— Кирилл, ты так вздыхаешь, будто проиграл. — Тихо заметила Ольга, выводя меня из задумчивости. В ответ, я только развёл руками. А что тут скажешь? Я действительно недоволен исходом боя. Точнее, своим поведением во время оного. Как говорил один очень одиозный дядечка: «Головокружэние от успэхов», да…
— Не проиграл, но… выехал, кажется, только за счёт везения. Если б обломок даги был хоть на дюйм длиннее…
— Да — да, доктор. — Настроение у моей наречённой, кажется, не очень. — Пришлось бы регенерировать печень. Вы это уже говорили. А сейчас, не могли бы вы оставить нас наедине?
Тот покосился на Ольгу, но ничего не сказал. Только усмехнулся и, развернувшись, потопал на выход. Правда, уже шагнув за порог, всё‑таки не удержался.
— Только не увлекайтесь, молодые люди. Подождите денёк — другой, пока восстановление не будет завершено. — И исчез за дверью.
— За что ты с ним так? Хороший же дядька. — Поинтересовался я, когда мы остались вдвоём.
— За что? Он меня к тебе два дня не пускал! — Возмущённо заявила Оля, приземляясь на край моей постели.
В общем‑то, на этом мои самокопания и завершились, до поры до времени. Потому что, очень трудно заниматься самоедством, когда в собственные чувства врывается совершенно крышесносный поток нежности, а тело… м — да. В общем, пожелания доктора, так и остались только пожеланиями.
Следующим утром я проснулся совершенно здоровым человеком. Глянул на сладко посапывающую на моём плече Олю и, улыбнувшись, постарался аккуратно освободиться из сладкого плена. Почему, именно «плена»? Да потому, что она не только моё плечо «захватила», а умудрилась обнять всеми конечностями, так что, задачка передо мной стояла та ещё. И решить её желательно было побыстрее…
И я справился «на отлично». Правда, когда вернулся из ванной, Оля уже проснулась. Я замер на пороге и вздохнул. Нет ничего прекраснее, чем потягивающаяся в постели обнаженная женщина… моя женщина. Красота неописуемая…
— Кирилл! — Очевидно, до Ольги докатилось моё восхищение, и она тут же закуталась в соскользнувшее было одеяло. Вот только блеск в глазах и явное удовольствие в эмоциях…
После полудня, мы всё‑таки покинули медицинское крыло городской усадьбы Бестужевых и даже успели к обеду, собственноручно приготовленному Раисой, которая, несмотря на своё изменившееся положение в иерархии рода, наотрез отказалась сдавать «пост» шеф — повара.
Вернувшийся из школы, Леонид поглядывал в мою сторону, явно раздираемый любопытством, Оля вовсю изображала наседку, норовя покормить «раненого героя» чуть ли не с ложечки, и испытывая явное наслаждение от такого издевательства… или от того, как я воспринимал эту её гипертрофированную заботу, не разобрался. А Бестужев — старший с удовольствием наблюдал за этим представлением, время от времени усмехаясь в усы и бросая многозначительные взгляды на свою пассию. Раиса же, старательно делала вид, что происходящий за столом балаган её никак не касается. Но ответной стрельбы глазками в сторону хозяина дома это не отменяло.
Это был славный день. Уже вечером, точнее, ночью, когда мы с Ольгой угомонились и почти уснули, я понял, что за сегодняшний день отдохнул так, как не отдыхал, должно быть, с самого своего появления Здесь. Понял и, умиротворённо вздохнув, уснул, с твёрдым обещанием самому себе, продолжить отдых на следующий день.
И ведь получилось… почти. Но, если забыть о делах, то рано или поздно они обязательно мутируют в проблемы. И увидев примчавшихся с утра пораньше близняшек, я понял, что ещё немного, и так оно и будет.
Взвинченные и нервные Лина с Милой так «фонили», что даже Ольга, получая от меня отголоски их эмоций, начала морщиться и недовольно вздыхать. Пришлось прервать тренировку для приведения учениц в тонус.
