От последней мысли Сергея Ефимовича бросило в жар – несмотря на злой холод в кабине, он расстегнул воротник.
Ощущалось, что не воздушные потоки, но высшие силы нынче играют их летательным аппаратом. Вскоре эти невидимые силы, словно подслушав мысли его превосходительства, решили проявить коварство. Шум двигателей внезапно изменился, дирижабль сделал нырок и заметно потерял высоту. Циолковский прервал научную беседу и, бросив обеспокоенный взгляд на приборы, принялся колдовать над многочисленными рукоятками и маховиками.
– Что это?! Что случилось?!! – закричал Циммер.
– Оледенение, будь оно неладно! Ничего, сейчас поддадим жару, – процедил учёный.
Через несколько минут аппарат снова начал подниматься.
– Ну, вот и славно! – облегчённо сказал Крыжановский.
– Не совсем, – горестно вскрикнул Циолковский. – Похоже керосина на весь путь не хватит, вёрст двадцать-тридцать не дотянем до Твери! Признаться, материал обшивки обладает несколько большей теплоотдачей, чем ожидалось – газ постоянно приходится греть. К тому же мотор… Это не мотор, а какой-то обжора. Гаргантюа, знаете ли, среди моторов! Ничего не попишешь, господа, полёт изначально преследовал лишь испытательские цели, а потому прошу не взыскивать с меня за неверный расчёт. Не знал!
– Думай, Ефимыч, думай! – пронзительно взвыл Распутин. – Коль не долетим, убьють Помазанника, как есть убьють!
– А чего тут думать? – удивился Константин Эдуардович. – Впереди по курсу Вышний Волочок, сядем там и известим полицию о готовящемся покушении. Вы же при власти, ваше превосходительство, так за чем дело стало? С Тверью есть телефонная и телеграфная связь…
– Забудьте о посадке, не всё так просто, – возразил Крыжановский. – Тот, кто должен ведать безопасностью Государя, и есть убийца.
– Быть того не может! – удивился Циолковский. – Вы про дворцового коменданта Дедюлина[114]?
– Пёс он и сплетник, твой Дедюля! – яростно закричал Распутин. Напраслину возвёл, якобы я Аннушку Вырубову[115] потоптал! А я к ей и пальцем не лез! А ишшо велел солдатам меня кажный раз обыскивать на входе во дворец, буде я бомбист какой. Где яму, дураку, с Орденом тягаться!
– Зря обыскивать, говоришь? – спросил Крыжановский с таким выражением лица, что Григорий тут же сник. А Сергей Ефимович тотчас повернулся к Циолковскому и продолжил: – Генерал Дедюлин – человек честный, но уж очень простой. Непонятно, по какой причине он сам не поехал в Крым с Государем, а назначил вместо себя одного из доверенных людей – полковника Петрова, а тот оказался врагом. И, главное, у этого врага всё нынче в подчинении – полиция, жандармы, охранка.
– Ужасно! Немыслимо! – вскричал Циолковский. – В каком обществе живём?!
– Увы! – развёл руками Крыжановский.
– А хуже всего то, что, втянувшись в подобные события, всех вокруг начинаешь подозревать, – вставил Павел Циммер. – И вообще перестаёшь верить людям, даже лучшим из них... Хоть и неловко, но должен сознаться в одном грехе…
Павел метнул взгляд на Сергея Ефимовича, и продолжил:
-…Речь о Фёдоре Ипполитовиче. В определённый момент мне показалось, будто он играет на стороне Ордена. Я уж строил разные предположения, одно отвратительнее другого, а случилось всё вон как…
– Да, уж, Фёдор…, – погрустнел Сергей Ефимович.
– О ком речь? – заинтересовался Циолковский.
– Шурин мой, большой любитель поболтать, – пояснил Крыжановский. – Ранили его серьёзно, хоть бы выжил. Что до вас, Павел, то по сыскной части идти не посоветую, ежели появится вдруг такое желание.
– Не появится. Верите ли, после всего, что довелось пережить прошедшей ночью, собственная специальность стала мне особенно дорога, – помотал головой Циммер.
– Понимаю, – похлопав его по плечу, сказал Сергей Ефимович. – Для инженера главное – логика, этого добра у вас с избытком, но для сыщика непременное качество – чутьё, а здесь, сами понимаете – увы, и ах. К тому же, вы слишком поспешны в оценках. Вот только что заявили, дескать, «довелось пережить». Простите, но сие утверждение я нахожу совершенно преждевременным – нам ещё кое-что предстоит...
– Предстоить? Ужель-таки придумал?! Как есть, придумал! – заскулил Распутин. – Так не томи, милай, гри, куды лететь!
– Нужно догнать поезд! – объявил Крыжановский.
– А дальше что? – скептически спросил Константин Эдуардович. – Не станете же на крышу вагона прыгать?
– Стану! – просто сказал Крыжановский. – А почему нет? Многие с аэростатов для собственного удовольствия, да ради остроты ощущений прыгают, у меня же цель более важная.
– Так то с парашю-ютом, – протянул учёный. – А у нас его нет. Конечно, если бы я мог уравнять скорость с поездом и зависнуть на малой высоте…
– А за чем дело встало? – пожал плечами Крыжановский. – Помнится, вы не уставали бахвалиться возможностями своего аппарата.
– Вы не понимаете! – с жаром воскликнул Константин Эдуардович. – Движущийся поезд создаёт вокруг себя такие мощные вихревые потоки, что стабилизировать аппарат в непосредственной близости не представляется возможным – снесёт!
– А зачем нам непосредственная близость? – пожал плечами Сергей Ефимович. – У вас на борту разве нет верёвки? Обвяжусь, а вы меня с высоты спустите.
– Ну, если теоретически, – учёный поднял на лоб очки и внимательно посмотрел на Крыжановского. – А вы, оказывается, человек редкостного хладнокровия.
– Лучше прибавьте ходу, милостивый государь, – поморщился его превосходительство. – У меня хладнокровия не больше, чем у вас керосина – и оно тоже вот-вот иссякнет.
– Всё у вас, благородных, не по-людски! – с досадой объявил Распутин. – Чё за холоднокровие такое, а? Поди, не жабы, а люди! Храбрость, она, стал быть, не от холодной, а от горячей крови берётси, али не правый я? То-то же, что правый! А коли так, то кровушку не помешало б подогреть чем-то, токмо не керосином…
– У меня есть спирт, – доложил Циолковский.
– Премного благодарен, – покачал головой Сергей Ефимович. – Обойдусь.
– А нам, горемычным, спирт как раз впору! – обрадовался Распутин. – Со спиртом оно полегшее прыгать… А ты чаво бровью двигаешь Ефимыч? Небось, думал, раз без спирту можешь обойтися, то и без Григория тоже? Не-а, вместе сиганём – Павлуша нас на верёвке опустит.
– Я тоже пойду, – твёрдо сказал Павел. – Если с вами что случится, Сергей Ефимович, как я потом покажусь на глаза Ольге? А на верёвке просто узлов навяжем и по ним спустимся, так что нет необходимости кому-то оставаться в гондоле и остальных спускать.