Читать интересную книгу Уловка-22 - Джозеф Хеллер

— Гулял в лесу.

— Хорошо, — огрызнулся капрал Уитком, — не хотите доверять — не надо. Но учтите, своим недоверием вы подрываете мои моральные устои. — Он отгрыз большой кусок шоколада и продолжал с набитым ртом: — Пока вас не было, к вам приходил майор Майор.

Чуть не подпрыгнув от удивления, капеллан воскликнул:

— Майор Майор? Здесь был майор Майор?

— А я о ком толкую?

— Где же он?

— Он спрыгнул в железнодорожную выемку и понесся, как перепуганный кролик, — заржал капрал Уитком. — Шустрый малый!

— Он не сказал, что ему было нужно?

— Сказал, что вы ему нужны по чрезвычайно важному делу.

— Это майор Майор так сказал? — ахнул капеллан.

— Он не сказал это, — язвительно поправил капрал Уитком, — он написал это и оставил в запечатанном конверте на вашем столе.

Капеллан взглянул на карточный столик, который служил ему письменным столом, но там ничего не было, кроме противного оранжево-красного, похожего на грушу помидорчика, которым в это утро угостил его полковник Кэткарт. Помидор лежал в том же самом положении, на том же самом месте, где он его оставил, — как нерушимый рдеющий символ капеллановой беспомощности.

— А где же письмо?

— Я его прочитал, разорвал и выбросил. — Капрал с треском захлопнул библию и вскочил. — В чем дело? Вы что, не верите мне на слово? — Он вышел и тут же вошел, едва не столкнувшись с капелланом, который хотел было отправиться на поиски майора Майора. — Вы боитесь поручать своим подчиненным ответственную работу, — обиженнным тоном заявил капрал Уитком. — Это еще один ваш недостаток.

Капеллан виновато кивнул и так заторопился, что даже забыл извиниться. Он почувствовал властную и искусную руку судьбы. Теперь он понял, что дважды в этот день майор Майор спешил ему навстречу по железнодорожной выемке и дважды, метнувшись в лес, капеллан сам по глупости отсрочил эту судьбой предопределенную встречу. Он торопился изо всех сил, шагая по рассохшимся вкось вкривь шпалам, и клял себя последними словами. Песок и мелкий гравий набились ему в ботинки и до крови растирали ноги. Он не замечал, что его бледное, усталое лицо скривилось от острой боли. Августовский полдень был жарким и душным. Почти миля отделяла палатку капеллана от эскадрильи Йоссариана. Покуда он добрался до места, его летняя рубашка взмокла от пота. С трудом переводя дух, капеллан ворвался в штабную паалатку, где его решительно остановил все тот же вероломный, сладкоречивый, очкастый сержант-штабист с впалыми щеками. Он попросил капеллана обождать, поскольку майор Майор находится у себя в кабинете. Сержант добавил, что капитан сможет войти в кабинет, как только майор майор оттуда выйдет.

Капеллан уставился на него с недоумением. «За что это сержант так меня ненавидит?» — думал он. Губы капеллана побелели и задрожали. Помимо всего прочего, его мучила жажда. Что творится с людьми? Разве и без того мало трагедий?

Сержант вытянул руку и преградил капеллану путь.

— Виноват, сэр, — сказал он вежливо, — но таков приказ майора Майора. Он никого не хочет видеть.

— Но меня он хочет видеть, — умоляюще произнес капеллан. — Как раз, когда я был здесь, он заходил ко мне.

— Майор Майор заходил? — переспросил сержант.

— Да, заходил. Прошу вас, загляните к нему и спросите сами.

— Боюсь, что не смогу этого сделать, сэр. Он меня не хочет видеть. Вот разве вы оставите ему записку…

— Но я не хочу оставлять записку. Он же делает для кого-то исключение?

— Только в крайних случаях. Последний раз он покинул палатку, чтобы присутствовать на похоронах одного солдата. А в своем кабинете он принимал только раз, и то потому, что его к этому принудили. Бомбардир, по имени Йоссариан, заставил…

— Йоссариан? — услышав о таком совпадении, капеллан весь так и вспыхнул. Неужели на его глазах творится новое чудо? — Именно об этом человеке я и хотел поговорить. Они обсуждали количество вылетов, которые Йоссариан должен сделать?

— Да, сэр, как раз об этом они и говорили. У капитана Йоссариана пятьдесят один вылет, и он обратился к майору Майору с просьбой списать его на землю и избавить от оставшихся четырех вылетов. В ту пору полковник Кэткарт требовал только пятьдесят пять вылетов.

— И что сказал майор Майор?

— Майор Майор сказал, что он ровным счетом ничего не может сделать.

Лицо капеллана вытянулось.

— Это майор Майор так сказал?

