Брошеные котята и кошки ёжились на металлическом полу клеток. Некоторые из них выглядели не совсем здоровыми, некоторые были грязными, некоторые – очень худыми. Но в их клетках и ящиках было прибрано, там была пища и чистая вода. Дульси подумала, что больные, которые были изолированы в одном углу комнаты, наверняка получали какое-то лечение. Однако её удручал вид этих жалких беспомощных созданий. Сама она никогда не оказывалась в клетке, никогда не сталкивалась с тем, что пришлось испытать этим бродягам. И хотя здесь нечем было особенно гордиться, всё равно она была благодарна за это. Как-то раз, когда Джо назвал её оранжерейным цветком, она так врезала ему, что даже кровь пошла.
Дульси понимала, что котятам, сидящим в клетке, здесь лучше, поскольку их по крайней мере кормят, за ними ухаживают. Но видеть любую кошку в заточении ей было больно. Единственные бродяги, которых она знала, жили возле пристани под навесной дорожкой, идущей вдоль берега. Они питались остатками рыбы и тем, что им приносили люди, живущие по соседству. Местный ветеринар, её собственный доктор Фиретти, делал этим кошкам прививки. Их ловили, лечили и снова выпускали.
Вильма двигалась вдоль клеток, по-прежнему держа кошку на руках. Дульси не видела никого, похожего на них с Джо. Ни одна из кошек не выказала оживления под её оценивающим взглядом. Это были милые бездомные зверьки, бессловесные и испуганные.
И хотя они провели целый час в приюте, а Вильма разговаривала с котятами и хлопотала над ними. Дульси не нашла никого подходящего. Никто из них не казался достаточно уверенным здоровым, нахальным и сильным, чтобы подойти для её цели.
Покидая бездомных малышей, Дульси почувствовала как в душе у нее шевельнулось чувство вины. Она знала, что стоило ей захотеть. Вильма взяла бы домой одного или даже нескольких. Однако воспитание котят – серьезный труд, а Вильма не горела желанием нести ответственность еще за одну кошку. Да и сама Дульси вряд ли знала, что ждет ее впереди. Покидая приют, она молилась, чтобы нашелся кто-нибудь, способный полюбить этих несчастных. Вильма и Дульси вернулись в Молена-Пойнт и направились к доктору Фиретти. Там-то они и нашли нужного котенка.
Чёрно-белый малыш вместе с шестью братьями и сестрами был оставлен на ступеньках клиники. Чересчур часто нежеланные звери оказывались на попечении доктора Фиретти. Он ухитрялся находить дом невероятному числу сирот.
Он уже сделал котенку нужные прививки. Малыш был на удивление здоровый, крупный и сильный, с черными усами, крепкими лапами и большой головой. Этот котенок вырастет в большого мощного кота, который не даст себя в обиду Барни Бланкеншипу. К тому времени, как Барни выйдет из тюрьмы, котенку, наверное, исполнится уже два года, и он успешно сумеет за себя постоять.
Вместе с тем малыш был хорошеньким и добродушным, а когда Дульси лизнула его и прижала к себе, оказался восхитительно мягким. Она долгое время играла с котенком, дразнила его, проверяла, изучала. Её ужимки удивили доктора Фиретти, но он был человеком привычным. Он сказал, что никогда не перестанет изумляться поведению зверей.
Когда Дульси шлепнула котенка и толкнула его, он бросился на неё с ворчанием, фырканьем, оскаленными зубами и таким пылом, какого будет вполне достаточно, чтобы позаботиться о себе в доме Бланкеншипов. Дульси надеялась, что, когда кот вырастет, он останется ласковым, будет сидеть на коленях и не сбежит, оставив мамулю в одиночестве. Она сама удивилась той заботе, которую проявляла к старой миссис Бланкеншип.
От доктора Фиретти Вильма и Дульси поехали вверх по холму в сторону дома Бланкеншипов. Котенок сидел на пассажирском кресле рядом с Дульси, бодрый и внимательный, глядел широко раскрытыми восторженными глазами в окно на верхушки деревьев и небо и время от времени поднимал лапу, когда ветки касались машины.
