Ни в коей мере не претендуя на лавры болгарской пророчицы Ванги, не могу не отметить, что это было написано за 17 дней до 10-балльного землетрясения на севере Армении. Только «божьим попущением» можно объяснить, что уцелели оба реактора Армянской АЭС в Октемберяне, в семидесяти километрах от эпицентра; более точно — тем, что «изобалльный эллипс» оказался сильно вытянут с запада на восток. Вытянись он иначе — немалая часть юга Армении и прилегающие к ней области Турции были бы сейчас Зоной.
…Тогда я не послал эту статью в прессу: многое в ней мне показалось недостаточно обоснованным, излишне категоричным. Возвращаюсь к теме сейчас, потому что после известных «телешоу» в Припяти и Славутиче 23.02.89-на самом высоком уровне-в печати снова пошла откровенная игра в одни ворота. И делается это так, что основную роль играет не качество и количество высказанных доводов, а титулы автора: «генеральный директор X. Блике», «профессор Буатэ из Франции», «академик такой-то»… Доводы же бывают весьма и весьма шаткими.
Вернемся, например, к взятому эпиграфом к разделу высказыванию профессора М. Буатэ: у него получается баш на баш — что добыть из земли какое-то количество урана, что потом вернуть получившиеся из него в реакторе радиоактивные отходы. Нужно ли быть специалистом, чтобы усомниться в этом? Да каждый киевлянин, который не забыл еще, как в тревожное лето-86 он вникал в периоды полураспада выброшенных 4-м блоком ЧАЭС «осколочных» веществ: йод-131-8 дней, цезий-137 (из-за которого и этой зимой в Белоруссии людей эвакуировали подальше от Зоны) -30 лет… а у исходного-то урана 4,5 млрд. лет! — почувствует недоумение. Если после реактора земле возвращаются материалы, в сотни миллионов, а то и в миллиарды раз более радиоактивные, какое же это «баш на баш»!
Подобное манипулирование словесами, избегание четких количественных оценок (а ведь ядерная физика и энергетика — науки точные) только настораживает «людей с улицы» (выражение X. Бликса в упомянутом интервью «Правде»). Да и можно ли сомнительные доводы утверждать любыми учеными титулами и званиями?
Поскольку как представитель прессы я тоже отношусь к «людям с улицы» (если точнее, то я-с улицы Красноказарменной в Москве, где расположен Энергетический институт, в котором я проучился пять с половиной лет; но это пока в сторону), то возьму на себя смелость объяснить позицию таких людей и их… не конфронтацию с людьми официальной науки, не противостояние им, а недоверие и нежелание далее проглатывать сомнения.
1. Вот X. Бликс в своем интервью налегает на то, что «основная причина этого страха (перед ядерной энергетикой. — В.С.) та, что ядерная энергетика сравнительно новая технология. И как всего нового, неизвестного… люди ее боятся». Нетрудно показать, что это не так. Во-первых, не новая: скоро 50 лет реакторостроению, 35 лет от пуска первой АЭС — какая же новая! Да и новизна разве пугает: каждый день из года в год появляется все новое, новое… себе дороже этого пугаться. Не лошади. Напротив, люди, как правило, с большим доверием относятся к рекламе всего нового, в том числе и со стороны ученых, в любых отраслях — кроме ядерной.
…Потому что уже 45 лет, от самого возникновения ядерного оружия, доказывается, что хуже, опаснее его, гибельнее для человечества ничего нет; ширится и крепнет на всех уровнях-общественном, научном, государственном-движение за ликвидацию его. Предприняты первые шаги. И будь ты хоть с улицы, хоть с переулка — невозможно вот так просто согласиться, что один и тот же физический процесс, цепная реакция деления, в одних и тех же веществах в одном применении, в военном, есть всеобщая гибель, а в другом, в энергетике и транспорте, — всеобщее благоденствие, экологический рай, «все хорошо, прекрасная маркиза!»
Тем более что есть и серьезные противоположные факты. Они укрепляют ощущение, что ни в чем другом человечество не скользит так ногами над пропастью, как в ядерных делах, — чувство опасности. Отсюда и желание максимально разобраться.
