Признаться, Монтрозу все виделось далеко не в столь радужном свете, но надежда еще оставалась. Хлипкая, едва живая… принцесса сама и пробудила ее к жизни, заговорив о «надежном месте». Тоже, конечно, не ахти какая идея, и хозяев этого «надежного места» не хотелось бы ставить под удар, случись что, и принцессу одну оставлять не след, но… Она права. В одиночку Генри будет куда меньше бросаться в глаза, доберется если не до самих Хоуэллов, так хоть до их доверенных лиц, а там уж можно и побрыкаться!
Ладно, решил он наконец, об этом можно подумать позже. Сейчас важнее добраться до Барри, а если его предположение окажется верным, если увиденный принцессой дымок им обоим не померещился, тогда многое упрощается.
Местность постепенно шла под уклон, и Монтроз знал, что еще до заката они увидят одно из главных чудес этих земель. Интересно, как отреагирует принцесса? Видела ли она когда-нибудь подобное? Ему было искренне интересно…
…Земля шла под гору, лошади вдруг пошли бодрее, будто почуяли жилье (может быть, и так, Мария-Антония не могла предположить), а потом Генри вдруг придержал коня, принцесса тоже натянула поводья.
– Смотри, – сказал он, указывая вперед. – Видишь?
Она присмотрелась: там, не так уж далеко, что-то блестело на солнце, искрилось так, что больно делалось глазам, и это что-то простиралось от края до края равнины, показавшейся вдруг Марии-Антонии какой-то слишком уж зеленой и яркой, будто дождь смыл с прерии многодневную пыль… только дождя ведь не было! И в воздухе, жарком стоячем воздухе, не тронутым никаким ветерком, повеяло вдруг чем-то таким знакомым, какой-то свежестью, что ли…
– Майинаха, – торжественно произнес Генри. – Великая река прерий. Раньше, говорят, текла точно с запада на восток, а после Катастрофы маленько поменяла русло, теперь уходит южнее… Вот мы с ней и пересеклись, наконец!
– Это река? – Мария-Антония рассматривала открывающийся впереди простор, не веря глазам своим. – Она же… огромная!
– Это уж точно, – хмыкнул Монтроз. – Говорю же – великая река! Я слышал, на Черном континенте есть еще крупнее, у московитов тоже больших рек – хоть залейся, но я там не был, врать не буду. А тут она одна такая. Поехали, что стоим? Я, не поверишь, так мечтаю окунуться, что сейчас вперед коня поскачу!
Девушка невольно улыбнулась и подстегнула усталого мерина. Тот, однако, вовсе не возражал и охотно прибавил шагу: ему, должно быть, тоже не терпелось «окунуться»…
Чем ближе они подъезжали к Майинахе, тем острее Мария-Антония осознавала, что все виденные ею до сей поры водоемы, не считая моря, разве что, – суть жалкие ручейки и лужи рядом с этой колоссальной рекой. Должно быть, доплыть до другого берега не сумел бы и самый опытный пловец, а по самой реке вполне можно было пускать баржи, а то и парусники – места бы им вполне хватило! И как не хватить, если рассмотреть противоположный берег, и то не удавалось!
– Это она тут спокойная и разливается широко, – словно подслушал ее мысли Генри. – А у Ледяных гор, откуда она течет, – вот там поток так поток! Даже не подходи, с ног сшибет! А если уж половодье или там в горах гроза пройдет, тогда и вовсе спасайся, кто может…
Усталые лошади тянулись к воде, и Генри, дав им остыть, позволил животным подойти к берегу. Те мигом забрались по брюхо в воду и теперь блаженствовали.
– Здесь и остановимся, – решил Генри, оглядев берег. – Место хорошее, берег пологий, вон, даже кусты какие-то растут. На костер не хватит, конечно, но всё приятно – хоть какая-то зелень! Эх! Были бы снасти, можно было б рыбы наловить!
– Хоть воды вволю, и на том спасибо, – усмехнулась Мария-Антония. Река манила к себе нестерпимо, но…
– Ты как хочешь, а я пошел, – сообщил Генри, скидывая рубашку и сапоги. Оставшись в одних штанах, он оглянулся на принцессу, залихватски подмигнул: – Вот и кусты пригодились! То есть мне всё равно, но поскольку ты дама благородная, не буду тебя смущать!
– А ты что же, Генри Монтроз, полагаешь, будто благородная дама в жизни своей голого мужчину не видела? – не удержалась девушка. – Я, если помнишь, успела замужем побывать.
– Оно, конечно, так, – серьезно сказал он, – но приличия есть приличия. Не знаю, как у вас было, а у нас девицы из хороших семей и после замужества не всегда мужа без штанов видят!
– А как же?.. – поразилась Мария-Антония.
– В темноте, – с удовольствием ответил Генри, шлепая босыми ногами по воде, – под одеялом и это… в специальной, стало быть, ночной одежде. Чтобы ничего даже случайно не увидеть!
– Ты врёшь, – убежденно сказала девушка. – Такого не может быть! Я допускаю, что девушка из хорошей семьи может до свадьбы не иметь понятия об отношениях мужчины и женщины, но уж после-то замужества она должна бы…
– Нет, ну я же не обобщаю, – Генри остановился и обернулся. – Есть и такие, что все знают… задолго до свадьбы. А так – у кого какая семья, у кого какая вера… А у благородных вообще много закидонов!
– А ты как-то подозрительно осведомлен об этом, – заметила Мария-Антония. – Доводилось просвещать несчастных девиц и замужних женщин?
– А как же, – с чувством собственного достоинства ответил Монтроз и окончательно скрылся за кустами. Оттуда донесся шум, будто плескалось целое стадо бизонов, – это Генри полоскал одежду. – Всячески способствовал… развитию талантов. Правда, иногда приходилось уходить по крышам…
Мокрые штаны повисли на кусте, снова плеснуло, а когда Мария-Антония взглянула на реку, голова Генри виднелась уже довольно далеко от берега. Плыл он уверенно, и раненая рука его определенно не беспокоила. Да и нечему там особенно было беспокоить, через несколько дней и следа не останется!
Девушка усмехнулась и взялась разбирать припасы – осталось всего ничего, ну да, может быть, до поселения удастся дотянуть. И вправду, рыбы бы наловить! Если с солью, ее и сырой можно съесть, а соль в наличии имелась. Только снастей рыболовных нет, а вряд ли тут водится что-то такое, что можно бить острогой. Опять же, и острогу взять неоткуда, если только вон из кустарника палку поровнее вырезать да привязать к ней нож…
Задумавшись, принцесса не сразу сообразила, что фырканье и плеск поутихли.
– Тони, – раздался удрученный голос Генри. – Эй, Тони…
– Что?
– Я идиот, – просветил Монтроз. – Я одежду-то не взял. Ты это… зажмурься, что ли, я вылезу…
– Лезь так, – усмехнулась она. – Я не испугаюсь.
– Ну ты не понимаешь, что ли? Тони!..
– Прикройся лопухом.
– Нет здесь лопухов и кувшинок тоже нет! Тони!
Девушка только покачала головой: похоже, в нынешние времена чрезмерной стеснительностью страдали не только благородные девицы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});