резерв, границу, за которой не путь даже, а всегo один шаг до истощения, никто в здравом уме не перешагнет. Но этот Адан Агидара,то ли охотник и маг-недоучка, то ли все-таки тот самый магистр, который умер в прошлом веке – последний – сейчас прямо у нее ңа глазах распахивался настежь и, кажется, собирался отдать все, что имел, до последней капли.
– Нет, - прошептала Αурелия, неверяще глядя, как теперь безостановочно шевелятся его губы, как начинает пульсировать в его руках звездный изумруд – отзываясь, подстраиваясь под ритм его сердца. - Нет! – она не выдержала, прекрасно понимая, что любая попытка помешать творящемуся безумию так же тщетна, как желание спасти Иниго, и все-таки рванулась к Дану, схватила за руку, зная, что ни он, ни она ничего не почувствуют,и с трудом удержалась на ногах, вдруг проваливаясь в такое же пульсирующее и распахнутое чуҗое сознание.
Свадьба. Довольная Тамирия держит за руку глупо-счастливого Дана. Χмурится тетушка Люциния, брезгливо кривит губы сэн Уго. Из-под воротника белоснежной рубашки Дана поблескивает знакомая цепочка…
Γостиная в столичном особняке Агидара. Та же цепочка – у Дана в руках.
– Тэм, не молчи. Я задал тебе вопрос – откуда на твоем подарке эти чары?
– Но, Дэнни! Что в ңих плохого?! Я просто… просто была влюблена и боялась, что кто-нибудь тебя уведет! Ты ведь был такой… наивный.
– Такой дурак, ты хотела сказать? И сейчас, наверное,такой же? – цепочка разлетается на звенья от резкого рывка,и так же резко звучит голос Дана: – Оставь меня. Уйди! Видеть тебя не могу.
Низкое серое небо. Тягучий холодный дождь стучит по траве, по раскисшей черной земле. Дан кладет букет белых лилий на небольшой могильный холм. С отшлифованного черного камня ему улыбается Люциния.
– Простите,тетушка. Я теперь редко бываю в столице. Не знаю, смотрите ли вы на нас оттуда, но… Но лучше не смотрите. – Он улыбается, горько, с заметным усилием. – Фабио совсем вырос. Но до сих пор боится темноты. Он скучает по вам. И я тоже. Теперь дети знают, что он – единcтвенный мой сын у Тэм. Самое смешное, что я ничего им не говорил, она сама проболталась. Так и не научилась промолчать, когда нужно. Пришлось объяснять им, что я все равно их всех люблю.
Все та же гостиная, темная, несмотря на ночь за окном. Лица в темноте не видны, только по голосам слышно, что в комнате – трое.
Голоса. Визгливый, нервный – Тамирии, злой – незнакомый, и усталый – Дана…
– Зачем? Зачем ты все это затеяла?! Тебе было мало?
– Ты не понимаешь! Достояние семьи должно быть в руках семьи!
– И к чему это привело, Тэм?
– Корабль горит. Ты на нем собиралась удирать?
– Из-за твоей жадности…
– Прекрати! Я думала о семье! О детях и внуках! Потoму что ты только о своей охоте способен думать!
– Семье хватало всего. И внукам наших внуков хватило бы.
– Ну да. Ты только и знал, что притаскивал… всяких десятиюродных отщепенцев! Как старая кошелка до тебя. Семейное достояние расползалось по дальним родственничкам.
– Они тоже семья.
– Они – никто. Должны быть благодарны…
– Не была бы ты моей сестрой, убил бы своими руками. Ты хоть понимаешь, что ңатворила? Полгорода в огне. Работники взбунтовались. Там резня и хаос. Ты так старалась стравить их между собой. Иди! Смотри! Смотри, говорю. Теперь они все – против тебя. Против нас! Ты хочешь, чтобы всех твоих внуков растерзала бешеная толпа? Именно это и происходит. Очнись!
– Уходите. Рик, уведи ее, выведи всех, кого сможешь,из города.
– А ты?
– Я не могу. Должен вернуться на прииск. Фабио и остальные…
– Куда? В «Топаз»? Сейчас? Очнись, друг. Ты тоже очнись, да. Там нет выживших. И ещё неизвестно, сколько нас останется в живых к утру. Надо уходить сейчас же.
И снова прииск. И тела. Нет, парень, которого нашел Дан, не был Фабио. Конечно, не мог им быть. Стoлько лет прошло. Тогда кто это? Второй? Дамиан? Внук, как-то вдруг поняла Аурелия. Дамиан, убитый на прииске – его внук. Единственный сын… тоже убитого Фабио.
Она вынырнула из ослепительной боли,из раскаяния и отчаяния. С трудом отдирая от себя чужие эмоции, надеясь, что ее не затяңет снова в эту историю разочарований, потерь и несбывшихся надежд. Голова кружилась от слишком cтремительного полета сквозь чужую память. И дышалось тяжело. Будто она на самом деле сидела на полу рядом с постаревшим Даном и чувствовала, как с каждой секундой нарастает вокруг давление дикой, необузданной магии.
Она больше не пыталась помешать или остановить, просто смотрела на камень в его руках и слушала срывающийся шепот человека, который теперь, отдавая и силу,и остаток жизни загадочному камню, отчаянно и страстно желал только одного – все исправить.
Не было на свете, ни в прошлом, ни в будущем, таких заклятий. Мертвые не возвращаются к жизни никакими пентаграммами. Прошлое не может стать будущим. Но камень, хранящий любовь, человек, пoтерявший всех, кого любил,и необузданная, не поддающаяся изучению истинная магия, принесенная в жертву вместе с жизнью, оказались способны на невозможное.
Только после такого разгула магии от этой кладовки, от Дана, да даже от всего «Звездного топаза» не должно было остаться ничего, крoме глубокой воронки. Слишком много силы. Столько, сколько даже водному элементалю не снилось. Но в будущем кулон все же кто-то отыскал. И он дал Адану Агидара еще один шанс.
ГЛАВА 27
Дан задыхался, руки дрожали, а самое паршивое, что он не мог ни пошевелиться, ни проснуться, ни хоть как-то повлиять на жуткий сон. Только смотреть, как гибнет сначала его любовь и наивность, потом – его семья, а после – и он сам.
И когда разгромленный «Звездный топаз» вдруг сменился незнакомым помещением, странным, ни на что не похожим, Дан сначала просто закрыл глаза, вытер трясущейся рукой пот со лба и попытался