…В сцене в корчме пушкинского «Бориса Годунова» отец Варлаам, когда Григорий Отрепьев пытается подсунуть его стражникам вместо себя, выхватывает у него розыскной лист со словами: «Я давно не читывал и худо разбираю, а тут уж разберу, как дело до петли доходит!» И-хоть и по складам-читает бумагу сам.
Все мы сейчас такие Варлаамы. Вот и надо вникать, хоть и по складам.
2. Относительно титулов и званий. Сейчас в стране шестьсот тысяч кандидатов различных наук, шестьдесят тысяч докторов наук. Каждый год число первых возрастает на тридцать тысяч, число вторых — на три тысячи. У нас 18 Академий наук: четырнадцать республиканских и четыре общесоюзные в Москве. Такого «изобилия» нет ни в одной стране мира. Это с одной стороны.
А с другой-тотальное отставание в исследованиях, в технике, в технологиях, в промышленности и сельском хозяйстве (и, увы, не только от наиболее развитых стран!). Угрожающая экологическая обстановка. Обилие фактов подавления «ведущими учеными» передовых идей, неугодных им направлений, проституирования с целью потрафить высокому начальству… да и просто липовых, написанных подставными лицами диссертаций.
Может ли сохраниться уважение и доверие людей ко всем этим шикарным многострочечным титулам в начале или в конце статей?
Тем более что ни для кого не секрет: граждане штурмовали именно те «высоты» науки, кои обеспечивали прибавку к заработку, квартирные льготы, начальственное положение со всеми его выгодами. Я хорошо помню эту поговорку, популярную в 60-е годы, когда и сам занимался наукой: «Раньше середняк пер в колхоз, а теперь в науку». И действительно, узкая специализация — прекрасный способ не только проявить свою «искру Божию», если она есть, но и замаскировать свою посредственность, даже безмозглость; в искусствах, в литературе так не спрячешься. Ныне многие «середняки» 60-х вышли в большие, в «ведущие»… только куда?
…Насколько «время застоя» исказило наши представления о том, кто прав, кто не прав в науке, я хотел бы показать на одной весьма видной фигуре, определяющей политику в области ядерной энергетики, — академике Е. П. Велихове. Он тоже участвовал в «телешоу».
Да-да, все блестяще: вице-президент АН СССР, Герой Соцтруда, Ленинская премия, Госпремия СССР, депутат. Выдающийся специалист по физике плазмы и проблемам управляемого термоядерного синтеза. Толково, говорят, распоряжался в Чернобыле. Кандидат в члены ЦК. Несомненно, незаурядный человек. Но вот только одно: управляемого «термояда» ведь нет.
Вспомним: И. В. Курчатов получил первую Звезду Героя Соцтруда только после взрыва советской атомной бомбы в 1949 году; даже создание первого советского ядерного реактора (1946) ему не было «засчитано». С. П. Королев вообще стал академиком только после запуска первого искусственного спутника; до этого он проходил на равных с В. Н. Челомеем (а если учесть, что у Челомея работал сын Хрущева, то, может, стоял и пониже). Те свершения были ничуть не менее фантастичны ожидаемого всеми нами управляемого термоядерного синтеза. Американцы предрекали, что русские создадут свою А-бомбу лет через 20–30 после них, не раньше. И я до сих пор помню потрясение, пережитое 4 октября 1957 года, когда полетел наш «бип-бип». И вот человек, вознесенный выше Курчатова и Королева, но отличающийся от них тем, что они сделали дело, за которое брались, а этот — нет. Почему мы должны полагаться на его авторитет? Да и какой это авторитет: глубокого ученого — или пробивного парня (близость наших возрастов позволяет мне говорить о нем так)? Ведь то, что Е. П. Велихов ярый «монополист» в науке и, по свидетельству профессора А. Клесова (статья «Монополизм в науке», № 15/88 «Бюллетеня НТР»), «занимает… по меньшей мере шестнадцать ключевых постов», тоже не секрет. 16 постов, по восемь часов-по меркам обычного человека — на каждом, это у него выходит рабочий день 128 часов в сутки. Можно ли все это принимать всерьез?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});