– Ты сможешь.
– Я не имею права.
А черт… мне нужно это сделать, но я не могу, а он может, но не сделает из программного
принципа. В памяти моего ошейника приказов командования хоть завались. Там все необходимые
данные, отдавших их, командиров – подтверждение я пропишу. Останется только коды вскрыть, и
готово.
– Значит я должен расстараться и открыть государственные кодировки.
– Не откроешь, S9. Не все люди S12 способны на это.
– Это мы еще посмотрим. Если будешь в стороне стоять и смотреть на мои мучения, кроме как
лучом в голову это не кончится – лучом в твою голову!
– Я не твой боец, S9.
– Ты моя техническая боевая единица!
– Угрозами ты можешь заставить человека исполнить долг, но этот метод не действен, когда
нужно убедить машину от него отступиться.
– Отступиться?! Не подделаешь документы государственного значения – государства не будет!
– Программный запрет подтвержден главой государства и Советом AVRG – альтернативные
условия неоговорены. Это жесткий запрет, который я не могу преступить, пока существует
государство.
– Главная цель позволяет снять запрет.
– Нет.
– Это не логично!
– S9, когда цель не имеет перспективы, запрет блокируется.
– Как ненужный программный хлам, который создает помехи при достижении другой цели!
– Так точно.
– Все, довольно! Документы будут выправлены!
Я шарахнул кулаком по столу так, что и карабкающийся на него Кот, и “крысиные ошейники”
разметались по полу. Установка для работы с жесткой памятью подлетела в воздух – поле
увеличения свернулось.
– Хватит разрушений, S9. Они и так сопутствуют тебе на каждом шагу. Сбой на границе – это
провал. Город не остановит “людей” из первого поколения, но для опознания на пограничном
объекте им придется активировать ментальный фон. Их так просто не пропустят – будут проверять.
За это время “чужой” фон будет выделен на посту центра управления – они обнаружат “чужих”,
даже если не будут сосредоточены на поиске. Срыв. Никто из первого поколения не сможет войти в
систему центрального компьютера до перезагрузки и внедриться в программу. Система сложная.
Неисполнимо, S9. Ты ничего не можешь сделать для человеческой расы. Ты только погубишь
жизнь и уничтожишь себя, пытаясь исправить необратимое. Они рушат систему, которая и так на
грани – остался один только шаг…
– Все, D40. Не надо об этом.
Кот взъерошился, вытянул шею, и вид у него очень растерянный… Забыл отключить его от
дублированной линии.
– Мы все погибнем? Это точно, да?
– Нет, не точно, но шансов выжить очень немного.
162
“Защитник” засветил Коту холодными глазами…
– Только потому, что S9 не может поверить, что Штрауб падет.
– Заткнись, машина!
Кот совсем скукожился и поджал хвост…
– А Штрауб точно падет? И люди…
– Штрауб не падет! Эти бледные твари из первого поколения все сделают.
– Ты знаешь, S9, что это невозможно.
– Мне плевать – возможно или нет! Они сделают это!
Кот совсем сжался – стал маленьким и тощим…
– Тебе плевать, что все мы?..
Голова раскаленная, злоба кипит. Откинулся на кресле – D40 возвышается надо мной гордый,
высокомерный, в его железных руках затаилась угроза… Это я его так воспринимаю – я мыслю
схемами… Схемы всегда под рукой, а что еще нужно?.. “Защитник” раздвинул панели, чтобы не
мешали тонким манипуляциям – я вижу каркасную основу его рук, вижу, как реагируют его пальцы
на идущий по проводникам сигнал. Чем-то похоже на руку человека – нервы, вены, артерии,
связки. Он не человек – машина. Мне может казаться, что он прав, но это только его программа.
Сейчас сил у меня не осталось даже на злобу – нет и энергии на замыкание нервов – я просто сижу,
откинувшись на спинку кресла. Шансов у Штрауба реально нет, но мне на это так же реально
плевать. Просто я считаю себя трупом, который еще ходит, что-то делает… и все эти зверушки
тоже трупы – ходячие. Зверушки… Это мои биологические системы связи, системы наблюдения…
– D40, ты и без меня управляешься. Отойду на пару минут. Кот, за мной не ходи.
