Читать интересную книгу Ночь Ягуара - Майкл Грубер

— Мы почти закончили, — сказала его мать. — Иди и подожди. Скоро поедем в школу.

Не сказав ни слова, Паз вышел, позвонил Тито Моралесу и опять нарвался на автоответчик. Похоже, сегодня никто не хотел с ним разговаривать, и он уже собирался вызвать такси, когда появились миссис Паз и Джулия. Первая несла маленький коричневый бумажный пакет.

— Мы можем ехать, — сказала она. — Все будет хорошо.

— Давай я поведу, — предложил он. И погнал с головокружительной скоростью.

Амелия сидела высоко на дереве, хотя мисс Милликен категорически запретила залезать выше, чем она, мисс Милликен, может дотянуться с земли. Вообще-то Эйми послушная девочка, но тут случай особый, на который, ну, как на то, что происходит во сне, обычные запреты не действуют. Как только она добирается до гамака, Мойе продолжает свою историю с того места, на котором прервался, словно она отсутствовала не больше минуты.

— Итак, когда Дождю стало ясно, что Кайман того и гляди пожрет весь мир, произошло сочетание Дождя с Небом, и от этого союза родился Ягуар. «Ягуар — сказали ему родители, — отныне ты вождь всех животных. Ты должен остановить Каймана, пока он не пожрал весь мир, сотворенный нами, твоими родителями». Выслушав это, Ягуар напал на Каймана, и они дрались столько лет, сколько пальцев на руках. Но Кайман был слишком силен. Своим могучим хвостом Кайман подбросил Ягуара в воздух так высоко, что он долетел до самой луны и ударился о нее. Потом Ягуар снова упал на землю, на голое каменистое поле, где не было никакой еды.

Он голодал. Затем явилась хнинкса и сказала ему: «Ягуар, съешь меня. Я сделаю тебя таким сильным, что ты победишь Каймана и он не сможет пожрать целый мир». И тогда Ягуар съел хнинкса.

— А кто это, хнинкса?

— Никому не ведомо, — отвечает Мойе, — таких животных больше не существует. Но с тех пор мы называем так маленьких девочек, которых отдаем Ягуару, чтобы Кайман не вернулся и снова не пожрал мир. Так вот, съев хнинкса, Ягуар исполнился такой силы, что поразил Каймана. Он обломал его длинные лапы, чтобы тот не смог уползать далеко от Реки, оторвал половину его хвоста и сотворил из него рыб. «Кайман, — сказал он, — ты не будешь больше бегать по суше, а только ползать, а едой твоей отныне станут рыбы, которых я создал из твоего хвоста». И Кайман нырнул в воду. Но его дух вылетел в мир и обернулся демонами. Их было великое множество. Эти демоны живы и сейчас и до сих пор желают пожрать мир. Тогда Ягуар подумал: я сотворю Первого Человека, чтобы он и его народ помогали мне управлять животными, и, если Кайман снова нападет на меня, у меня будут сильные союзники. Так он и сделал. А теперь, по прошествии стольких лет, сколько листьев в лесу, демоны Каймана воплотились в уай'ичуранан и снова пытаются пожрать мир. Итак, Ягуар призвал меня и сказал: «Мойе, отправляйся в Майами-Америка, чтобы я смог сразиться с Кайманом, как сражался в давние времена». И я собрался в путь. А еще Ягуар сказал: «Я пошлю тебе хнинкса из уай'ичуранан, и ты скормишь ее мне, и я обрету силу, чтобы поразить демонов уай'ичуранан». Вот почему я здесь, на этом дереве.

— И что, Ягуар послал тебе эту маленькую девочку?

— Да.

— Это кто?

— Это ты, — отвечает Мойе и улыбается, показывая ей заостренные зубы.

Амелия таращит глаза, потом хихикает.

— Хорошая история, — говорит она. — А хочешь, я тебе тоже расскажу?

— Да, хочу.

Но прежде чем она успевает добраться до середины «Русалочки», ее окликают снизу. Амелия слышит голоса мисс Милликен и своего отца.

— Ой, мне надо идти, — говорит она.

— Погоди, — говорит Мойе и окунает палец в маленький глиняный горшочек, а потом прижимает подушечку пальца к ее шее, оставляя пятнышко мази.

Она быстро, с ветки на ветку, спускается вниз и, как перезревший плод манго, падает прямо в руки своему отцу.

После этого ей приходится выслушать строгое поучение учительницы, которое поддерживает и папа. Лазить по деревьям опасно! Может быть, она хочет, чтобы мисс Милликен держала ее взаперти, в то время когда остальные дети будут играть?

Она, конечно, не хочет. Ну, тогда ладно.

Когда отец с дочкой идут прочь, Паз спрашивает:

— Детка, что ты делала там, наверху?

— Ничего. Ела «Фритос» и смотрела на жучков. А у тебя, когда ты был маленьким, был воображаемый друг?

