— Что?!
— Тебе надо посмотреть на это. Это прямо как «Белоснежка и семь гномов». Пока не появилась ты, это было единственное цветовое пятно здесь.
— Цветной гроб?
Он мотает головой:
— Да нет! Мертвая девушка в нем. А может, она и не мертвая. Может, она просто спит. Все, что можно сказать наверняка, — она не шевелится. Руки сложены на груди, глаза закрыты. Пробраться внутрь гроба невозможно, и разбудить ее — тоже. Я пробовал.
— Ну-ка, покажи мне ее, — говорю я.
Понятия не имею, сколько времени мы бредем по лесу. Освещение не меняется. Вообще ничего не меняется, кроме того, что земля под ногами приобретает некий уклон. Это пологий, постепенный подъем, так что больших усилий, чтобы идти, прилагать не нужно, но трудно сообразить, где ты находишься и куда направляешься. Несмотря на то что подлеска как такового в этом лесу из микросхем нет, смотреть вдаль не получается, потому что деревья слишком толстые и слишком густо растут.
Это нам на руку. Конечно, в случае чего, мы не сможем издалека заметить воздушных пиявок, но ведь и они нас не смогут заметить. Мы зато можем их услышать.
По пути к развалинам нам еще дважды приходится прятаться от мерзких тварей. В первый раз мы по звуку безошибочно узнаём об их приближении. Я даже не жду, пока Джексон подаст мне знак. Просто останавливаюсь и начинаю копать яму.
Мне приходилось видеть много странного, путешествуя в Мире Духов и в Пограничных Мирах, но это было страшнее всего, что я видела. Может быть, оттого, что я точно знала, что с этими тварями невозможно договориться, нельзя перехитрить их, а это единственные два способа действия, которые я применяю, имея дело с существами сильнее себя. Ну как ты станешь разговаривать с подобным существом?
Итак, я следую примеру Джексона. Как только слышу их приближение — зарываюсь как можно глубже. Я видела дымящийся след, который они оставляют после себя! А Джексон рассказывал, как на его глазах они пожирали призраков, которые оказывались недостаточно расторопны и попадались у них на пути. Нет уж, это не для меня, спасибо.
Однако через некоторое время лес начинает редеть, стволы деревьев становятся тоньше, а уклон — круче. И наконец мы выходим из леса в поле. Здесь тоже эта проволока, притворяющаяся травой, растениями и еще бог знает чем. Мы все поднимаемся и поднимаемся. Куда ни поверни голову — со всех сторон лес до самого горизонта. Иногда то тут, то там из-за верхушек деревьев видны голые вершины.
Я пытаюсь уловить в их расположении какую-то систему — так от компьютера ждешь какой-то логики, — но горы расположены совершенно беспорядочно. Тут — две рядышком. Там — три группой. И между ними — ничего, кроме леса.
Хорошенько осмотревшись, я продолжаю подъем.
Я, конечно, несколько беспокоюсь насчет пиявок. Здесь, на открытой местности, где нам негде спрятаться, они нас достанут в два счета. Но их не видно, а Джексон уверяет меня, что траву здесь рвать так же легко, как и ковер из металлолома в лесу. Я, конечно, верю ему, но все-таки надо попробовать. Да, он прав. Под слоем проволочной травы я снова обнаруживаю темные слова, они и тут, видимо, вместо почвы.
Когда мы достигаем одной из вершин, я наконец вблизи могу разглядеть камни, из которых, состоит фундамент. Не могу точно сказать, что это, но, по-моему, какой-то металл, бесцветный, по фактуре напоминающий обыкновенные камни, какие встречаются в поле.
— Она здесь, — говорит Джексон.
Стена слишком высока, чтобы я могла увидеть что-либо, так что я следую за Джексоном туда, где, вероятно, должно быть окно. Вскарабкаться на подоконник довольно просто, и я спрыгиваю в какую-то растительность. Под ногами что-то губчатое и еще нечто вроде лишайников.
За стеной — целый лабиринт комнат. Стены, коридоры, но ни пола, ни потолка, ни обстановки.
«Интересно, кто здесь жил?» — спрашивает Саския, когда мы выглядываем в то самое окно, через которое залезли.
«Может, ты сама и жила, — отвечаю я, — прежде чем родилась в обычном мире».
«Возможно…»
Джексон ведет нас по комнатам: поворот направо, еще один, потом налево, потом опять направо, потом он останавливается на пороге огромной комнаты и пропускает нас вперед. Я останавливаюсь рядом с ним. Мне в глаза бросается яркое пятно — мертвая девушка, о которой он говорил. Гроб — посредине комнаты.
Несколько секунд я ничего не могу разобрать. Такое многоцветье после того, как мои глаза уже привыкли к монохромной гамме. Глаза начинают болеть, как будто я взглянула прямо на солнце, перед ними пляшут цветные пятна. Но через некоторое время зрение восстанавливается.
Действительно, все это похоже на сцену из сказки — светловолосая женщина лежит на спине в стеклянном гробу, руки сложены на груди, — правда, она в джинсах, белой футболке, кроссовках, и это несколько снижает романтический эффект. Потом я перевожу взгляд на ее лицо и бледнею.
«Да это же…»
«Ты», — соглашаюсь я.
«Я».
Сара Эсти Тэйлор— Что-то в ней есть такое… — говорит Клодетт.
Эсти пожимает плечами. Они двое идут последними. Аарон и Сюзи — впереди, Тип — между этими двумя парами. Вся компания следует к дому Джексона. Это напомнило Эсти прежние времена, когда они бродили по городу, иногда по двое, иногда по трое, а обычно — все пятеро основателей сайта «Вордвуд». Тогда они были почти неразлучны.
— Ты про Сюзи? — спросила Эсти.
— А про кого же еще?
— Откуда мне знать, — ответила Эсти.
— В ней есть что-то странное. Не понимаю что, но что-то такое…
Эсти кивнула. Она понимала, что имеет в виду Клодетт, хотя, пожалуй, выразилась бы несколько иначе. Для нее само присутствие Сюзи среди них было совершенно необъяснимо. Эсти понимала, почему здесь она сама, и Тип, и Клодетт, — ведь если бы не они, «Вордвуда» просто не существовало бы. А если бы «Вордвуд» не породил своего духа, с тем не случилось бы что-то неправильное и Бенни, и Саския, и сотни других людей сейчас были бы в безопасности, сидели бы у себя дома, копались в Интернете, вместо того чтобы торчать в каком-нибудь медвежьем углу этого самого Интернета.
Она понимала также, что Аарон хочет хоть как-то реабилитировать себя после того, что натворил.
Но Сюзи тут была абсолютно ни при чем. Эсти склонялась к мысли, что она просто примазалась.
— Может, она просто благодарна Аарону, — сказала она. — Ну, знаешь, человек подобрал ее на улице…
— Она не похожа на уличных попрошаек, насколько я их себе представляю.
— Ну, у нее ведь была возможность помыться…
— А кроме того, — продолжала Клодетт, — он ей в отцы годится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});