Читать интересную книгу The Chamber. Камера - Джон Гришем

* * *

Покосившись на направившегося к двери охранника, Адам снял пиджак. Когда мужчина в форме вышел, дед и внук обменялись рукопожатием. Сэм опустился на стул, закурил.

– Где ты пропадал?

– Был занят. – Адам устроился за столом напротив. – Среду и четверг провел в Чикаго.

– По моим делам?

– Можно сказать и так. Гудмэн захотел ознакомиться с материалами, а там возникла еще пара вопросов.

– Гудмэн опять сует свой нос?

– Гарнер Гудмэн – мой старший партнер, Сэм. Я должен с ним считаться, если только дорожу этой работой. Знаю, ты его ненавидишь, но Гудмэн очень озабочен тем, что здесь происходит. Можешь не верить, однако он не испытывает никакого желания затолкать тебя в газовую камеру.

– Ненависти к нему во мне уже нет.

– С чего вдруг такая перемена?

– Понятия не имею. Стоя одной ногой в могиле, человек о многом задумывается.

Адам надеялся, что Кэйхолл разовьет тему, но клиент смолк. Внук рассеянно наблюдал за дедом, гоня от себя мысли о Джо Линкольне и драке на похоронах, о всех печальных подробностях, которые поведала тетка. Удавалось ему это с трудом. Он обещал Ли не касаться в разговоре с Сэмом событий далекого прошлого.

– Полагаю, про нашу неудачу ты уже знаешь. – Адам начал извлекать из кейса бумаги.

– Она не заставила себя ждать.

– И слава Богу. Я подал апелляцию в федеральный суд.

– С федеральным судом мне никогда не везло.

– В данный момент мы не можем выбирать ту или иную инстанцию.

– Что мы можем в данный момент?

– Существует несколько пунктов. Во вторник, после беседы с судьей, я лицом к лицу столкнулся с губернатором. Он хотел переброситься парой слов без свидетелей. Дал мне номера своих телефонов, сказал, что намерен обсудить ход дела. Видишь ли, у него сомнения по вопросу степени твоей вины.

В глазах Сэма загорелась ярость.

– Сомнения? Да я девять лет провел здесь исключительно из-за него. Он губы себе кусает, ему не терпится отправить меня в газовку.

– Не буду спорить, но…

– Ты дал слово, что не пойдешь к нему. Ты подписал соглашение.

– Остынь, Сэм. Губернатор поймал меня за дверью кабинета Слэттери.

– Странно, что он не собрал еще пресс-конференцию.

– Это благодаря мне. Я вынудил его хранить молчание.

– Выходит, ты – первый, кому такое оказалось по силам.

– Макаллистер не отвергает напрочь идею милосердия.

– Он сам тебе это сказал?

– Да.

– Но почему?

– Я не знаю почему, Сэм. Его мотивы меня не интересуют. Но в чем ты видишь вред? Какая опасность таится в попытке склонить губернатора к снисхождению? Пусть газеты печатают его портреты, пусть тиражируют его ослепительную улыбку телеэкраны. Если есть шанс заставить Макаллистера выслушать наши доводы, какая тебе разница, что он лично будет от этого иметь?

– Нет. Тысячу раз – нет. Я не позволю своему адвокату просить это ничтожество о снисхождении. Я хорошо изучил его, Адам. Он рассчитывает заманить тебя в свои сети. Его слова и поступки – только поза, только игра на публику. Он жаждет славы – за мой счет. Но казнят-то меня, а не его!

– В чем же все-таки вред, Сэм?

Кэйхолл с размаху опустил ладонь на крышку стола.

– Вред в том, что твои действия не принесут никакой пользы, Адам. Его не переубедишь.

Адам черкнул что-то в блокноте, давая деду время успокоиться. Откинувшись к спинке стула, Сэм достал из кармана новую сигарету, провел рукой по влажным еще волосам. Холл посмотрел на него в упор.

– Что ты собираешься делать, Сэм? Послать все к чертям? Сдаться? Ты мастерски разбираешься в законах, так скажи, что делать?

– Не мешай, я думаю.

– Пора бы.

– Апелляция – вещь грамотная, но надежды на нее немного. Других же средств остается и того меньше.

– Если не считать Бенджамина Кейеса.

– Ты прав. За исключением Кейеса. Он проделал отличную работу, был мне другом. Мне противна сама мысль бросить на него какую-то тень.

– Когда речь идет о смертной казни, такая практика считается стандартной, Сэм. У приговоренного всегда есть возможность обжаловать непрофессионализм защиты. Гудмэн предлагал тебе эту тактику, но ты отказался. А ее следовало опробовать годы назад.

– Он упрашивал меня дать согласие. Я и тогда сказал – нет. Наверное, мой отказ был ошибкой.

Сидя на краешке стула, Адам торопливо делал записи. – Я читал протоколы суда. Думаю, ошибку совершил Кейес, когда не разрешил тебе давать показания.

