Тёмка совсем успокоился, с удовольствием играл, с аппетитом поужинал и послушно лёг спать. Видимо, со всеми событиями он сильно устал, потому что Катя не дочитала ещё до середины страницы, как ребёнок заснул.
Тяжёлый, выматывающий душу день подходил к концу. Ужинать она не пошла, а ведь последний раз она ела у Мамоновых! Но, видимо, эмоциональные качели последних суток отбили весь аппетит. Ничего, стройнее будет!
А сейчас в душ и спать…
— Екатерина Михайловна, — дверь открылась внезапно, Катя подпрыгнула на месте, с ужасом глядя на вошедшего Воротаева. — Прости, не подумал, что ты испугаешься, — пробормотал мужчина. — Тёма спит?
— Да.
— Не капризничал?
— Нет, всё хорошо. Поел, помылся, лёг и почти сразу уснул.
— Хорошо. Ты ужинала?
— Нет. Да. Я не голодна.
— Мне кажется, мы повторяемся, — тихо произнёс мужчина. — Катя, мне нужно с тобой серьёзно поговорить. Предлагаю спуститься в сад.
Глава 17
Нельзя сказать, чтб Стелла совсем была не рада увидеть детей, но ей вполне хватило бы часа в их компании. Или меньше.
Нет, ну а что? Живы, здоровы, обласканы, игрушками задарены. Дом, сад, бассейн — всё в их распоряжении и толпа взрослых к их услугам.
Её детство было другим.
Стелла вспомнила, как мать купила один батончик «Марса» и один — «Сникерса». Они недавно появились в продаже и стоили столько, что Света могла их попробовать разве что вприглядку. А одноклассники нет-нет, да доставали на перемене из портфелей батончики и с удовольствием перекусывали. Похоже, в классе она оставалась единственной, кто до сих пор понятия не имел о вкусе этих конфет.
— Светк, ты что больше любишь — Марс или Сникерс? — как-то спросила её одноклассница Маринка, расправляя бумажку из-под уничтоженного лакомства. — Я — Марс, он мягкий и нежный.
— Баунти, — брякнула она, лишь бы отвязаться. Нечего говорить, что и эту конфету она «ела» только глазами.
— Фу, хрустит, будто траву ешь, — скривилась Марина и отвлеклась на другую девочку.
А Света тогда почувствовала себя такой ущербной… Разве она виновата, что маме вечно зарплату задерживают, да и та не такая большая, как хотелось бы? Нет, они не голодали, и в ремках девочка не ходила, но мать экономила на всём, приобретая только то, что «по карману». А о лакомствах и удовольствиях и речи не шло, поэтому девочкетолько и оставалось смотреть со стороны на многие вкусные или приятные для ребёнка вещи.
И вот однажды…
— Это на Новый год, не трогай! — приказала мама дочери, и на её глазах убрала диковинные конфеты в холодильник.
Света честно держалась. Занимала себя уроками, прибрала дома. Подумала, прошлась с веником и тряпкой ещё раз. Переложила вещи на своей полке в шкафчике, потом расставила учебники по цвету. Время тянулось и тянулось.
Но в первый день она устояла.
Дальше пошло легче — за повседневными делами, школой, уроками конфеты стирались из памяти, но стоило открыть старенький «Саратов», как глаза сами останавливались на батончиках. И когда до вожделённого Нового года оставалось три дня, Светка не выдержала.
Девочка достала конфеты, сначала долго рассматривала их, потом осторожно раскрыла одну. Понюхала. Лизнула. И, зажмурившись от предвкушения, откусила. Конфета показалась потрясающе вкусной, но кусочек закончился слишком быстро. Света со страхом посмотрела на неровные края, взяла нож и аккуратно срезала кончик, выровняв его. А потом завернула обёртку. Если не присматриваться, то и не видно, что конфета укоротилась. Наверное, мама даже не заметит!
Походила по дому, изображая занятость, но её так и тянуло к холодильнику.
«Ещё один кусочек. Ма-а-ленький!» — уговаривала она себя. И уговорила.
Второй кусочек тоже не удовлетворил, к тому же, страшно захотелось попробовать и другую конфету…
За два часа до боя курантов, мама, оглядев накрытый стол, довольно кивнула — всё, как у людей! Оливье, пусть не тазик, а тарелка. Селёдка под шубой, холодец, винегрет. И даже сладкая газировка — для дочки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Конфеты! — вспомнила она и направилась к холодильнику. Всё праздничное настроение у Светы немедленно испарилось.
