тебя нет веских причин!
— О, нет, ― ухмыльнулся, начиная терять над собой контроль, ― это я как раз―таки очень даже могу! И для этого мне совсем не нужна причина!
— Я не собираюсь играть в твои игры, ― произнесла Эбби, отталкивая меня со своего пути. Я схватил её за плечи и без труда отодвинул. Легко и непринужденно, словно она была куклой. ― Что ты делаешь?! У тебя нет права хватать меня!!
— Думаю, что после той ночи оно у меня появилось, ― хрипло произнес, заставляя её застыть.
Эбби не мигала, и мне показалось, что я заметил промелькнувшую в её глазах боль.
Но всего на долю секунды.
— Я