31.2.0.2.1.1 ссылка на дневник
32 [Обмен-покупка]
33 [люди из пригорода ценили одежду]
33-1 [молочница привозила овощи]
33.2 [мясо убитого бизона из зоопарка]
34.0 «на хрусталь…»
34.0.1 [новые соседи]
34.1 [отдали хрусталь за столярный клей]
34.1.1 «Ну вы, наверное, уже слышали…»; столярный клей как продукт питания
34.1.1.1 сделан из костей (смеется)
34.1.2 студень
34.1.2.1 не через силу, а, казалось, что очень вкусно 35 [неожиданное поступление продуктов]
36.0 Помощь работы отца в заделывании выбитых окон
36.0.1 «вот я говорю, это было декабрь, еще один из первых месяцев»
36.1 работа обеспечила гроб и похороны
36.1.1 «я немножко сейчас как бы возвращаюсь назад, но все-таки это важно сказать»
36.2 похороны в Шувалове
36.2.1
36.2.1 могила существует в отличие от многих захоронений того времени
36.2.1.1 сосед завернут в портьеру и похоронен в траншее
37 «Вот. А на чем я? От чего я начал отклоняться сюда, я, может быть, и не вспомню. Почему-то я вспомнил э… вот эту комнату […] А вот, вспомнил»
38 Находка сахара в сахарнице в покинутой соседями комнате
38.1 радовались вместе с соседом и его родственницей
39 Бывали неожиданные удачи
39.1 иногда записывал в дневник, что ели три раза в день
39.2 сидели на столярном клее; цинга
39.2.1 весной суп из крапивы
40
41 Весной возобновились музыкальные занятия
41.1 письма матери своей приятельнице
41.1.1 настойчивость матери в требовании продолжать занятия музыкой
41.2 из писем матери– забота о будущем сына
41.3 детский дом при Дворце пионеров
41.3.1 [опасность обстрелов в зоне Московского вокзала]
41.4 он и мать ездили друг к другу
41.5 вместе с матерью на спектакле «Евгений Онегин»
41.5.1 где шли спектакли, расхождение с энциклопедическим словарем
41.6 ноты в подарок от матери
42
43 «Так что… у нас не было случаев, когда кто-то рвал кусок изо рта»
43.1 блокадные дневники: «кошмарные случаи описывают люди»
43.2 «конфликты были…» [умирающий сосед, конфликт с его родственницей]
43.3 страшных вещей не было
44 предлагает сделать перерыв (после перерыва)
45 [Выступления на радио и в воинских частях]
45.1 чувствовал себя человеком: «такова жизнь артиста»
46
47 Училище при консерватории
48 «Ну обстрелы, да, были»
48.1 бомбежки в 41-м и обстрелы в 43-м
48.1.1 скорострельные батареи немцев
48.1.2 [предчувствие матери: не пустила в школу]
48.2 «В наш дом попал снаряд»
48.2.1 отсиживались в ванной
48.2.1.1 читали стихи Пушкина
48.2.1.1.1 в доме было много книг
49 Не только жгли книги, но и читали
50 Дневничок кончился летом 42-го
50.1 [новая жизнь стала обычной]
«Ну, наверное, я исчерпался в течение часа»
Здесь мы встречаемся с несколькими сквозными темами, которые придают рассказу целостность и диктуют осмысление излагаемых событий в определенном ключе. Основная тема может быть сформулирована так: «люди жили и оставались людьми». Рассказчик вступает в заочную дискуссию с мнениями, отраженными в печатных публикациях, о том, что невыносимо тяжелые условия блокады приводили к потере человеческого облика. Наш информант сторонится подробных описаний шокирующих обстоятельств и предлагает другой взгляд. Хотя его собственный опыт и включает знакомство с выходящими за пределы общепринятых моральных норм поведения поступками людей, поставленных на грань выживания (он упоминает людоедство), информант осмысляет свой опыт прежде всего как свидетельство парадоксальной жажды человека к жизни, к проявлениям духа и человечности, а не к животному выживанию. Эта тематическая доминанта вводится при помощи метафоры зеленого ростка, прорастающего сквозь асфальт, ср. 10.2.1-10.3.1:
Информант : (10.2.1) Понимаете, в блокаду люди… В блокаду люди жили. В особых условиях, но при каждой возможности они все же вспоминали, что они люди. (10.2.1.1) Так же, как, скажем, какой-то зеленый росток мы видим на заасфальтированной дороге. Возникла какая-то трещинка, вот этот зеленый росток вылезает, вот так вот при какой-то малейшей возможности в человек тоже что-то… жизнь как-то пробуждалась что ли. Понимаете? (10.3) Поэтому я не согласен с тем, когда сейчас начинают вот о блокаде писать только вот так, в ракурсе этих трех (самых страшных. – Авт.) месяцев. Понимаете, там вплоть до людоедства. (10.3.1) Это было, это было, я знаю.
