– Ты нарушил приказ!
Руман закрыл глаза и скульнул, как от удара.
– Я не буду тебя лечить.
И волк не посмел издать ни звука.
– Отлично! – в сердцах бросил Тони, – Он за тебя подохнуть готов, а ты не будешь его лечить. Отлично! Где Пати?! Где она?
– Я не знаю! – зло проорал в ответ Седрик, – Пшел вон, пёс!
– Думаешь, мне можно врать, раз я не слышу этого вашего треньканья? Что ты с ней сделал? – и превозмогая боль, Тони вскочил на ноги.
– Она сама с собой это сделала! – зарычал Седрик, – Почти убила себя на моей территории. Сучка безмозглая. Я не дал ей подохнуть, накормил. Да! Я дал ей силу!
– Что? – тихо переспросил пес. – Как ты дал ей силу?
По лицу Седрика прошла судорога.
– Ты… Ты изнасиловал ее, пока она была без сознания? – еще не веря, спросил Тони.
– Тупая псина, не понимаешь…
– Заткнись, мразь! – от его крика даже Шона передернуло, а Седрик застыл с удивлением на лице.
– Думаешь, я не знаю, что значит твой дохлый вид, – с ледяным спокойствием продолжил Тони. – Ты клятвопреступник. Она победила тебя и скрыла эту победу. А ты… Где она?
– Не знаю, – бросил Седрик отвернувшись, – Она ушла отсюда сегодня утром.
Тут в разговор вмешался сам Шон.
– Ты единожды ее…
Седрик бросил на него взгляд жгучей ненависти.
– Нет!
Тони сорвался с места, но Шон успел схватить его.
– Пусти! Пусти, Чери!
– Руман умрет за него! Посмотри!
Действительно полуживой верволк привстал на четвереньках, готовый броситься в любую секунду.
– Не стоит эта мразь жизни твоего друга. Потом доберемся! – со смертельной угрозой произнес инкуб.
Лица Седрика не было видно, он стоял, почти отвернувшись от всех.
– Франс, князь вампов, интересовался, что с ней, – вдруг произнес он. И я похолодела от страха вместе с Шоном.
– Вампы ищут ее, – бросил Седрик, уходя. – Им я ничего не могу запретить, как запретил волкам. Но не испытывайте моего терпения! – проорал он, обернувшись. – Убирайтесь!
Воспоминание пропало, я слишком разволновалась и потеряла настрой.
– Мерзость! Какая же он мерзость! Он хотел отправить тебя к вампам в надежде, что те пленят тебя! И ты не сможешь ему отомстить. Низкая трусливая тварь! Как хорошо, что ты его не послушал.
– Я послушал, Пати…
– Что?…
– Мы пошли к вампам.
– Вас кусали? Тони кусали? – я в бешенстве трясла его за грудки.
– Тони не кусали. Меня – да, но…
Я выпустила его, старясь успокоиться. Тони не кусали…
– Если бы его укусили, я бы тебя не простила, Шон. Ты старший над ним, ты не должен был подвергать его риску.
– Прости. В следующий раз я врежу ему по башке и свяжу.
Я слабо улыбнулась, Шон не шутил, он действительно так сделает.
– А ты как?
– Я? – и он, улыбаясь, взял меня за руку, настраиваясь передавать воспоминания, я тоже постаралась успокоиться и видеть.
Пока мы не настроились, воспоминание воспринималось смазано и нечетко…
31
Когда инкуб и оборотень вышли за кованую ограду, Тони наконец натянул рваные джинсы, прихваченные Шоном. Машину вел Шон и одновременно делился планами с Венди. Сошлись на том, что надо встретиться поближе к резиденции Франса.
– Эй, Чери, – подал голос дремавший на заднем сидении пес. – Задумал в одиночку к мертвякам соваться?
– Ты слаб, – хмуро ответил Шон.
Тони взорвался, метнувшись к нему.
– Не настолько, чтобы не прикрыть тебе задницу, красный. Один ты не пойдешь. И точка.
