Читать интересную книгу Короли и капуста (сборник) - О. Генри

Бабье лето Джонсона Сухого Лога

Джонсон Сухой Лог встряхнул бутылку. Бутылку полагалось перед использованием встряхивать – иначе сера не растворяется. Затем Сухой Лог смочил маленькую губку и принялся втирать жидкость в кожу головы у корней волос. Кроме серы в состав входили уксуснокислый свинец, настойка стрихнина и лавровишневая вода. Сухой Лог вычитал этот рецепт в воскресной газете. А теперь стоит пояснить, почему почтенный мужчина пал жертвой погони за красотой.

Еще недавно Сухой Лог был овцеводом. При рождении он получил имя Гектор, но на ранчо его переименовали, в отличие от другого Джонсона, который разводил овец ниже по реке Фрио и назывался Джонсон Ильмовый Ручей.

Долгие годы, проведенные в обществе овец, окончательно удручили Джонсона Сухого Лога. Поэтому он толкнул свое ранчо за восемнадцать тысяч долларов и поселился в Санта-Розе с целью вести праздную жизнь, как и полагается всякому господину со средствами. Будучи от природы замкнутым меланхоликом тридцати пяти-тридцати восьми лет, вскоре он превратился в представителя самой унылой и приземленной человеческой породы – пожилой холостяк с любимым занятием. Кто-то случайно угостил его клубникой, и Джонсон пропал.

Сухой Лог прикупил четырехкомнатный домик за городом и набил его руководствами по выращиванию клубники. За домиком был участок земли, который превратился в клубничную плантацию. Целыми днями, одетый в поношенную серую шерстяную рубаху, короткие штаны из коричневой парусины и высокие сапоги, он валялся на раскладной койке под виргинским дубом возле кухонного крыльца и штудировал историю полонившей его сердце пурпуровой ягоды.

Учительница в местной школе, мисс Де Витт, находила его немолодым, но приятным почтенным мужчиной. Но Сухой Лог и не смотрел в сторону женщин. Появление развевающегося подола служило для него всего лишь знаком неуклюже приподнять над головой свою тяжелую, широкополую поярковую шляпу, а затем он спешил мимо них к своей ненаглядной клубнике.

Все это вступление, подобно хорам в древнегреческих трагедиях, имеет единственной целью подвести вас к тому моменту, когда уже можно будет сказать, почему Сухой Лог встряхивал бутылку с нерастворяющейся серой. Такая уж тягучая и непоследовательная штука – история – изломанная тень от верстового столба, ложащаяся на дорогу, по которой мы стремимся к закату.

Когда клубника стала поспевать, Сухой Лог прикупил самый тяжелый кучерский кнут, какой нашелся в деревенской лавке. Многие часы провел он под виргинским дубом, сплетая в жгут тонкие ремешки и приращивал к своему кнуту конец, пока не получился бич такой длины, что им можно было сбить листок с дерева на расстоянии двадцати футов. Ибо блеск в глазах, с коим они созерцали поспевающую клубнику, выдавал местную ребятню, и Сухой Лог готовился обороняться от ожидаемых набегов. Не так он лелеял новорожденных ягнят в свои овцеводческие дни, как теперь свои драгоценные ягоды, охраняя их от голодных волков, которые свистели, визжали, играли в шарики и бросали хищные взгляды сквозь изгородь, окружавшую владения Сухого Лога.

В доме по соседству обитала вдова с ватагой ребятишек – и вот их-то главным образом и опасался садовод. В жилах вдовы текла испанская кровь, а вышла она замуж за человека по фамилии О’Браян. Сухой Лог был специалистом по части смешанных пород и предвидел крупные неприятности от отпрысков этого союза.

Сады разделяла шаткая изгородь, увитая вьюнком и плетями дикой тыквы. И часто замечал Джонсон маленькие головы с копной черных локонов и горящими глазами, которые заглядывали в просветы между заборными кольями и облизывались на краснеющие ягоды.

Время клонилось к вечеру, а Сухой Лог отправился на почту. Вернувшись, он сразу понял, что его худшие опасения оправдались. Отпрыски испанских бандитов и ирландских угонщиков скота всей шайкой учинили налет на клубничные грядки. Оскорбленному взору Сухого Лога представилось, что их там несчетное количество, как овец в загоне; на самом деле же ребят было всего пять или шесть. Примостившись на корточках между грядками, перепрыгивая с места на место, как жабы, они молча и спешно изничтожали лучшие его ягоды.

Сухой Лог просочился в дом, схватил хлыст и бросился в атаку на мародеров. Бич обрушился на ноги ближайшего мальца – десятилетнего жадины, – прежде чем они заметили, что застигнуты врасплох. Его пронзительный визг сработал как сигнализация – и орава кинулась к забору, словно вспугнутый в чапаррале выводок кабанов. Бич Сухого Лога исторг еще несколько демонских воплей на их пути, а затем они нырнули под обвитые зеленые жерди и скрылись.