В двух местах рассказчик прямо опровергает образ блокады как кошмара, как единого целого, указывая на неоднородность периода блокады. Наряду с 10.2, это также и 22.2.1: когда самый страшный период был позади, люди ходили в кино и в театр, 41.5 – рассказчик вместе с матерью на спектакле «Евгений Онегин». Книги не только жгли в печке, но и читали их (49). Это упоминание о сожжении книг в конце интервью отсылает нас к более раннему эпизоду, где повествуется о сожжении соседом «Капитала» К. Маркса (24.1.1.2-24.1.1.2.1.1). Этот эпизод возникает в контексте разговора о холоде и недостатке дров (тематический блок 24), предваряющем рассказы о голоде (несколько эпизодов, начиная с тематического блока 26). Описывая в блоке 49 обстрелы, во время которых немногочисленные жильцы квартиры укрывались в не имевшей окон ванной комнате, чтобы избежать возможного попадания осколков, рассказчик указывает, что «в самую тяжкую пору» (а это определение может быть отнесено и к моментам обстрелов, и к выделяемым им отдельным периодам блокады) они читали, ср.:
Информант : (48.2.1.1) В самую тяжкую пору читали. Чем-то занять все-таки нужно себя. Читали так, коллективно. Был такой толстый том Пушкина, вот Пушкина стихи. (48.2.1.1.1) Вообще, дома книг много было. (49) Так что читать в эту пору все-таки продолжали, не только жечь, но и читать.
Этот отрывок заканчивается как обобщение, утверждение о ленинградцах вообще. Упоминание о том, что дома у рассказчика было много книг, оказывается тут мотивированным, только если учесть, что для рассказчика духовные (в особенности эстетические и прежде всего музыкальные) запросы и интересы – важнейший компонент собственного образа. Самые трагические и наиболее тяжело переживаемые до сих пор события (гибель отца) совместились с поразившей воображение мальчика картиной, которая видится сегодняшнему рассказчику как свидетельство того, что художественный взгляд на жизнь не утрачивался даже в такие минуты:
Информант : (19.i) Понимаете, в такой момент, в таких условиях, какое-то чувство эстетическое все-таки сохранялось, потому что тело отца, он был уже подготовлен для похорон, я не помню, в гробу он стоял или нет, похоронили мы его еще в гробу, удалось, это было все-таки самое начало массовых смертей, так вот, (19.1.1) все его тело было покрыто такой стекольной пылью. И… луна яркая, окна-то были затемнены, а от взрыва все это сорвалось, все эти самые шторы, все тряпки, которые там были, все это сорвало, луна светила вовсю и это… Помню, как… как красиво было в лунном свете, эта пыль играла всеми цветами, всеми… переливалась вот такими огоньками, понимаете? Вот. (19.2) Так что вот какие-то такие эстетические моменты и даже вот в такие… минуты существовали.
Музыкальные занятия мальчика неоднократно упоминаются в разных частях интервью, несколько блоков посвящены этой теме (13.1 – забота мамы об учебе и музыкальных занятиях; о том же в блоке 41; блок 47 – музучилище при консерватории). Рассказчик чувствовал себя «человеком, а не ребенком», участвуя в концертах на радио и в воинских частях (45–45.1). В значительной мере упорство в продолжении, несмотря ни на что, занятий в музыкальной школе и в училище при консерватории оказывается в рассказе знаком преодоления тяжелых обстоятельств блокадных жизни. Ведущая роль в этом отводится матери: заботясь о будущем сына, она настаивает на продолжении занятий (13.1, 41.1.1), отдает его в детский дом при доме пионеров (41.2), дарит ему ноты, надписывая их «Благодарю тебя за то, что ты помогаешь пережить трудную годину» (41.6). Таким образом, мать делает все возможное, чтобы ее сын выжил и состоялся, получил специальность (41.2; ср. 30.0: «она, конечно, проявляла себя, видимо, героически»).
Значительную часть рассказа составляют события, которые явно или имплицитно истолковываются рассказчиком как счастливые случаи, удачные стечения обстоятельств. Таковы 31.2.0 – помощь знакомых, с которыми мама подружилась в бомбоубежище, 32–34 – удачные обмены и покупки, что обобщается так: «бывали неожиданные поступления продуктов» (35); в этот же ряд встает помощь работы отца в организации его похорон (36). Уделив много внимания рассказу о похоронах отца, информант временно упускает нить повествования (37): «Вот. А на чем я? От чего я начал отклоняться сюда, я, может быть, и не вспомню. Почему-то я вспомнил э… вот эту комнату <…> А вот, вспомнил». Как оказывается, дальше следует повествование о неожиданной находке сахара в покинутой соседями комнате. Этот переход мотивирован контекстом перечисления удачных случаев, которое завершается обобщением: бывали неожиданные удачи (39).