– Помню, помню. Мне хотелось обратиться к присяжным. После слов Догана я подумал: может, стоит объяснить жюри, что я хоть и установил бомбу, но не намеревался никого убивать? Это правда, Адам. Я никому не желал смерти.

– Ты готов был дать показания, однако подчинился запрету своего адвоката.

Улыбнувшись, Кэйхолл опустил голову.

– Именно это ты хочешь от меня услышать?

– Да.

– И выбор у меня невелик, так?

– Его просто нет.

– О'кей. Я готов был дать показания, однако подчинился запрету своего адвоката.

– Завтра же данный факт станет известен судье.

– Не слишком ли поздно, Адам?

– Поздновато. О нем следовало заявить на процессе. Но что мы теряем?

– Ты свяжешься с Кейесом? Предупредишь?

– Если выкрою время. Сейчас меня мало беспокоят его чувства.

– Как и меня. Господь с ним, с Кейесом. Что-нибудь еще в нашем распоряжении есть?

– Очень мало.

Поднявшись, Сэм стал расхаживать вдоль стен. В длину комната библиотеки оказалась восемнадцати футов. Он обошел ее всю, остановился у стеллажа. Адам пристально посмотрел на деда.

– Ли интересуется, не будешь ли ты против, если она придет навестить тебя.

Кэйхолл медленно вернулся к стулу, сел.

– Мне необходимо подумать.

– Только не медли.

– Как у нее дела?

– По-моему, все в норме. Говорит, что молится за тебя каждый день.

– В Мемфисе знают о нашем родстве?

– Вряд ли. Газеты, во всяком случае, пока молчат.

– Надеюсь, они ничего и не пронюхают.

– Воскресенье я провел с теткой в Клэнтоне. Губы Сэма дрогнули в печальной улыбке:

– Что же вы там видели?

– Кучу вещей. Ли показала мне могилу бабушки, участок, где захоронены другие члены семьи.

– С Кэйхоллами твоя бабка лежать не захотела. Об этом Ли говорила?

– Да. А еще она спрашивала, где хочешь быть похороненным ты.

– Я пока не решил.

– Разумеется. При случае дай мне знать. Потом мы прошли по городку, отыскали дом, где когда-то жили, посидели на главной площади. В выходной день она была полна народу.

– Любоваться фейерверком я водил своих на кладбище.

– Тетка рассказывала. В “Чайном домике” мы перекусили и отправились за город, туда, где она провела детство.

– Коттедж еще стоит?

– Стоит. Заброшенный, пророс сорняками. Обошли его вокруг, Ли вспоминала былое, много говорила об Эдди.

– Вспоминала с удовольствием?

– Удовольствия в ее голосе я не слышал.

Скрестив на груди руки, Сэм долгое время не отводил взгляда от поверхности стола. Прошло минуты три, прежде чем он спросил:

– А друга Эдди, маленького африканца Куинса Линкольна, она помнит?

Адам кивнул:

– Да.

– И его отца – Джо?

– Ли рассказала о них все.

– Ты поверил ей?

– Поверил. Не следовало?

– Она рассказала тебе правду.

– Я так и думал.

– Что ты ощутил? Как реагировал на ее слова?

– Меня душила ненависть. К тебе.

– А сейчас?

– Сейчас ее нет.

Сэм встал, двинулся в обход стола, но у торца его замер, повернулся к внуку спиной.

– Это было сорок лет назад. – Голос Кэйхолла прозвучал почти неслышно, как выдох.

– Я не хотел касаться этой темы. – Адама обожгло чувство вины.

Дед прислонился плечом к стеллажу.

– Жаль, что так произошло. Мне больно вспоминать о случившемся.

– Я обещал Ли не затрагивать с тобой прошлое. Извини.

– Джо Линкольн был хорошим, приличным человеком. Я до сих пор часто думаю: где сейчас Руби, Куинс, остальные детишки?

– Не нужно, Сэм. Поговорим о другом.

– Надеюсь, моя смерть сделает их хоть чуточку счастливее.

ГЛАВА 30

Когда Адам подъехал к воротам тюрьмы, охранник в будке махнул ему рукой, приветствуя ставшего уже постоянным посетителя. Адам притормозил, нажал кнопку, открывающую багажник. При выезде с территории Парчмана никаких документов не требовалось, охране нужно было лишь удостовериться, что в машине не прячется дерзкий беглец.

Свернув на автостраду, “сааб” двинулся к югу, в сторону от Мемфиса. Адам быстро подсчитал: за две недели он посетил Парчман в пятый раз. Похоже, в следующую половину месяца тюрьма станет для него вторым домом. От этой мысли в душе похолодело.

Адам не испытывал ни малейшего желания встречаться вечером с тетей. Мучила совесть за ее срыв. Хотя, по собственному признанию Ли, запои давно стали нормой ее жизни. Она – алкоголичка, и если пожелает погрузиться в дурман, то ничего не может с этим поделать. В особняк он вернется завтра, ближе к ночи. Сварит кофе, попытается завязать беседу. Сегодня же ему необходимо отвлечься.