Нет, мама не стала её ругать и наказывать. Просто, достав из дверцы два фантика, внешне сохраняющих форму конфет, женщина так посмотрела на дочь, что той захотелось провалиться на месте. И вернуться в тот злополучный день, когда она откусила первый кусочек…
Наверное, этот эпизод и послужил толчком для её дальнейшей жизни. Света поняла, что не хочет быть бедной. Не хочет работу с восьми до пяти и отпуск раз в год, который проводился исключительно на огороде. Не хочет жить от аванса до получки и годами откладывать, чтобы купить новое пальто или телевизор. Особых талантов и способностей у неё не было ни к наукам, ни к творчеству, зато природа щедро наградила Светлану, одарив редкой миловидностью. И она стала экономить на всём — собирая каждую копейку, откладывая на мечту. Ей повезло — удалось попасть на городской конкурс и даже его выиграть. А потом её заметил Воротаев. Да, любви не было, но впервые она могла не переживать за завтрашний день. И быстро почувствовала вкус к благополучию, когда можно пойти и купить всё, что захочется, не спрашивая, сколько стоит.
Дети… Они постоянно что-то требовали, просили, отвлекали её внимание, а она ещё не нажилась для себя. Ещё не успела насладиться свободой и возможностями! Если бы муж был к ней более внимателен, если бы любил, заботился не как о капиталовложении, а как о дорогой ему женщине, вполне вероятно, она и к его детям относилась бы с большей теплотой. Но Воротаев думал только о себе и требовал соблюдать установленные им правила, не интересуясь мнением и желаниями жены. Единственный плюс от семейной жизни, который она получила — это возможность не экономить и покупать всё, что ей понравилось или чего захотелось. Только встретив Виктора, Стелла поняла, какими могут быть отношения между мужчиной и женщиной, если оба испытывают притяжение и дорожат чувствами.
Забавно, что Артём её забыл, зато привязался к новой няньке. Задело ли её это? Самую малость. Просто Стелла ещё раз получила подтверждение, что незаменимых не бывает, и когда выгодно или удобно, обойтись можно без любого. Стоит ли класть жизнь и молодость, угождая детям, если, повзрослев, они отодвинут родителей на двадцать пятое место? А потом и вовсе уедут и забудут. Она и сама не была образцом любящей дочери, и, окунувшись в новую жизнь, вычеркнула мать из памяти.
Как только добрались до квартиры, Галина сразу отправилась готовить из привезённых с собой продуктов еду, Вячеслав возился во дворе с машиной, и Стелла осталась с дочерью почти наедине. Изначально в планах у неё не было забирать детей — обоих или кого-то одного. Даже на день. Но Лиза прицепилась, как репей, и она поддержала идею девочки. Нет, ну а что? Пусть Воротаев подёргается, представит, что она сможет отнять у него ребёнка. Сговорчивее станет. Женька не приукрасил — её чёрствый сухарь-супруг за два месяца превратился в заботливого отца. Кто бы мог подумать, что Саша способен на такие чувства? Впрочем, за детей она рада — у них не только дом — полная чаша и безбедная жизнь, но и любящий отец.
Дочь не отходила ни на шаг, постоянно трещала о чём-то своём, пыталась вовлечь мать в игру, но у Стеллы быстро разболелась голова, и она ушла в спальню, попросив её не беспокоить. Спать Елизавету укладывала уже Галина.
На следующее утро всё началось заново: Лизка тараторила, дёргала, прыгала и взвизгивала от избытка чувств. Стелла повезла дочь в зоопарк, но скоро поняла, что надо было ограничиться более спокойным занятием. Ребёнок носился от клетки к клетке, от вольера к вольеру, засыпая мать разными «почему?» и «зачем?». То ей хотелось покормить уточек, то пить, то в тень, то на бортик, чтобы лучше рассмотреть бегемота. Если бы не Вячеслав, она бы уже через час сошла с ума! К счастью, мужчина взял на себя частичную роль няни, и пока Стелла приходила в себя, сидя за столиком уличного кафе, сводил Лизу посмотреть на обезьян, поднимал её на бортик, чтобы она могла увидеть бегемота, потом водил на детскую игровую площадку, ещё куда-то — она уже не отслеживала их перемещения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})