с распростёртыми объятьями? Договаривалась же там с кем-то о чём-то донья Хаго…
Клятву я дала, стараясь формулировать как можно обтекаемее и думать при этом о настоящей донье Хаго, а не о фамильяре Эрилейских.
— Не соврала, — разочарованно резюмировал Баскес. — Кажись, у нас действительно проблема с Хаго. Что делать будем?
От одного его присутствия я задыхалась, пусть он и потерял ко мне интерес, но его запах от этого слабее не стал. Казалось, он пронизывал насквозь не только кабинет, но и меня. Постою рядом с ним ещё немного — и мне не поможет никакая ванная с ароматическими маслами.
— Что, что… — проворчал Теодоро. — Для начала отправлю ноту в Пфафф. По поводу незаконного удержания моей подданной. Пусть они пошевелятся и поищут.
— А если не найдут? — не удержалась я. — Мы отменим свадьбу?
— Душа моя, как можно? — насмешливо сказал Теодоро. — Нас же благословил сам Двуединый…
— В следующий раз он может не благословить, — намекнула я, пристально глядя на Бласкеса.
— Благословит, донья, не сомневайтесь, — издевательски заухмылялся тот. — Такими возможностями не разбрасываются. Донья Хаго может поломаться, но непременно появится. Этот брак выгоден и ей, и Муриции.
— Если она не появится, то брак окажется не столь выгодным, — заметила я. — Я уверена, с ней что-то случилось, иначе она давно была бы здесь.
— С ней? Да она выживет, даже если свалится в жерло вулкана, — заявил Бласкес. — Или если на неё упадёт гора. Эта хитрая дрянь сидит где-то неподалёку и насмехается над нами, надеясь выторговать что-то ещё к уже выторгованному.
Его уверенность поражала. Донья Хаго выглядела обычной, не слишком молодой, хрупкой женщиной. А Бласкес говорил так, словно не сомневался: в противостоянии с ней он проиграет.
— И что она выторговала?
— Эстефания, не нужно тебе лезть во все эти сложности, — лениво протянул Теодоро. — Лишние мысли девушку не украшают. Они награждают её морщинами.
— А донья Хаго посчитала, что ей морщины уже не страшны? — не сдавалась я. — У неё наверняка есть свои дополнения к вашим договорённостям. Что-то же её задержало в Пфаффе?
Они переглянулись, и Бласкес неожиданно сказал:
— А не захотела ли донья хапнуть больше могущества, чем у неё есть?
На физиономии Теодоро отразилось понимание, я же знать ничего не должна была, поэтому поинтересовалась:
— Вы о чём, сеньор?
— Неважно, — отмахнулся Бласкес. — Не суйте свой хорошенький носик куда не следует, донья. Дольше проживёте. — Он скептически хмыкнул. — Хотя в вашем случае долгая жизнь вам не светит. Зато останетесь в памяти яркой прекрасной звездой.
Я проглотила оскорбление и отошла к окну. Вид из него был хорош, я могла любоваться им вечно. И слушать разговоры тоже могла бы вечно. Если бы у меня был хоть минимальный фильтр от запахов. Не уверена, правда что он мне помог бы: как сказала Альба, это реакция моей магии на магию придворного мага.
— Вся столица гудит, — довольно говорил Бласкес. — Я вам такую иллюминацию устроил, что никто не усомнится: Двуединый рад, что вы решили соединить свои судьбы.
Теодоро подошёл, взял меня за руку и провёл пальцем по ладони.
— Эстефания, видишь, всё ради тебя.
Отвечать я не стала. Мне уже давно казалось, что если раньше я его привлекала как женщина, то сейчас — исключительно как источник возможностей, которых королевский род был лишён со времён отца Теодоро, угробившегося аккурат вместе с фамильяром. В точности я не могла сказать, что там случилось, но по обрывкам фраз догадывалась, что королевская семья решила усилить своего фамильяра. Как результат, осталась без него, без короля и без королевской племянницы, которая была выбрана для вселения.
— Некоторым благодарность не свойственна, потому что мозгов нет, — пробурчал Бласкес.
— Зачем девушке мозги, если у неё есть Сиятельная красота?
— Этого у доньи Эстефании не отнять, — неожиданно согласился Бласкес. — Хотя насчёт Сиятельности я бы не был так уверен. Странные вещи происходят в последнее время.
— Неужели правда по тем двоим?
Я полностью обратилась в слух.
— Абсолютная. Сам проверил.
— Причины? — коротко спросил Теодоро.
Его рука закаменела, продолжая удерживать мою.
— Всё так же неустановленные. В ритуалах они никаких не участвовали. Ни один. Мелкие рода, слабые Сиятельные, но… Мне кажется, это только начало.
Завоняло ещё сильнее: наверное, это издержки излишней мыслительной деятельности Бласкеса, от которой меня тошнило. Я сглотнула, удерживая в себе остатки завтрака. Но внимания жениха не удостоилось: сейчас всё оно принадлежало придворному магу.
— Если я вам больше не нужна, я бы пошла к себе, — с трудом выдавила я. — Мне нехорошо, слишком тяжёлый был день.
— Пусть идёт, — процедил Бласкес. — Разговоры не для посторонних.
— Эстефания — почти королева.
— Даже будь она совсем королева, ей незачем знать некоторые вещи.
— Иди, душа моя, — разрешил Теодоро. — В самом деле, выглядишь ты бледновато. Я пришлю к тебе целителя, пусть посмотрит. Прямо сейчас.
Он вызвал лакея и распорядился, чтобы тот проводил меня до личных покоев. Не знаю, что в том было больше: заботы обо мне или беспокойства, что я могу не уйти и подслушать что-нибудь, для меня не предназначенное.
Глава 33
На ужине Теодоро важно сообщил, что решено отправить запрос в Пфафф о судьбе доньи Хаго. Я поблагодарила Его Величество за беспокойство о моей единственной родственнице, а про себя очень понадеялась, что донья никому не сообщала, куда и зачем она отправляется. Конечно, ответ на этот вопрос могла дать Марсела, но только в случае, если Теодоро догадается поинтересоваться у неё. Самой ей не даст рассказать клятва, но увы, клятва мурицийскому королю, данная ею ранее, не позволит ни солгать, ни не ответить на прямой вопрос, даже если он будет сделан во сне и даже если от ответа на него зависит судьба Теофрении.
— Уго продолжает считать, что донья Хаго действует в соответствии с собственным планом, — чуть лениво сказал Теодоро, — поэтому настаивает, чтобы я взял с тебя клятву, душа моя.
Слуг он отпустил и даже поставил защиту от прослушивания, чтобы уж наверняка никто не мог узнать, о чём мы с ним говорим. Правда, если бы кто посмотрела на