Вильма остановилась в квартале от коричневого дома и осталась ждать в машине, а Дульси отправилась вниз по дорожке вместе со своим протеже. Казалось, он был немного напуган теплым ветром и свежими запахами, шевелящимися листьями и мягкой травой, однако держался рядом и не убегал. Хотя шестимесячные котята обычно глупы и непокорны, этот слушался Дульси беспрекословно. Он прыгал и скакал, но не убегал. Она привела малыша к обшарпанному дому прямо под окно мамули.
Запрыгнув на карниз, Дульси обнаружила, что окно открыто, словно всё это долгое время день за днем мамуля продолжала ждать её. Старушка дремала в своём кресле.
Дульси взглянула вниз на котенка и мяукнула.
Собрав все свои силы, он подпрыгнул, но упал. Попытался снова, затем принялся скрести стену. После третьей неудачной попытки Дульси спрыгнула вниз и ухватила его за загривок.
Котёнок был тяжелый. Она едва сумела подпрыгнуть с такой крупной ношей и неуклюже приземлилась на подоконник. Мамуля проснулась.
На её лице отразились радость, удивление, смятение. Она неуверенно уставилась на малыша.
Дульси подтолкнула котёнка к ней, заставив его перелезть через подоконник. Он удивленно взглянул на Дульси, затем шагнул в комнату, с трудом пробрался через заставленный стол, осторожно опуская свои большие лапы между бутылочками и фарфоровыми зверьками. Он остановился на краю стола, внимательно глядя старушке в лицо. Мамуля схватила его и прижала к цветастой груди, не сводя при этом глаз с Дульси.
— Я скучала по тебе, кисонька.
Старушка нахмурилась, блеклые старческие глаза были печальны. Не выпуская котенка, она потянулась к столу и начала рассеянно переставлять китайских зверюшек. Снова взглянув на Дульси, она сказала:
— Он не был таким хорошим сыном, как я надеялась, мой Варни. — Она покачала головой. — И не станет таким в тюрьме. Он просто обезумел, когда я пошла в полицию, когда я сделала то, что хотела Фрэнсис, что хотел тот адвокат. Варни просто сошел с ума. А затем, — сказала она грустно, — случилось еще и это, и его арестовали. — Мамуля вздохнула. — Мне кажется, киса, что я оказала Варни медвежью услугу. Правда, тот молодой человек, что сидел в тюрьме, он теперь свободен, этот Роб Лэйк; он ведь не сделал ничего плохого. Странно, как все обернулось. — Она прижимала к себе и гладила мурлычащего котенка, затем внимательно посмотрела на Дульси. — Ведь ты не останешься, правда, кисонька? Но ты принесла мне котеночка, который будет… Возможно, я нужна ему. — Миссис Бланкеншип посмотрела на Дульси, затем перевела взгляд на хорошенькую мордашку котенка. — Маленький черно-белый котеночек, черные усы и голубые глаза. — Она бесцеремонно перевернула котенка на спинку и заглянула ему между задних лап. — Маленький котик. Что ж, отлично. Он будет равным противником Варни, когда Варни выйдет. — Снова перевернув котенка, старушка обняла его и заглянула ему в глаза. — Я назову тебя Чаппи. У меня когда-то был кот по имени Чаппи, в честь Чарли Чаплина. Чаппи жил у меня пятнадцать лет. — Взглянув на Дульси, она продолжила: — Забавно, я так и не дала тебе имя, а, киска? Возможно, я знала, — её голос дрогнул, — возможно, я все это время знала, что ты пришла ненадолго. Но Чаппи… Чаппи пришел, чтобы остаться, не так ли? — Поглаживая котенка, мамуля склонила голову набок и поглядела на Дульси. — Странный поступок для кошки – принести мне другого котёнка, который займет её место. Но вообще-то кошки странные существа, не так ли, кисонька?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});