Катарина положила руку на ее спину, нежно поглаживая. Она с состраданием смотрела на Мэриль.
— Потому, что вы достаточно храбры, чтобы пережить это, — послышался голос Итанура.
Раненый лорд, хромая приближался к женщинам. Он услышал конец их разговора.
— Боги не играют с нами в игры. Они шлют несчастья тем, кто имеет потенциал преодолеть их. И тем самым стать сильнее, — добро улыбнулся Итанур, опускаясь на одно колено. Он видел, что Мэриль выглядела довольно печальной. Итанур посмотрел на нее, затем на Катарину. — Как нестранно, но мы живем в то время, когда и должны жить. Ни тогда, ни потом, а именно сейчас.
— Милорд, — промямлила рыжеволосая девушка.
Итанур вгляделся в ее милое покрытое веснушками личико.
— Скажите мне, вы всегда чувствуете вину, после, — она запнулась. — После того, как отняли у кого-то жизнь?
— Ах, — вздохнул Итанур, на мгновение, посмотрев в небо. — И не только вину. Это тяжесть, с которой приходиться мириться. Я думаю, что тот, кто не испытывают вину после такого — мертвец. Конечно, мы будем чувствовать вину, мы убиваем. Не важно, почему мы совершили это, были ли мы в опасности или нет. Все это не важно. В глазах богов, мы убийцы. Убийцы своих собратьев. Это безумие нашего мира. Мы все живем в одном мире, но мы угрожаем друг другу.
Не только вина будет преследовать. Но опустошение. Убивая, мы убиваем часть себя. Чем больше мы вонзаем клинком, тем больше мы умираем. Так есть и так всегда будет.
С этим придётся жить. Даже если нужно, то можно утешать себя мыслями, что у нас не было другого выхода. Бывает и такое. Но все это на самом деле не имеет значения. Мы будем платить по долгам перед богами, за все свои деяния.
Но стоить помнить, моя милая воительница. Что парой, мы сами клинки богов. Парой того не зная, но мы являемся воплощением их воли. Парой мы наказываем тех, кому пришло время отдавать долги, — Итанур понимал, почему она спрашивает его, он сам, когда-то спрашивал то же самое, после своей первой битвы. — Тот стражник.
Мэриль прослезилась от его слов, чуть вздрогнув, когда он упомянул стражника.
— Быть может, ты лишь исполнила предначертанное тебе. Мы не можем знать, что он натворил в своей жизни. На его месте, мог быть другой. У богов есть много способов уберечь невинных. Иногда это происходил, иногда нет.
— Я понимаю, — прошептала воительница.
— Позволь себе погрустить, не стесняйся этого. Просто помни, лучшее место — это царство богов. А он уже там. Когда тебе надоест печалиться, а я уверяю, этот час наступит — стряхни темные мысли, словно пыль. Проживи свою жизнь ярко, пока боги не решат забрать тебя в свое царство.
Я воин. Много воевал и убивал. Что я действительно могу сказать по этому поводу? Пока такой миропорядок, мы будем такими. Но в первую очередь — став солдатом, мы подписываем себе смертный приговор. Мы готовы убивать и быть убитыми. Тот стражник был солдатом, как и я, как и ты, — Итанур кивнул, закончив говорить.
— Да, — подтвердила его слова Мэриль. Она вытерла слезы, ей стало легче.
— Ну, а теперь, помогите мне встать, — рассмеялся Итанур.
Мэриль улыбнулась, приближаясь к Итануру. Катарина и воительница помогли ему подняться с колена. Рана все еще давала о себе знать и Итанур не смог бы обойтись без их помощи.
— Спасибо вам милорд, — Мэриль побежала прочь, ощущая себя легкой, как ветер.
Она поняла и приняла слова воина. И хотя чернь вины все еще осела в ее сердце, она была готова стать сильнее.
Катарина изнежено вздохнула, глядя на Итанура.
— Вы всегда оказываетесь в нужный момент рядом, милорд. Как вам это удается?
— Ох, а я думал раньше, что как раз наоборот.
Она прищурилась, вглядываясь в него с легкой ухмылкой.
— Но знаете миледи, я и сам, был бы не прочь знать ответ на этот вопрос.
— Знаете, лорд Стром. Не подумайте, что я льщу. Я восхищаюсь вами, — откровенно сказала Катарина.
— Пожалуй, вы будете первой, — пошутил Итанур.
— Но милорд, я не могу с этим согласиться. Все сестры берут с вас пример. Они и говорят о вас. Шэль даже называет вас — Ашеваль.
— Ашеваль? — удивился он.
— Да, да. Она считает, что вы более чем достойны, носить это имя. Ашеваль — это высшая честь, которой может удостоиться сестра ордена. Истинная защитница.
— Ну, я не очень-то похож на сестру, хотя спасибо за комплимент. Видимо, я все еще хорош собой.
Катарина тихо рассмеялась на его слова.
— А что вы думаете, миледи? Я Ашеваль? — улыбаясь, спросил Итанур.
— Я думаю, что да, — Катарина смотрела на него нежным взглядом.
— Что же, это честь для меня.
— Вы уже столько раз спасали принцессу, подставляя себя под опасность. Выши действия, вдохновляют и меня.
Она все еще держала Итанура за руку, с тех пор как помогла подняться. Улыбки исчезли с их лиц. Они смотрели друг на друга. Катарина пыталась понять, о чем он думает в этот момент, и Итанур хотел того же.
Он понял, у него есть чувства, которые все это время скрывал где-то глубоко. Смотря в ее прекрасные глаза, Итанур он ощущал теплоту в сердце. Ему было хорошо и легко рядом с ней. Но чтобы он не чувствовал, на все свое время.
Не сейчас. Еще слишком рано. Быть может, тогда когда путь будет окончен, он позволит пылающим чувствам вырваться наружу.
Итанур лишь мягко улыбнулся.
Прошло три дня с тех пор, как путешественники бежали из крепости Орель. Всего один день отделял их от границы королевства Эдар. Хорошая погода сопровождала экипаж принцессы. Казалось, что злой рок отступал. Чем ближе к границе, тем легче путь. Они покидали родную землю. Оглянувшись назад можно подумать, что сама земля пыталась изгнать их. Возможно потому, что теперь их судьбы пролегали на другой стороне, под иными знаменами.
Поредан гладил морду лошади, периодически посматривая на Адэль. Принцесса сидела на небольшом куске ткани, расстеленном на траве. Она прибывала в хорошем настроении, любуясь природой.
— Наблюдаете за ней? — усмехнулась Шэль, неожиданно появившись рядом с офицером.
— Вовсе нет, — Поредан отвернулся к лошади.
— А мне показалось иначе.
— Хорошо, — он оставил животное в покое, подойдя ближе к воительнице.
Шэль была довольна, что он решил уделить ей внимание.
— Да, я наблюдал за ее светлостью, — прямо сказал Поредан.
— Почему? — спросила Шэль, словно ребенок.
— Потому что она привлекательна, тяжело оторвать от нее взор.
— А разве это не считается грубостью в ваших кругах?
— Уточните, о каких кругах речь?
— Богачи. Я слышала, что пялится — это грубо, — уточнила Шэль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});