Читать интересную книгу Культура на службе вермахта - Олег Пленков

После 30 января 1933 г. быстро нарастало воодушевление немецких католиков энергией новых властей, и уже 28 марта 1933 г. католический епископат приветствовал новое государство: единый фронт католических иерархов против национал-социализма превратился в свою противоположность. Гитлера же беспокоила связь католической церкви и «политического католицизма», поэтому он уже 14 июля 1933 г. на заседании правительства заявил о необходимости и желательности заключения имперского конкордата, которого католики жаждали так же, как протестанты — единой национальной церкви. Католические приверженцы нацистского рейха из бюргерской среды еще 3 апреля 1933 г. создали Союз католических немцев «Крест и орел» (с октября — «Рабочее содружество немцев-католиков»), ставившее своей задачей наведение мостов между нацистами и католической церковью. Активистом этой организации был экс-канцлер Франц Папен, собственно, и ведший с Ватиканом переговоры о конкордате{675}. Гитлера привлекала идея конкордата: он стремился вывести из игры «политический католицизм» (к тому же он терпеть не мог Пия XII{676}) и ограничить его влияние чисто религиозными вопросами. Политический инстинкт и на этот раз не подвел фюрера: в конкордате провозглашалась клятва верности католической церкви новой Германии, говорилось об уважении к конституционно образованному правительству и о необходимости воспитания клира в духе этого уважения; католическая церковь обещала свою поддержку нацистскому режиму (в случае соблюдения с его стороны конституционных норм). Церковь оговаривала себе право на свободное отправление религиозных служб, на деятельность религиозных институтов, право на самостоятельное решение внутрицерковных проблем, на содержание собственных школ, дошкольных учреждений и высших учебных заведений. В соответствии с конкордатом, нацистский режим гарантировал свободу совести, защиту католических организаций, сохранение исповедальных школ, право на распространение пасторских посланий — все эти гарантии казались значительной победой только противникам фюрера, сам он их всерьез не воспринимал. Немцы это чувствовали — в Берлине ходил следующий анекдот об официальном визите Геринга в Рим после подписания конкордата: по прибытии в Ватикан Геринг телеграфировал Гитлеру: «неограниченные полномочия превышены. Рим горит (по аналогии с пожаром рейхстага. — О. П.). Папа в тюрьме. Тиара мне к лицу. Ваш Святой отец»{677}.

Конкордат был подписан 20 июля 1933 г.; он до сих пор действует на территории Германии. Этот документ должен был умиротворить «политический католицизм» в Германии, и его встретили с воодушевлением, так как в Веймарской республике заключение конкордата встретило сильное противодействие в рейхстаге. Подписание конкордата и, таким образом, нейтрализация католической церкви стало самым значительным достижением Гитлера. Однако между католической церковью и нацистским режимом довольно быстро наступило охлаждение: нацисты начали систематически притеснять католиков во всех сферах (за пределами собственно религиозной) деятельности — в молодежном движении, в профсоюзах, в вопросах о свободе католической прессы и в деятельности светской «католической акции». Католицизм — наряду с «интернациональным еврейством» и марксизмом — считался в нацистской идеологии одним из главных мировоззренческих врагов «нордической германской расы». Примечательно, что за весь период существования Третьего Рейха в гестапо и СД — наряду с отделами, занимавшимися марксизмом и «еврейством» — существовал отдел «политический католицизм», считавшийся одним из самых значительных. Протестантство такой чести не было удостоено: на сотни католических священников, много лет проведших в концлагерях, приходилось несколько протестантских пасторов, которых иногда арестовывали нацисты. При этом надо отметить, что растущее давление на католиков, преследование священников, закрытие католических школ и конфискации имущества католических монастырей натолкнулось на малозначительную критику и сопротивление консервативных элементов немецкого государственного аппарата{678}.

То, что Гитлер и не помышлял придерживаться пунктов конкордата, обнаружилось довольно скоро: 27 февраля 1934 г. закон признал 7 католических праздничных дней, из которых 5 вскоре было отменено или перенесено на ближайшие выходные{679}. После заключения конкордата нацисты получили возможность рассматривать любое недоброжелательное или негативное высказывание церкви как «противоречащее конкордату»; католическую церковь постоянно держали под прессом этих обвинений, и возможности католической оппозиции были существенно ограничены. Хотя 17 августа 1934 г. в «гамбургской речи» Гитлер подчеркнул значение христианства как фундамента морали и нравственности в Германии,{680} на деле постоянно имели место грубые нарушения конкордата. Однако епископы, поддерживаемые нунцием, продолжали сотрудничать с режимом — входить в открытую конфронтацию с режимом было крайне опасно. Такие попытки, однако, предпринимались: в феврале 1934 г. «Миф XX века» Розенберга был внесен в папский индекс запрещенных книг.

