Ариг отдал приказ барабанщику. Тотчас гулкий гром большого барабана разнесся по всей армии. Армия начала строиться для похода. В ее центре двигалась длинная колонна эрзерумцев — той их части, что еще оставалась с Аригом. С флангов тяжелую кавалерию горцев прикрывали легкие конники -аршаумы.
Горгид ехал рядом с Ракио, в отряде эрзерумцев. Большинство воинов Клятвенного Братства уже вернулись в долину ирмидо. Килеу не слишком улыбалось бросать кампанию на середине, но ему не хотелось оставлять свою землю беззащитной. Слишком много эрзерумцев повернуло назад. И почти все они весьма недружелюбно относились к ирмидо. Остаться и продолжать поход решили в основном «сироты» и дюжина пар.
Горгиду было приятно узнать, что Ракио остался из-за него. Ирмидо явно не получал от этого похода большого удовольствия.
— Какая страшная местность! — заметил он и указал на холм, поднимавшийся посреди голой степи. — Что это? Я видел уже несколько таких.
Этот холм не был особенно высоким, но посреди ровной, как стол, степи высился настоящей горой. Он выглядел здесь так неожиданно, что казался чем-то неестественным.
Грек извлек из мешка восковую табличку и начал расспрашивать окружающих, не знает ли кто-нибудь, что это такое.
Скилицеэ, который в это время беседовал с Вартангом из Гуниба, поднял голову.
— Это мертвый город, — пояснил Скилицез чуть снисходительно. — Разве ты не видел, как здесь строят? Они лепят дома из сырца. В этой местности нет другого строительного материала. Фос свидетель, здесь нет камней. Сырец не слишком долговечная вещь, но здешние люди ленивы, ибо это вообще в человеческой природе. Когда дом рушится, они начинают строить заново на руинах. Если продолжать так довольно долго, то постепенно вырастает небольшой холм. А когда город умирает, на его месте остается такая гора. Я думал, это очевидно.
Слегка покровительственный тон видессианина заставил грека нахмуриться. Скилицез рассмеялся:
— Ну что, понравилось, когда тебе читают лекцию? Ничего, не все тебе поучать других.
У Горгида запылали уши. Он торопливо убрал табличку в мешок.
Ракио не заметил смущения друга, он продолжал жаловаться:
— Эта земля — как лицо прокаженного! Там, где растет урожай, -богато. Но тут — безобразные, бесплодные пустыни.
В ответ Скилицез заметил:
— Язвы пустынь — новые. Благодари йездов. Для того чтобы эта местность стала безобразной и бесплодной, йездам понадобилось всего лишь…
— …разрушить местные водоемы и ирригационные каналы, — заключил Горгид. Он не собирался дать Скилицезу возможность вторично уязвить его самолюбие. — Не будь Тиба и Тубтуба, вся эта земля превратилась бы в пустыню. Здесь что-либо растет лишь там, куда достигает вода. Йезды — кочевники. Им нет дела до урожая. Их стада могут питаться сухой травой, а если крестьяне вымрут от голода — что ж, тем лучше.
— Именно это я и собирался сказать, — сообщил Скилицез. И добавил: — Но в два раза короче.
— О чем спор? — вмешался Вартанг. Когда Скилицез перевел ему беседу, эрзерумец посоветовал Горгиду: — Не обращай внимания на этого человека. Я знаю его совсем недолго, но уже понял: он пробует на зуб каждое слово, прежде чем произнести его.
— Лучше уж так, чем выплескивать реку чепухи всякий раз, как открываешь рот, — заметил Скилицез. — И яркий пример тому — наш дражайший Гуделин.
Скилицез не упускал ни одной возможности ужалить человека, который в Видессе был его политическим противником. Однако Вартанг предпочитал более цветистый ораторский стиль:
— Смысл сказанного одинаково легко утопить и в двух-трех словах, и в целом водопаде речи.
Этот спор лениво тянулся до конца дня, а отряд все шел и шел через поля и пустыню. Поля вокруг стояли пустые. Ракио с первого взгляда понял, что означает встречающее их безмолвие.
— Они спрятались, — сказал ирмидо. — Крестьяне всегда прячутся. Через неделю вернутся. Будут опять копошиться в земле, как муравьи.
— Ты прав, — вздохнул грек. Ему вдруг стало грустно при мысли о том, что местные жители приняли их за грабителей.
* * *
Крестьянин был низкорослым, сгорбленным, почти нагим. Широко раскрыв большие глаза, он указывал на один из искусственных холмов, что высился на южном горизонте. Этот холм был выше, чем тот, который заметил несколько дней назад Ракио.
— Йезды!
Крестьянин быстро растопырил пальцы и снова сжал их, показывая, что йездов очень много.
Ариг нахмурился.
— Наши разведчики нынешним утром доносили, что впереди никого нет. -Вождь внимательно посмотрел на местного жителя, повторявшего свои жесты. -Как бы я хотел, чтобы ты говорил на языке, понятном одному из нас!
Но крестьянин лопотал на тягучем наречии Страны Тысячи Городов. Он жалко улыбнулся Аригу и еще раз изобразил, как всадники привязывают коней в руинах мертвого города.
— Вчера? — спросил Ариг. — Это было вчера?
Крестьянин пожал плечами. Он не понял вопроса.
— Ладно. Посмотрим еще раз, — решил Ариг. Он приказал армии остановиться и послал к холму отряд из двадцати всадников.
Уже почти стемнело, когда разведчики вернулись.
— Там никого нет, — сердито сказал их командир Аригу. — Ни следов, ни конского навоза, ни походных костров, ни углей. Ничего.
По интонации говорившего крестьянин понял, о чем шла речь. Он упал перед Аригом на колени, дрожа от страха. И тем не менее продолжал упрямо показывать на юг
— Что он делает? — спросил Горгид, соскакивая с лошади.
— Врет, будто вон на том холме нас подстерегают в засаде йезды, -ответил аршаум. — Из-за его брехни мы потеряли несколько часов. Я ему уши отрежу!
Ариг выразительным жестом показал, что именно он собирается сделать, чтобы крестьянин понял. Несчастный рухнул лицом в пыль, жалобно крича что-то на своем языке.
— Послушай, — сказал Горгид Аригу, — зачем ему подвергать себя смертельному риску ради того, чтобы солгать тебе? Ему не за что любить йездов! Погляди, как «хорошо» ему живется под их ярмом! — Выпирающие ребра, казалось, грозили порвать смуглую кожу крестьянина. — Может быть, он хотел оказать нам услугу?
— В таком случае где же эти проклятые йезды? — осведомился Ариг, подбоченясь. — Или ты хочешь сказать, что мои разведчики — слепые? В таком случае можешь сразу перерезать себе горло!
— Слепые? Вряд ли… — Грек пристально посмотрел на несчастного крестьянина. Тот перестал стонать и безмолвно уставился на Горгида молящим взглядом. Врач заметил легкое темное облачко начинающейся катаракты на левом глазу крестьянина. И вдруг грека осенило:— Не слепые, нет! Ослепленные — возможно! Магия умеет скрывать людей лучше, чем кусты или руины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});