— Наверное. Я уже не помню.

— Наверное — это очень по-детски. У меня есть друг, которого зовут Мойе: он наполовину воображаемый, наполовину нет.

— Правда? Как Мэри Поппинс?

Они направлялись по лужайке к парковочной площадке, но тут она вдруг остановилась и посмотрела на него строго, с выражением, которое он привык видеть на лице ее матери. Правда, спустя мгновение его сменило другое, смущенное.

— Ой, надо же — забыла, что хотела сказать.

— Подумаешь! У меня такое случается сплошь и рядом. Это касалось твоего воображаемого друга?

Амелия пожимает плечами. Потом ее личико вновь оживает, и она спрашивает:

— Если бы Бог велел тебе зарезать меня большим ножиком, ты бы зарезал?

— Почему ты спрашиваешь?

— Мы изучаем Библию — они там убивали маленьких мальчиков и девочек. Эта называется «жертвоприношение». Вот Авраам, ему Бог велел, хотел принести в жертву своего маленького сына.

— Но ведь он так и не совершил жертвоприношение.

— Да, но ведь собирался. И Бог, я думаю, тоже имел это в виду.

— Но ведь это только история, малышка. И вообще, Авраам был уверен, что Бог не хотел, чтобы он причинил зло своему маленькому сынишке.

И снова на ее личике появилось мечтательное выражение.

— Исаак. У нас в классе тоже есть Иссак, хороший мальчик. — Она помолчала, потом настойчиво осведомилась: — И все-таки: ты бы сделал это?

— Нет, — не раздумывая, отвечает Паз.

— Даже если Бог разгневается на тебя?

— Пусть злится. Я все равно не согласен.

— А ты знаешь, что люди, которые приносят себя в жертву, — это мученики? Они становятся ангелами и летают по небесам. Ой, смотри, abuela! Abuela! — кричит она, бежит к машине и прямо через окошко влезает бабушке на колени.

Всю дорогу до Южного Майами они счастливо воркуют по-испански, в то время как Паз безуспешно пытается связаться с женой по мобильному телефону. С каждой такой попыткой его беспокойство возрастает.

После того как миссис Паз на своем «кадиллаке» отбыла, Паз с дочкой обошли дом, и Паз отметил, что велосипеда Лолы на месте нет. Должно быть, приехала на такси, что уже само по себе не сулило ничего хорошего.

У входной двери он замешкался и сказал:

— Послушай, детка, мама немножко приболела, поэтому я прошу тебя вести себя тихо. Ладно?

— Ладно, а что с ней?

— Не знаю, простудилась, наверное, или что-то в этом роде. Ты просто посиди посмотри мультики, а потом поможешь мне приготовить обед.

— Я могу приготовить сама.

— Не сомневаюсь, — отозвался он и открыл дверь.

— Что у тебя в мешке, папа? — спросила девочка.

— Да так — abuela кое-что дала.

— Torticas? — спросила она с надеждой.

— Нет, не булочки. Просто… просто лекарство для мамы. Сейчас я войду и посмотрю, как она там. А ты иди переоденься.

Девочка отправилась в свою комнату, а Паз вошел в собственную спальню, где на кровати, скорчившись под легким покрывалом, лежала его жена. Он осторожно присел на постель и, садясь, незаметно подсунул под матрас енкангуэ с ее волосами. Она пошевелилась и застонала.

Паз убрал покрывало с ее лица и потрогал лоб. Влажный, но на лихорадку не похоже. Она заморгала красными, опухшими глазами.

— Как себя чувствуешь, детка? Жара вроде бы нет?

— Меня отослали домой, — прохрипела она.

— Ну да, конечно. Ты же больна. Это госпиталь.

— Я не больна. У меня произошел срыв.

— У тебя что?..

— Я… Меня вызвали на тяжелый случай — почти ребенок, передозировка наркотиков, кома. Случилась авария, много пострадавших, полдюжины с серьезными травмами, приемный покой забит битком. Я оказалась единственным свободным дипломированным врачом, которого нашли… и я не знала, что делать. Я не могла… я сказала им, что… Несла какую-то чушь, и все там — сестры, санитарки, — все таращились на меня, потому что знали: это чушь; и тогда я стала кричать на них, и… Я впала в истерику: они позвали доктора Кеммельмана, и меня отвели во врачебную раздевалку. Потом я ушла домой, улизнула, взяла такси. Джимми, я хочу спать, мне необходимо уснуть, но я не могу! Я принимаю таблетки, уже не помню, сколько их напринимала, а ведь я врач. Я врач и никак не могу заснуть. Почему я не могу заснуть, Джимми? Я так устала, а заснуть не могу.

— Тебе снятся дурные сны.

— Приняла шестьдесят миллиграммов флюразепама, но мне все равно не заснуть, — сказала Лола высоким и жалобным, как у маленькой девочки, голосом.