Развернулась борьба и в сфере образования: если первое время нацисты терпели существование католического религиозного воспитания, то в 1935 г. (в соответствии с рекомендациями Розенберга) они перешли к наступлению на него. Первый удар был направлен против священников, преподававших по совместительству в народных школах: так, в 1936 г. в Дюссельдорфе из 21 заявления на право преподавания религии властями было отклонено 15 — под предлогом деятельности этих священников в молодежных союзах, запрещенных государством негласным «доверительным» указом от 25 июня 1936 г. Распоряжением местных властей (приказ регирунгспрезидента от 8 декабря 1936 г.) все преподаватели религиозных дисциплин должны были подписать обязательство поддерживать ГЮ и не агитировать за участие в конфессиональных молодежных организациях{681}. После того как ряд священников отказался подписать этот документ, регирунгспрезидент Дюссельдорфа (с 31 августа 1937 г.) передал право преподавать религию только школьным учителям, священники же были удалены из школы. В старших классах религиозное образование в Дюссельдорфе было отменено в 1937 г. (в целом в рейхе — в 1940 г.). Еще с 1935 г. нацистский союз учителей (НСЛБ) вернулся к старому требованию о создании общих для обоих вероисповеданий школ. В соответствии с «Законом о народной школе» (от 27 июля 1906 г.) коммуны имели право по собственному усмотрению превращать вероисповедальные школы в светские (Simultanschulen); этой лазейкой и воспользовались нацисты: например, в Дюссельдорфе на собрании бургомистров по предложению руководства гау было принято решение о превращении всех вероисповедальных школ в светские (все школы рейха стали светскими к 1941 г.). В самом же Дюссельдорфе это решение было реализовано уже в 1939 г.{682} Внедренное нацистами всеобщее светское образование сохранилось в ФРГ и после войны, а обязательное преподавание религии в школе не стали восстанавливать и после 1949 г.

14 марта 1937 г. вышла энциклика папы Пия XI (1857–1939) «С большой озабоченностью», в которой он осуждал «идолов расы, нации, государства», а также критиковал нацистский режим и его репрессивную политику. Гестапо, конфисковав все экземпляры энциклики, все же не могло запретить чтение папского послания с амвона. После этого период относительной терпимости по отношению к католической церкви закончился и положение ее ухудшилось. Церковные мероприятия, службы, праздники и процессии стали своеобразным протестом католической церкви против нацистского режима, против посягательств на конституционную независимость церкви; они носили подчеркнуто демонстративный характер и собирали десятки тысяч людей. Геббельс ответил католикам тем, что послал специального корреспондента в бельгийский монастырь, где монах на сексуальной почве убил ребенка — этот репортаж стал поводом для обвинения всех монахов в гомосексуализме, а монастырей — в поощрении содомского греха{683}. В 1937–1938 гг. нацистское правосудие устроило несколько процессов против католических священников по обвинению в сексуальных извращениях (обвинения были, по преимуществу, сфабрикованы гестапо). Церковь и церковников объявили погрязшей в разврате. Нацистская пропаганда твердила о тысячах следственных дел против священников и монахов, а на самом деле в 1936–1937 гг. состоялось 250 процессов, носящих явно пропагандистский, идеологический характер. Однако эти происки нацистов ничего не дали — народ от церкви не отвернулся.

После Судетского кризиса и Мюнхенского договора (1938 г.) популярность нацистского режима возросла, и церковное руководство стало тщательно избегать любых конфликтов с режимом{684}. Даже во время всегерманского еврейского погрома (8 ноября 1938 г.) католическая церковь молчала… Нацисты пользовались этой пассивной позицией церкви и насаждали новое — в духе «позитивного христианства» (идея, с которой носился министр по делам церкви Ганс Керрль) — толкование религиозных праздников: Пасха должна была стать не напоминанием об искупительной жертве и воскресении Христа, а «днем вечного обновления немецкого народа», Рождество — «днем рождения немецкого Спасителя, духа героизма и свободы немцев». В праздничные дни власти распорядились вывешивать на церквях флаги со свастикой. Во время церковных служб и литургий здания церквей часто окружали штурмовики. Они регистрировали присутствовавших, устраивали вокруг церквей парады с гимнастическими упражнениями, распевали нацистские песни — это должно было вернуть верующих в реальный мир…