Читать интересную книгу Победный ветер, ясный день - Виктория Платова

— Не-а… Мне уже показывали… И «винчестер» тоже… И коллекционные ружья…

Из Каринхалле. Этого.., как его… Германа Геринга.., но не впирает…

— Да, — сразу же потух Бычье Сердце. — Не впирает. Ясно.

— А ты кто — бандюхай или мент?

Если бы ответ мог что-то изменить, Бычье Сердце с ходу бы признался, что состоит в преступном сообществе с пятого класса средней школы, имеет с десяток ходок, а воровскую корону надел в Ростове-папе в благословенно-дефолтовском 1998 году.

Но ответ ничего изменить не мог, и Бычье Сердце как на духу вывалил худосочную правду:

— Мент.

— Ясно… Хотя все вы на одну физию…

Но…

— Что — «но»?

— Ты мне нравишься, — неожиданно сказал мальчишка, — так что приходи в гости.., только без всяких там цветочков, шампусиков и прочей фигни… Цветочки она терпеть не может, а от шампусика у нее изжога, учти.

— Учту, — выдохнул едва не потерявший сознание Бычье Сердце.

Нет, сознание он все-таки не потерял, но самым пошлым образом потерял голову.

Это стало ясно, как только на пороге вновь возникло воздушное созданье с воздушным именем Ирина.

— Вот, возьмите, — сказала она, протягивая Бычьему Сердцу листок бумаги. — Там телефон хозяина. Свяжитесь с ним…

— А вы, стало быть, не…

— Нет… Я ничем не могу вам помочь, увы… Антон…

И фея рукой, берущей начало из жимолости, жасмина и китайской сирени, захлопнула перед несчастным Бычьим Сердцем дверь в сказку…

Сколько он простоял в подъезде, наплевав на свои профессиональные обязанности, несчастный майор вспомнить не мог.

Сначала он спустился на этаж ниже, потом поднялся на три этажа выше, выкурил пачку сигарет, но так и не смог найти себе места. И это, как ни крути, суровая реальность сегодняшнего дня, которая отныне будет преследовать его, где бы он ни находился: в обществе терпил, в обществе свидетелей, в обществе отчетов, в обществе коллег по работе, возглавляемых полковником Соловейчиком… Нигде он больше не найдет себе покоя.., разве что в тени ресниц феи с воздушным именем Ирина…

— Суровая реальность, — вслух произнес майор и только теперь сообразил, что сказал это двери под номером 24, перед которой оказался.

Что-то у него было связано с этой квартирой.., что-то было связано…

Ага.

Осиное коммунальное гнездо, безжалостно им разоренное.

А потом из толщи прошлой жизни, которая теперь не имела никакого значения, выплыло имя старикашки, ради которого и были все старания, — Пупышев Иван Трофимович. А уж Пупышев потянул за собой рыжую пейсатую дельтапланеристку, до которой у Бычьего Сердца никак не доходили руки. И всю оголтелую коммуналку, коллективно откликающуюся на фамилию Шулькисы. И что-то еще.., там было что-то еще, вишневой косточкой застрявшее в мощном сиверсовском горле.

Вернее, не что-то, а кто-то…

Бычье Сердце попытался сосредоточиться на вишневой косточке и с ужасом обнаружил, что она выпустила корешки: сначала бледные, как нитки, потом упругие, как синтетическое волокно, потом из косточки вылез ствол, от ствола взметнулась крона — только для того, чтобы покрыться мелкими цветами в предутренней легкой росе… И с каждого лепестка прямо в ноздри Бычьему Сердцу стекал волшебный запах по имени Ирина…

— Спекся, — повторил Бычье Сердце правдивые в своей безнадежности слова малолетнего скрипача-клептомана. — Спекся, мать твою… Спекся.

Кажется, он прокричал на весь подъезд это чертово «спекся» — вот только голос его потонул в лязге подъехавшего лифта.

Лифт остановился прямо перед Бычьим Сердцем, и из него выпала женщина средних лет в безнадежно застрявшем в начале восьмидесятых кримпленовом костюме, с безнадежным газовым шарфиком, тщательно маскирующим плоскую грудь. И с безнадежными диоптриями в очках.

Тогда Бычье Сердце и предположить не мог, что ангел следствия явится к нему в таком непрезентабельном виде, да еще и с хозяйственной сумкой на руке.

— Вы отсюда? — тусклым голосом спросил ангел следствия у Бычьего Сердца.

— Ммм… — Майор был так занят своими мыслями, что пропустил вопрос мимо ушей.

— Второй раз сюда приезжаю… А у меня, между прочим, подагра и варикозное расширение вен.

— Ммм, — снова отозвался Сивере.

— Так вы из этой квартиры? Из 24-й?