Сухой Лог, не столь быстроногий, преследовал их до самой изгороди. Прекратив бессмысленную погоню, он вылез из кустов – и выронил хлыст, застыв на месте, без слов, чувств и едва ли в сознании, – все, на что он сейчас был устремлен – поддержание дыхания и равновесия.

За кустами стояла Панчита О’Браян, не удостоившая Старого Лога бегством от его бича. Ей было девятнадцать, и она была старшей в шайке грабителей. Ее черные как ночь кудри, беспорядочно раскиданные по плечам, были перевязаны алой лентой. Она ступила уже за грань, отделяющую ребенка от женщины, но все еще не спешила окончательно преодолеть ее.

Секунду она с невозмутимой дерзостью глядела на Сухого Лога, затем демонстративно прикусила сочную ягоду своими белыми зубами и неторопливо разжевала. Потом она развернулась и величаво направилась к забору, плавно, словно герцогиня, совершающая ежедневный променад. Обернувшись, она еще раз опалила Джонсона жарким пламенем своих глаз, хихикнула, совсем как школьница, и просочилась сквозь ограду на свою сторону цветущего сада.

Сухой Лог подобрал хлыст и побрел в дом. Он споткнулся на лестнице, хотя ступенек было всего две. Старуха мексиканка, прибиравшая и стряпавшая для него, позвала ужинать, но он молча прошел через кухню. Сухой Лог прошел через комнаты, споткнулся на ступеньках парадного крыльца, вышел на улицу и побрел к мескитовой рощице на краю деревни. Он опустился на траву и принялся аккуратно ощипывать колючки с куста опунции, одну за другой, одну за другой. Он всегда так делал в минуты раздумья, эта привычка сложилась еще во времена, когда Джонсон не знал других забот, кроме ветра, шерсти и воды.

С ним стряслась беда – да такая беда, что советую вам, если вы еще хоть сколько-нибудь годитесь в женихи, помолиться, чтобы она вас минула. Его разум затмило бабье лето.

У Сухого Лога, по сути, не было юности. Даже детство его прошло под знаком серьезности и степенности. В свои шесть лет он с молчаливым неодобрением созерцал безмятежные прыжки ягнят, резвившихся на лугах отцовского ранчо. Молодые годы прошли мимо. Божественное пламя и трепет, сжигающие сердце, ликующая радость и бездонное отчаяние, все порывы, восторги, муки и блаженства юности минули его. Ему не знакомы были волнения Ромео, он был меланхолическим лесным Жаком – но с более суровой философией, ибо ее не смягчала горькая сладость воспоминаний, скрашивавших одинокие дни арденнского отшельника. И теперь, когда на жизнь Сухого Лога спустилась осень, один пылкий взгляд Панчиты О’Браян вдруг затопил ее обманчивым летним жаром.

Но овцевод – животное упрямое. На долю Сухого Лога пришлось слишком много бурь, чтобы теперь он упустил свое запоздалое лето – не важно, призрачное или реальное. Слишком стар? А это мы еще посмотрим.

Со следующей почтой в Сан-Антонио был послан заказ на мужской костюм по последней моде со всеми принадлежностями: вне зависимости от цвета, покроя и цены. На другой день туда же отправился рецепт восстановителя для волос, выдернутый из воскресной газеты, а то выгоревшая на солнце рыжевато-каштановая шевелюра Сухого Лога начинала уже серебриться на висках.

Всю неделю Сухой Лог носа не казал из дома, за исключением частых вылазок с атакой на юных вредителей клубники. А затем, по прошествии еще нескольких дней, он внезапно предстал изумленным взглядам обитателей Санта-Розы во всем горячечном блеске своего припоздало-летнего безумия.

Ярко-синий фланелевый костюм обтягивал его с головы до ног. Из-под него выглядывала рубашка цвета бычьей крови и высокий воротничок с отворотами; пестрый галстук развевался, подобно знамени. Ядовито-желтые ботинки с острыми носами сжимали, как в тисках, его ноги. Крошечное канотье с полосатой лентой оскверняло закаленную в бурях голову. Лайковые перчатки лимонного цвета защищали жесткие, словно древесина, руки от ласковых лучей майского солнца. Это поражающее взор и удручающее разум существо, прихрамывая и разглаживая перчатки, выползло из своего логова и остановилось посреди улицы с идиотской улыбкой на лице, пугая людей и заставляя ангелов отвращать лицо. Вот что сделал с Сухим Логом Амур, который, когда случается ему стрелять свою дичь вне сезона, всегда заимствует для этого стрелу из колчана Момуса. Извращая мифологию, он восстал, как пестрящий всеми цветами радуги попугай, из пепла серо-коричневого феникса, сложившего усталые крылья на своем насесте под деревьями Санта-Розы.