Окинув взглядом хмурых сестёр, я покачал головой.
— Ну, и что с вами происходит?
— Послезавтра дед должен приехать, а мы… кроме телекинеза ничему толком не обучились. — После недолгого переглядывания, Мила, очевидно, как наиболее уравновешенная из сестёр, взяла на себя обязанности переговорщика.
— Ага. Ничему не научились, значит… ну — ну. — Смерив учениц взглядом, я хмыкнул. В отличие от близняшек, Ольга вовсе не была недовольна темпом обучения. А может быть, до неё просто быстрее дошёл смысл наших занятий. — Ла — адно.
* * *
Ольга с интересом следила за наречённым. Не сказать, что она безоглядно верила в учительский талант Кирилла, истинная дочь дипломатов точно знала, что абсолютно бесспорных вещей в этом мире крайне мало, но в данном случае, она не видела никаких причин для сомнений. Тем более, что и Аристарх Макарович, будучи не только ярым, но и вполне профессиональным эфирником, увидев нынешние умения Ольги, был если не впечатлён прогрессом, то доволен уж точно. И теперь, девушке было очень интересно, как Кирилл собирается угомонить нервничающих близняшек и вселить в них уверенность в своих силах.
А тот, кажется, действительно придумал что‑то… необычное. Предусмотрительно сваленные в углу тренировочной площадки, валуны, использовавшиеся в их тренировках, то вместо стульев, то в качестве пособий, послушно выкатились на середину полигона и замерли. По одному напротив каждой из учениц.
— Расскажите мне об этих камнях. — С абсолютно невозмутимой физиономией, заявил наречённый.
— Что? — В унисон протянули близняшки, недоумённо глядя на брата и учителя.
— А что узнаете, то и расскажите. — Легкомысленно улыбнулся тот в ответ, и повернулся к Ольге. — Тебя, это, кстати, тоже касается. Так что, вперёд…
Ученицы переглянулись и медленно и неуверенно потянулись к «учебным пособиям». Остановились в метре от камней и, вновь обменявшись непонимающими взглядами, одинаково вздохнули.
Полтора часа! Полтора часа они ходили вокруг этих чёртовых обломков, пытаясь понять, что о них можно рассказать и, самое главное, как узнать это «что‑то». Обращаться к Кириллу за разъяснениями уже не пробовали. После первой же попытки, тот ясно дал понять, что не намерен вмешиваться в их «исследования».
Ольга бросила взгляд на укутавшегося в воздушную защиту наречённого, ограждающую его от порывов по — зимнему холодного, пронзительного ветра и попыталась «пробраться» в его эмоции. Ответом стал ощутимый щелчок по носу.
— Не меня, его. — Со вздохом, Кирилл ткнул пальцем в лежащую перед Ольгой глыбу. Кажется, учителю тоже надоело смотреть, как ученицы водят хороводы вокруг трёх камней.
О!.. Оля хлопнула ресницами, перевела взгляд на уже изрядно бесивший её камень… Серый, с редкими темно — красными прожилками и явно видимыми, длинными бороздами, с застрявшими в сколах и трещинах, давно высохшими клочками мха… Девушка сосредоточилась и попыталась коснуться его так же, как только что «прислушивалась» к эмоциям Кирилла. А в ответ тишина. Нет… гул. Больше всего, отклик походил на тяжёлый, напряжённый гул, к которому вскоре добавилось ощущение давления… словно со всех сторон его плотно сжимают мощные пласты земли, которым камень, сопротивляется, не давая раскрошить себя в пыль. Глухой рокот и треск расходящейся земли… холод… потоки ветра, из год в год полосующие его шершавую шкуру. Ветра, которые оказались крепче породившей глыбу земли и за многие тысячелетия сумевшие оставить на нём куда больше отметин, чем родная стихия… Ольга тряхнула головой, приходя в себя, и изумлённо уставилась на усмехающегося Кирилла. Что это было?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});