«В третий раз повторяю вопрос — зачем?»
Странно, но во сне я не испытываю ни малейших колебаний.
«Мне нужна ваша помощь».
«Тебе?!»
«Да. Мне. И целому миру. Нет, двум мирам. И даже больше».
Ещё более странно, но она понимает, о чём идёт речь. Однако и это меня не удивляет, поскольку всё это сон…
«Но зачем это нужно мне? И тем более другим сидхэ?»
Я улыбаюсь во сне. Наверное, именно такая улыбка была у знаменитого чеширского кота — самого кота нет, а улыбка есть.
«А ты не спеши, Видящая. Ответь на маленький вопрос — что это?»
Она снова понимает.
«Это книга. Я забыла… Хотела послать слугу-биоробота, но почему-то решила спуститься в сад сама…»
«И как давно вы пользуетесь этими штуковинами? Сколько тысячелетий? А может, с самого Исхода?»
Изумрудные глаза пронзают то место, где меня нет.
«Откуда ты знаешь про Исход, чужой?»
«А ты не злись на меня, Видящая. Лучше подумай. Как долго вы намерены сидеть в самоизоляции? Сколько обитаемых миров — чужих миров — ушли за это время в Отрыв?»
Она молчит. Теперь её мысли вполне ясны и доступны, но я жду, когда она выскажет их вслух. Сформулирует, что в данном случае имеет значение.
«Нам вполне неплохо и тут, чужой. Пять обитаемых миров…»
«Ого!»
«Да, пять. В отличие от вас мы имели возможность выбрать место обитания. Самые лучшие из миров».
«Это и есть Бессмертные земли?»
Она чуть улыбается. Первый раз вижу, как улыбается эльфийка. А улыбается она, скажем прямо, с чувством изрядного превосходства.
«Бессмертные земли — это не какая-то звёздная система, чужой. Бессмертные земли везде, где есть сидхэ или эльдар. Нас много».
«Не так уж много, выходит, чтобы самостоятельно уйти в Отрыв».
Улыбка гаснет.
«Можно подумать, ты знаешь путь в Аасгард, чужой».
«Нет, не знаю. Зато я знаю другое — одним вам туда не пройти».
«Чем отличаются наши пять обитаемых планет от любого «звёздного клуба», в которые сбиваются Рождённые-где-попало?»
Вот интересно, умел ли чеширский кот улыбаться виноватой улыбкой? Я умею…
«Я не знаю. Я просто констатирую факт. Не всё так просто во Вселенной, Видящая. Возможно, гордыня действительно тяжкий грех, и именно она закрывает вам путь».
«Это пустые слова, чужой. Это не ответ».
«А может, всё ещё проще. Ибо сколько бы вас ни собралось вместе, вы имеете одну-единственную точку зрения. Чтобы взглянуть на проблему со стороны, нужен другой взгляд и другой разум… А разговаривать с зеркалом скучно».
«Ты так полагаешь?» — теперь дама буквально источает ледяную иронию. Я вновь виновато улыбаюсь. Нет, мне не видны её скрытые мысли, спрятанные под бронёй психоблокады. Зато мне видны её глаза. И в этих прекрасных изумрудных глазах уже поселилось сомнение.
«Скажи, как часто ваши пять миров общаются с другими звёздными системами, населёнными сидхэ?»
Изумрудные глаза опасно сузились.
«Конец сеанса!»
Взрыв в голове!
Я открываю глаза. Передо мной маячит лицо Ирочки. Как обычно…
«Да, Рома. Как обычно. Как всегда».
«Между прочим, сейчас же опасности нет? «Хранитель» стоит в голове… Спала бы спокойно…»
Я ощущаю все эмоции жены — в данном случае лёгкую досаду.
«Бывают редкие случаи, Рома, когда ты необычайно догадлив, на грани потрясающей мудрости. Но всё же гораздо чаще ты натуральный балбес».
«Это да. Но ты видела?..»
«Да».
«Ну и?..»
В её глазищах плавает глубокая задумчивость.
«Не знаю, Рома. Вряд ли. Она же тебе ясно изложила — им не нужны чужие. Их вполне устраивает то, что есть. Можно веками сидеть на скамейке в саду и читать поэмы в электронной книжице».
«А как насчёт «пути в Аасгард»?»
«А-а… Слова, одни слова. Кто хочет найти, ищет».
Выражение Ирочкиных глаз вдруг стремительно меняется.
— Однако! И такого ценнейшего сотрудника заточили на необитаемом острове? Ну и кто они, твои коллеги, после этого?
Я глажу её, целую.
— Между прочим, сеансы всевидения отнимают массу здоровья. Я нуждаюсь в срочном восстановительном лечении…
— О! — Ирочка весело округляет глаза. — Опять? Ведь только что…
— Ну, я могу и обойтись, конечно, — я демонстративно поворачиваюсь на бок.
— Нет-нет, что ты! — она приникает ко мне. — Оставить тебя без медицинской помощи в такой момент — это было бы просто бессердечно.
Глава 26. Сомнительные успехи
«Привет, начальник».
Сэнсэй сидит на собственной кухне, перед ним на столе изрядная кастрюля сосисок и не менее внушительных размеров соусница, в которую он обмакивает сосиски одну за другой. На сей раз Цанг не использует голос, обходясь мыслесвязью, вполне отчётливо транслируемой по каналу. Оно и понятно, кстати, — с набитым ртом разговаривать несподручно.
«Здравствуй, Цанг».
«Я с дурной вестью, Рома. Я не нашёл».
«Вообще никого?»
«Вообще никого. Как они до сих пор живы, если детей у них воспитывают подобные твари?»
Я мрачно вздыхаю. Вот оно… Я не решил задачу «номер раз», не определился с наличием относительно живых на кладбище, с критериями их системного поиска. Теперь Цанг вынужден искать вслепую, и потому не может найти хотя бы одного из воспитателей в этих их жутких «воспиталищах». И Динна, разыскивающая способных учеников среди подрастающего поколения «зелёных», тоже вынуждена работать методом перебора.
«Не гожусь я в начальники, Цанг. Ибо балбес».
«Совсем ничего не увидел?»
«Да не то, чтобы совсем ничего…»
Цанг смачно жуёт сосиску.
«Не горюй, Рома. Командир идёт в бой впереди и гибнет первым».
«Ага. Увлекая своим геройским примером остальных».
Сэнсэй окунает следующую сосиску в соус.
«Будем считать, что ты проплакался. Где твоя мнемозапись?»
Я зажигаю виртуальную клавиатуру, тычу в неё пальцами.
«Всё, уже у тебя».
Цанг, не отрываясь от своей кастрюли, зажигает где-то сбоку виртуальный экран — мне отсюда не видно — и некоторое время рассматривает запись, при этом продолжая поедать сосиски и приглядывать за мной, бросая мельком короткие взгляды. Три дела одновременно делает, как истинный Наполеон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});