— Ммм. — Расплывчатое междометие Бычьего Сердца можно было принять и за «да», и за «нет», и ангел выбрал для себя наиболее подходящий вариант.

— Вот что… Мне больше сюда приходить не с руки, — сказал он. — Письмо-то возьмите…

— Какое письмо? — наконец-то пришел в себя Сивере.

— Заказное. Мельничуку Игорю Владиславовичу. Есть у вас такой?

— Мельничуку, — как эхо повторил Бычье Сердце. — Есть такой. Отпираться не буду.

— Вот. Возьмите и распишитесь.

— Давайте.

Порывшись в сумке. Ангел протянул Бычьему Сердцу узкий конверт, такую же узкую книжку, похожую на чековую, и шариковую ручку самого простецкого вида.

После того как майор поставил в книжке ничего не значащую закорючку, конверт перекочевал в его руки. А Ангел прошел в лифт и с силой захлопнул за собой дверь.

Уже потом, восстанавливая события, Бычье Сердце мог поклясться, что лифт не пошел вниз, а взмыл вверх. Но сейчас ему не было никакого дела до лифта. Как и до заказного письма неведомого ему Мельничука Игоря Владиславовича.

Просто сработал автопилот.

Будь Бычье Сердце в здравом уме и трезвой памяти, он бы и внимания на ангела не обратил и даже посторонился бы, пропуская его к двери квартиры № 24. Но в здравом уме и трезвой памяти Бычье Сердце не был, и автопилот, понукаемый интуицией, взял все в свои руки.

В том числе и заказное письмо.

Некоторое отрезвление наступило к концу второго часа. И Бычье Сердце обнаружил себя сидящим на парапете набережной — как раз напротив цирка Чинизелли.

С конвертом в руках. Странно, что он не расстался с конвертом, не сделал из него голубя или, напротив, кораблик. И вместо того чтобы плыть сейчас по мутным водам Фонтанки, конверт покоился в мощных сиверсовских пальцах. И Бычье Сердце от нечего делать стал изучать его.

В правом верхнем углу красовалась несколько вымученная блекло-голубая марка, рисунок на которой не просматривался из-за расплывчатого штемпеля, а края конверта порядком измахратились. Если бы Бычье Сердце узнал, что заказное письмо отправлено адресату из окопов Первой мировой войны, аккурат с линии Мажино, он бы нисколько не удивился. Но в обратном адресе линия Мажино не значилась, а значились малопонятные иероглифы, для убедительности подкрепленные парой цифр.

Слава богу, что хоть фамилия получателя была написана по-русски.

Мельничук Игорь Владиславович.

Мельничук И. В.

Черт возьми, Мельничук И. В.!

Где-то он уже видел это дивное, ни на что не похожее сочетание букв. И совсем недавно. Напрягшись и порывшись в памяти, Бычье Сердце наконец-то выудил из нее нечто похожее на решение простенькой задачки.

Мельничук И. В, стоял под номером 3 в ведомости по зарплате разорившейся фирмы «Солинг». Уже ради одного этого стоило сунуть нос в конверт.

Что Бычье Сердце и сделал, наплевав на тайну переписки.

И…

Не то чтобы содержимое конверта так уж сильно разочаровало его, нет. Скорее, привело в недоумение. Никакого письма, никакой почтовой карточки, ни единого слова — ни на русском, ни дурацкими иероглифами. Ничего, кроме любительской, неровно обрезанной по размеру конверта фотографии. Фотография была такой же малопонятной, как и иероглифы, чем привела Бычье Сердце в крайнюю степень замешательства. Он вертел ее то так, то этак, но от перемены мест слагаемых сумма не менялась и всеми фибрами стремилась к абсолютному нулю.

Точно таким же нулем чувствовал себя и Бычье Сердце: ясно, что изображенное на фотографии было не чем иным, как максимально крупно взятой объективом деталью какого-то механизма или соединения, вот только какого именно? И где искать более общие планы гнусной детали? Ответа на этот вопрос у майора Сиверса не было.

* * *

…Выносить это дальше было невозможно.

Любому терпению приходит конец, даже такому ангельскому, каким обладала Лена. Правда, в последнее время это терпение, взращенное еще упрямым параличом Виктории Леопольдовны, начало давать сбои. Оно подтачивалось исподволь — и экспансивным короедом Гжесем, и сборищем безмозглых личинок под феерическим названием "Театр «Глобус», и самим руководителем «Глобуса» — Гавриилом Леонтьевичем Маслобойщиковым, название которого в реестре насекомых не значилось.

Зато оно значилось в лексиконе портовых грузчиков, солдат срочной службы, обитателей зоны и модных до поросячьего визга писателей. Этого лексикона Лена тщательно избегала, предпочитая пастись на истоптанном множеством ног выгоне нормативной лексики.

И все же, все же…

Происходящее на кладбище под категорию нормативной лексики не подпадало.