К исполнению сего назначен храбрый Генерал Граф Александр Суворов Рымникский...» [149]
Вместе с письмом Потемкина парламентеры передали измаильским властям и письмо Суворова» в котором говорилось: «Приступая к осаде и штурму Измаила российскими войсками в знатном числе состоящими, но соблюдая долг человечества, дабы отвратить кровопролитие и жестокость, при том бываемую, даю знать чрез сие Вашему Превосходительству и почтенным Султанам и требую отдачи города без сопротивления. Тут будут показаны все возможные способы к выгодам вашим и всех жителей, о чем и ожидаю, от сего чрез 24 часа, решителного от вас уведомления... в противном же случае поздно будет пособить человечеству, когда не могут быть пощажены не только никто, но и самыя женщины и невинные младенцы от раздраженного воинства, и за то никто, как вы и все чиновники пред Богом ответ дать должны». (7 XII. 1790 г.)
9 декабря Суворов собрал военный совет. Состав его почти тот же, что и две недели назад, без Гудовича, покинувшего армию. Но какая перемена в настроении! После того, как был зачитан ответ сераскира Мегмет-паши с просьбой дать сроку десять дней, чтобы связаться с верховным везиром, военный совет единодушно постановил:
«Приближась к Измаилу по диспозиции, приступить к штурму неотлагательно, дабы не дать неприятелю время еще более укрепиться. И посему уже нет надобности относиться к его Светлости Главнокомандующему. Сераскиру в его требовании отказать... Отступление предосудительно победоносным Ея Императорскаго Величества войскам».
Всего 13 подписей. Среди них подписи Кутузова и Платова.
Суворов делает последнюю попытку предотвратить кровопролитие: «Получа Вашего Превосходительства ответ,— пишет он сераскиру Мегмет-паше,— на требование согласиться никак не могу, а против моего обыкновения еще даю вам сроку сей день до будущего утра на размышление», (9 XII. 1790 г.)
Рапорт Суворова Потемкину № 93:
«Нет крепчей крепости, ни отчаяннее обороны, как Измаил, падший пред Высочайшим троном Ея Императорского Величества кровопролитным штурмом! Нижайше поздравляю Вашу Светлость». (11 XII. 1790 г. Измаил.)
Никакое подробное описание штурма Измаила не дает большего представления о подвиге Суворова и руководимых им войск, чем эти скупые строчки донесения на небольшом листке бумаги, словно пожелтевшем от порохового дыма и гари пожарища.
То, что сделал Суворов под Измаилом и по сей день поражает знатоков военного искусства. Это был переворот в военном деле: за девять суток подготовить и осуществить штурм сильно укрепленной крепости, гарнизон которой превосходил силы осаждавших. Преклоняясь пред гением Суворова, мы должны помнить и о выдающихся боевых качествах и воинском мастерстве солдат, офицеров и генералов русской армии, преобразованной реформами Потемкина, прошедшей великолепную боевую школу Второй турецкой войны. Это были не те необстрелянные рекруты, дрогнувшие в разгар Кинбурнского сражения, с трудом отбивавшие вылазки Очаковского гарнизона. Позади были штурм Очакова, сражения кампании 1789 г., недавние бои на берегах Дуная,
Измаильский штурм явился высшей точкой всей войны. «Не Измаил, но армия турецкая, состоящая в 30 с лишком тысячах, истреблена в укреплениях пространных»,— доносил Потемкин в Петербург [150]. «Измаильская эскалада города и крепости с корпусом в половину турецкого гарнизона, в оном находящемся, почитается за дело едва ли еще где в истории находящееся и честь приносит неустрашимому российскому воинству»,-— отвечала ему Екатерина.
Императрица не преувеличивала. Тайные и явные враги России, ее друзья, а также оробевшие союзники — все единодушно признавали, что в Европе нет армии, способной на подобный подвиг. «Сия потеря Измаила произвела великий страх в задунайских пределах», — сообщал Суворов главнокомандующему известия, полученные им чрез своих агентов. Стратегическая и политическая обстановка резко изменилась. Жители Валахии выражали бурную радость. Венгры предлагали австрийскому императору 80 тысяч войска для продолжения войны с Портой за лучшие условия мира. Английские, голландские и прусские дипломаты были в растерянности. Систовская конференция прервала свои заседания. В Турции царила паника и недовольство затянувшейся войной. Мир казался близким и достижимым.
После Измаила. Что произошло в Яссах?
Рапорт Суворова Потемкину № 94:
«Легло наших героев сухопутных с флотскими за отечество до двух тысяч, а раненых больше. Варваров, получавших провиант, до 40 000, но числом менее того; в полону при разных пашах и чиновниках около трех, а всех душ до пяти тысяч, протчие погибли. Провианта у них оставалось с лишком на месяц. Военной амуниции и припасов множество. Пленные отправятся немедленно по партиям в Бендеры. Трофей — больших и малых пушек ныне около 200 и знамен до 200, должно быть больше. Победоносное войско подносит Вашей Светлости городские ключи»
(13 XII. 1790 г. Измаил.)
Это первый и далеко не полный рапорт о трофеях и потерях. Иначе звучат слова письма, помеченного тем же 13 декабря. Так пишут после тяжелого труда: «Светлейший Князь! Милостивый Государь! Простите, что сам не пишу: глаза от дыму болят. Благодарю, Светлейший Князь, за милостивое ободрительное письмо; благодарю за гостинцы чрез Вас [или ]я Степ[анови]ча, я ими разговеюсь... (как видим, накануне штурма Потемкин послал ободрительное письмо и «гостинцы» с Поповым. Письмо не разыскано. Под гостинцами скорее всего следует понимать запас снарядов и пороха, о котором Суворов просил раньше)... Отправится в Бендер Александр Николаевич, сокрушенный Раевским [151]. Г[раф] Безбородко ранен [152], с знаменами пошлю к Вашей Светлости отменно отличного Золотухина, имевшего импульзию и сподручность с дунайским Героем Осипом Михайловичем [153]. Браилов поздно... хотя мы все готовы за Вас умереть; усильте, Светлейший Князь, Ваших серетских [154] в запас для лутчего успеху войском и осадным, по Вашему высокому разсмотрению, до возвращения турков. Сегодня у нас будет благодарственный молебен унашего нового Спиридония. Его будет петь Полоцкий поп [155], бывший со крестом пред сим храбрым полком. Фанагор [ий ]цы с товарищами отсюда пойдут сего числа домой...
И вновь остается сожалеть, что до нас не дошло поздравительное письмо Потемкина Александру Васильевичу. Мы помним его письма после Кинбурнской победы, после Рымника. Что должен был писать Потемкин «другу сердешному» после Измаила? Какими словами благодарить героя за небывалый подвиг?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});