Запись№55 05. 09. 206 год Новой Техно-Эры 16:14
Сижу на полу в коридоре. В голове муть. Я уже много раз считал себя трупом – готовился им
стать и становился, несмотря на то, что все-таки выживал. Каждый раз, когда я был готов умереть,
когда я погибал – что-то во мне отмирало и больше не воскресало никогда. Так же и сейчас – я
труп. Снова… Я умру вместе со Штраубом. Но, может, еще не все потеряно?.. Не все потеряно…
Хоть люди и бессмертны, а с каждым годом что-то в нас умирает… Мы вечно молоды, но что-то
в нас продолжает стареть. Говорят, что год нашей войны обходится дороже десятка прожитых лет,
но я не знаю правда ли это… мне не с чем сравнивать. Моя память не хранит ничего, кроме войны.
Мы четко знаем, какие решения в нашей компетенции, какая на нас возлагается ответственность.
Мы принимаем решения, исходя из закона, из приказа… У нас простая жизнь… Все решено кем-
то, все решено тобой в доступных тебе пределах. А сейчас на меня свалился такой груз… Отдать в
руки первому поколению наши жизни… Я должен сделать это сам, но… Я к Ивартэну подойти не
смогу. Риск – просто колоссальный риск! Здесь на кону все наши жизни – все… и эти зверушки…
Только никакие они и не зверушки…
Что за муть?! …У меня снова бред. Может, это из-за того, что скингер на меня наорал?..
Тупики! Везде тупики!
– Это не скингер, лейтенант.
– Страж!
– Тебе пора принять решение. Времени совсем мало.
– Я его принял и уже давно.
– Думай больше. Сейчас, когда ты занят делом, ты мало думаешь.
Крышу рвет… Тролль протягивает мне пачку сигарет. Я закуриваю…
– Какое тебе вообще до этого мира дело? Ты к нему не принадлежишь.
– Этот вопрос можно отложить.
Тролль стоит надо мной, давит: давит всем – ростом, взглядом, мыслями. Стоит, давит, молчит и
не уходит…
– Чего ты хочешь?..
Закрываю глаза… Я устал… Я очень устал.
– Ты должен думать, лейтенант, но ты, видимо, не понимаешь значения этого слова.
163
– Зачем?..
– Чтобы исправить то, что еще можно исправить.
– Я не понимаю – не понимаю, что ты имеешь в виду. Я лейтенант, я всю жизнь был
лейтенантом…
– Мне об этом известно.
– Почему ты не можешь толком говорить? Что за закон у вас такой? Запрещенные приемы ты
применять можешь, а что-то сказать – нет?
– Почти так. Но я уже нарушил правила. Больше ничего сказать не могу. Есть строгий закон.
– Это, что наказуемо?
– Это опасно.
– Для кого? Для чего?
– Думаю, ты узнаешь, если выживешь.
– Для чего этот закон?
– Для равновесия.
– Ты вмешиваться не можешь, чтобы равновесие не нарушить?
– Это делается во избежание опасности.
– Сказав это, ты нарушил ваш закон?
– Да.
– Я все равно не понимаю… Ты вообще откуда?
– Не сейчас – после. Сейчас тебе не об этом надо думать.
– О чем я должен думать?..
– О Вселенной.
– И что?
– Думай, лейтенант.
– Вселенная… Я знаю ее физические свойства…
– Не то.
– Вселенная – расширение, охлаждение… Холод, пустота…
Я наплевал на давящее присутствие этого каменного великана и начал расхаживать по
коридору…
– Почему пустота?
– Это мое субъективное восприятие.
– Почему субъективное?
– Потому что я живой, а во Вселенной нет жизни, или ее нет в пределах нашей досягаемости.
Нигде нет жизни… Нигде нет разума – только на Земле. Из этого можно сделать вывод, что жизнь –
явление редкое, но не уникальное, как считалось, если учитывать твое существование… А тебя
можно учитывать с этой точки зрения? Ты вообще живой?
– Думай дальше.
– К чему все это?
– Потом сообразишь – ты сразу не можешь.
Тролль не уходит… На него не похоже. Что-то он сегодня особенно настырный.
– Я уже все решил.
Глаза тролля то ли прищурились, то ли потемнели, покраснели еще больше – уменьшились как-
то. Его глаза, как дула двух излучателей, направленные мне в лоб и готовые спустить луч.
– До проверки всего ничего осталось.
– Да… Откуда ты знаешь?
– Знаю. Потом поздно будет. Решай. Думай все время.