– Помирать, так вдвоем, – тихо бросил он, откинувшись обратно.
И я почувствовала тепло, охватившее Шона от этих слов. Инкуб боялся вампов, ненавидел и боялся. Он опять связался с Венди и попросил найти оружие для Тони, серебряную саблю она уже ему везла.
На месте встречи опять собралась вся компания, но с пополнением. Ники и Венди уже мало чем могли помочь, второй раз за сутки наполнить vis-резервуар Тони они не могли. Но Фрешит привел волчицу. Крепко сбитую, некрасивую и сильную духом женщину лет сорока. Тони с удивлением уставился на нее, а она в ответ горько скривилась.
– Да, я ренегат, и работаю на него, – кивнула на болотника. – Доволен?
– Да, – коротко ответил Тони, – Но можно знать, почему?
На ее лице мелькнула тихая улыбка.
– Он лучше Седрика.
Пес пристально глянул на Фрешита.
– Хочется верить. Ну… пошли, что ли… – и бросив виноватый взгляд на Ники, он взяв волчицу за руку, побрел к темному скоплению деревьев.
Убедившись, что с младшим все в порядке, Шон отдался Эльвисе.
Следующий эпизод уже был позже на час или около того. Тони проверял пистолет, а Ники обнимала его со спины – стирала чужой запах. Волчица и Фрешит сидели в машине, вернее, болотник в машине, а женщина на земле возле открытой двери, положив голову мужчине на колени. Проверив пистолет, ТиГрей высвободился от Ники, чмокнул ее в нос, подошел к Фрешиту и волчице. Встав на одно колено, лизнул ее в щеку
– За мной долг, Джес.
– Отдашь как-нибудь, – спокойно отозвалась та. Фрешит ласково погладил ее по волосам.
– Чери, может, одумаетесь, – произнес болотник, – Франсу Росео нужна белой и сильной, не будет он ее убивать.
– А Франс ли князь? – горько отозвался Шон. – А если и князь, насколько велика его сила?
Фрешит тяжко вздохнул и ничего не ответил.
– Постарайтесь не развязать войну, – это он уже Тони.
– Я пес, а не волк. Если что, на это и упирайте. Стая Седрика отказалась от меня и трижды пыталась убить. Я одиночка. Верней, у меня своя стая, – добавил он, бросив взгляд на Ники.
– Она divinitas, – сухо констатировал болотник.
– Она моя.
– Это ты мой, понял? – вспылила Ники, – Ну… после госпожи ты мой! И только попробуй не вернуться и геройски подохнуть! Шкуру спущу!
Тони прыснул смехом и обнял ее.
– Мы надерем трупакам задницы, найдем хозяйку, и снова всё будет хорошо, малышка. Я обещаю.
– Человек! – фыркнул Шон. – Человеческий треп. Пошли уже.
– Мы будем ждать здесь, – обронил болотник.
Логово вампов внешне выглядело как полузаброшенный заводик или что-то в этом роде, нежилое здание. Парковки перед ним не было, машины заезжали прямо внутрь, и не зря – дорогие тачки в этом районе были неуместны и недолго простояли бы на улице, несмотря на ауру страха на подступах к логову.
Шон шел и как-то собирался, концентрировался. Если до этого я воспринимала воспоминания как фильм, то теперь до меня долетали отголоски чувств и мыслей.
Шон боялся. Очень боялся попасть в рабство к мертвякам и снова стать кормом. Но больше всего он боялся, что со мной случилось что-то непоправимое. Он верил, что я спасу его, вытащу из любого ада. Лишь бы я была в порядке, лишь бы осталась сама собой. Но его пугала до ступора мысль о том, что я могла измениться, стать такой, как все остальные – прежние хозяева. Он запретил себе об этом думать. Вместо этого стал вспоминать, как мы стояли возле выхода из подвала, и я смотрела на него. Смотрела, как на равного. Смотрела с лаской. С любовью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});