Какой бы нескончаемой ни казалась эта ночь, но и она, наконец, закончилась. Утром все дикари оказались на месте. Его вчерашнее неясное впечатление подтвердилось: все эти существа были людьми; все они чем-то напоминали одно противное существо, у родителей которого когда-то служил Марк. Но, конечно, эта мысль просто нелепа… Марк не мог ясно вспомнить, как же выглядел тот пятнадцатилетний Стивен Мастерс. Но если представить его взрослым…
Еще раз его накормили супом из миски. И, наученный опытом прошлогодня, Марк молча подчинился… Немного удивительным казалось то, что его захватчики также продолжают молчать. За все это время не раздалось ни одного голоса — слышны были только звуки, создаваемые животными.
Но теперь, днем, даже их не было видно. И лишь дальше, на берегу, ниже по течению, валялись, кажется, чьи-то огромные скелеты. Марк видел белые кости, ребра и черепа… но непонятно было, кому они принадлежат.
Вскоре после завтрака теперь уже большая группа дикарей вместе со своим пленником перебралась через реку, поднялась на откос и вскоре вышла на такую же холмистую местность, как и накануне.
К полудню Марк изменил свое мнение о том, где же он находится. Это вовсе не Средний Запад. Когда ему было чуть больше двадцати лет, он путешествовал автостопом по Аризоне: высокогорная (пять тысяч футов над уровнем моря) местность, поросшая чапарелью, в районе Тускона, тянувшееся к Нью-Мексико 60 шоссе, по обеим сторонам которого громоздились пики вулканов (до семи тысяч футов)… Он слабо мог припомнить детали, однако помнил, что там была дикая природа.
Итак, решил Марк, он находится где-то неподалеку от главного шоссе, среди холмов. В лагере нудистов.
День сменили сумерки. Марку показалось удивительным, что, хотя никто из его захватчиков не нес рюкзака или даже узла, вечером перед ним снова появилась миска с супом, и его накормили пластмассовой ложкой. Правда, они наткнулись на еще один лагерь нудистов, расположенный на берегу ручья… скорее всего, они-то и снабдили их посудой и дали суп. Но все же…
Утром следующего дня он внимательно следил, не несет ли кто-нибудь из его захватчиков какой-нибудь груз.
Марк мог гордиться своим умением логически мыслить: действительно, дикари все просто-напросто побросали на землю, ничего не взяв с собой.
Торжествующий Марк решил, что у этих странных людей здесь повсюду расположены лагеря, которые они время от времени посещают.
И третий день прошел все так же: нескончаемый с утра до наступления сумерек марш через пустынную дикую местность к еще одному лагерю с дикарями, расположенному возле такого же сверкающего ручья.
«Ну ладно, сукины вы дети, — подумал Марк, — если вы не хотите разговаривать, что ж, так же будет вести себя и Марк Брем. Каков привет, таков ответ».
Вот и четвертый день подошел к концу Однако в этот раз, когда наступили сумерки и огромная компания мужчин и женщин направилась в сторону ярко освещаемого кострами далекого лагеря, раздался какой-то оглушительный звук: выстрел из тяжелой пушки… По крайней мере, так показалось Марку.
И, приближаясь к этой канонаде, Марк ощущал все большее беспокойство. Грохот орудий становился все ближе и громче.
«О Господи, — подумал он в ужасе, — почему они не погасят костры? Они что, сошли с ума? Да сейчас к ним пристреляются и накроют огнем!»
В восемнадцать лет Марку пришлось отслужить в армии свой срок, и он видел орудийные стрельбы. Тогда ему казалось, что им конца не будет.
Но, удивительное дело, эта стрельба, похоже, никого не беспокоила. Его захватчики упрямо пробирались в темноте сквозь заросли кустарника, и, когда они вышли к лагерю, там оказалась, как и в предыдущие дни, группа других людей. Они все вместе, как и до этого, уселись за трапезу.
И пока пушки продолжали свою ужасную канонаду, один дикарь накормил его. И лицо Марка во время этих красных вспышек и звуков взрывов судорожно искажалось, но он, несмотря на все свое напряжение, открывал рот всякий раз, когда к его рту подносилась ложка. Как обычно, немного этой теплой жидкой кашицы пролилось, и она стекла по его подбородку на и так уже испачканную одежду. Но ни это, ни рев пушек, похоже, не беспокоили этого почти полностью обнаженного человека, мирно присевшего на корточки рядом с Марком. Он не улыбался, но и не хмурился. И даже не вздрагивал и не оборачивался. Просто невероятно!
И, видя эту полную безмятежность, Марк наконец осознал (с огромным удивлением), что по кому бы или по чему бы ни стреляли эти дикари, ответных выстрелов не последует.
И это сразу же принесло чувство облегчения. И ему вскоре даже удалось уснуть. А потом — он так и не понял, когда именно, проснувшись в очередной раз, он вдруг понял, что артиллерийские залпы смолкли.
После чего эта ночь стала походить на предыдущие. И у Марка почему-то возникло чувство, что наступающее утро будет необычным.
Где-то там, недалеко от них, скрывается враг, теперь притихший. И почему-то Марк верил, что с этим придется считаться.
На пятое утро Марк Брем открыл глаза и увидел то, что уже чувствовал: еще один ручей. Но за ним полуразрушенный город. Марка озарило: вот куда они стреляли.
Его, как всегда, накормил какой-то дикарь. Был ли это тот же самый, что и накануне? Как всегда, Марк не был в этом уверен. Охваченный любопытством, он спросил:
— Послушай, знаете ли вы Стивена Ма…
Х-хлюп! Ложка супа влилась ему в рот, на полуслове. И в этот миг он понял, если раньше и не знал этого что глупо разговаривать во время еды.
Марк подавился и закашлялся, обрызгал супом лицо кормившего его дикаря, траву вокруг и свою одежду.
Когда он, наконец, пришел в себя, его отвели к реке. Тело все еще содрогалось внутри, а мышцы живота и шеи ныли от боли.
«О Господи, — с жалостью к себе подумал Марк, — все эти мучения лишь из-за того, что я на секунду забыл, где я нахожусь… и что задаю глупый вопрос».
Между зелеными берегами лениво текли воды ручья, который вскоре изгибался и скрывался из виду за разрушенными строениями некогда существовавшего города.
От близкого запаха воды Марк почувствовал себя лучше. Он вопросительно поглядел на своего стража, который сделал шаг назад.
«Он больше не держит меня», — подумал Марк.
И не стал зря терять времени. Вздохнув, он опустился на колени, и содрогнулся, ожидая, что эти безжалостные руки сомкнутся вокруг его шеи («Они никогда не позволяли мне раньше делать это»).
Руки Марка все еще были связаны за спиной, поэтому нечего было и думать о побеге.
Секунды текли, и никто не прикасался к нему. Марк перестал оглядываться по сторонам и, опустившись на травянистую кочку, нагнулся к воле в предвкушении приятного холода воды, открыл широко глаза и радостно улыбнулся, всматриваясь в отражение лица, колеблющееся в воде.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});