— Да, сэр. Точнее говоря, он посоветовал Йоссариану обратиться за помощью к вам. Так вы уверены, сэр, что не хотите оставить записку? Вот вам карандаш и бумага.

Покусывая запекшиеся губы, капеллан досадливо покачал головой и вышел на улицу. До вечера еще было далеко, а произошло уже столько событий. В лесу воздух был прохладней. Горло капеллана пересохло и саднило. Он медленно брел по лесу, грустно вопрошая себя, какие новые неприятности судьба еще обрушит на его голову, как вдруг из-за тутовых зарослей выскочил безумный лесной отшельник. Капеллан завопил что было мочи.

Высокий, похожий на покойника незнакомец, перепуганный криком капеллана, отпрянул и завизжал:

— Не трогайте меня!

— Кто вы? — выкрикнул капеллан.

— Прошу вас, не трогайте меня! — завопил в ответ человек.

— Я капеллан!

— Тогда что вам от меня нужно?

— Ничего мне от вас не нужно! — подтвердил капеллан уже с явным раздражением в голосе, по-прежнему не в силах сдвинуться с места. — Только скажите мне, кто вы и что вам от меня нужно?

— Я просто хочу узнать, не умер ли еще Вождь Белый Овес от воспаления легких? — заорал в ответ человек. — Это все, что мне нужно. Я живу здесь, в лесу. Это вам каждый подтвердит.

Капеллан пристально рассмотрел странную, сьежившуюся фигуру и постепенно успокоился. Капитанские кубики на потертом воротнике незнакомца были прихвачены ржавчиной. На ноздре у него смолянисто темнела волосатая родинка, а под носом топорщились густые жесткие усы цвета тополиной коры.

— Но если вы из эскадрильи, почему вы живете в лесу? — полюбопытствовал капеллан.

— Я вынужден жить в лесу, — ответил капитан сварливым тоном, как будто капеллан был обязан знать об этом. Хотя капитан Флюм был на целую голову выше капеллана, он по-прежнему не спускал с капеллана настороженного взгляда. — Разве вы ничего не слышали обо мне? Вождь Белый Овес поклялся, что однажды ночью, как только я усну, он перережет мне глотку. Поэтому, покуда он жив, я боюсь спать в эскадрилье.

Капеллан недоверчиво выслушал это маловразумительное объяснение.

— Но это невероятно, — сказал он. — Ведь это было бы преднамеренное убийство. Почему бы вам не доложить об этом майору Майору?

— Я докладывал, — горестно сказал капитан, — но майор Майор пообещал, что, если я хоть еще раз заикнусь об этом, он сам перережет мне глотку. — Отшельник не отрывал от лица капеллана испуганного взгляда. — Вы тоже собираетесь перерезать мне глотку?

— Да нет же, нет, — заверил его капеллан. — Разумеется, нет. Вы и вправду живете в лесу?

Капитан кивнул головой, и капеллан посмотрел на его бледно-серое от тоски и недоедания лицо с чувством жалости и уважения. Фигура незнакомца походила на скелет, спрятанный под ворохом лохмотьев, к которым пристали пучки травы. Волосы незнакомца явно соскучились по парикмахерским ножницам. Под глазами расплылись большие темные круги. Издерганный, замызганный капитан являл собой такую печальную картину, что капеллан растрогался почти до слез, а при мысли о бесчисленных суровых лишениях, которые ежедневно приходится испытывать бедняге, капеллан преисполнился к нему сочувствием и почтением. Смиренно понизив голос, он спросил:

— А кто вам стирает белье?

Капитан озабоченно поджал губы:

— Это делает прачка тут с одной фермы. Вещи я держу в трейлере и раз или два в неделю пробираюсь в трейлер, чтобы сменить носовой платок или нижнее белье.

— А что вы будете делать, когда наступит зима?

— О, к этому времени я рассчитываю вернуться в эскадрилью, — ответил капитан с убежденностью великомученика. — Вождь Белый Овес объявил во всеуслышанье, что он скоро умрет от воспаления легких, и я думаю, что мне надо набраться терпения и подождать наступления сырой и холодной погоды. — Капитан озадаченно уставился на священника: — Разве вы об этом ничего не знали? Неужели не слышали? Ребята обо мне только и говорят.

— Я вроде не слышал, чтобы кто-нибудь говорил о вас.

— Хм, ничего не понимаю. — Капитан явно был уязвлен, хотя и продолжал бодро: — Так вот, скоро уже будет сентябрь, так что, думаю, осталось недолго. Если ребята будут спрашивать обо мне, скажите, что, как только Вождь Белый Овес умрет от воспаления легких, я вернусь и начну по-прежнему корпеть над выпусками информационных бюллетеней. Передадите? Скажите, что, как только наступит зима и Вождь Белый Овес умрет от воспаления легких, я вернусь. Хорошо?